— Мне кажется, что мы спускаемся все ниже и ниже, уже очень сыро, — заметил дядюшка Роу. — И бечевка у нас почти закончилась. А сокровищ все нет… Может быть, нам не дано отыскать их…

— А кому же дано? — искренне удивился Буратино.

— Другим, — пожал плечами сказочник.

— Может, их найдут кот и лиса? Или Карабас Барабас? Вот интересно, что они станут делать… Уж наверное не побегут за нами… Да, дядюшка Роу?

Сказочник ответил не сразу.

— В сложных ситуациях мы меняемся, — сказал он затем. — Тогда пробуждается наше истинное Я, которое зачастую не похоже на нас в повседневной жизни. Поэтому трудно предположить, как поведут себя и лиса, и кот, и тот же Дуремар…

— И тот же Карабас, — с иронией досказал Буратино. — Вы, дядюшка Роу, их плохо знаете, а уж я-то очень хорошо! Нагребут они сокровищ — и без оглядки домой, вот попомните!..

— Поверь чутью старого сказочника, эта пещера просто так не выпустит никого! — мягко возразил дядюшка Роу.

— Ой!.. — обмер Пьеро. — Что вы такое говорите!..

— Вы думаете, что легенда про каменные изваяния — это правда? — изумился Буратино.

— Я не думаю, я знаю, — с глубокой убежденностью ответил дядюшка Роу. — Легенды и сказки всегда несут в себе истину, и порой более глубокую, чем самые правдивые истории. Читайте сказки, мальчики, и вы будете знать о мире больше, чем кто-либо. Люди, не любящие сказок, — несчастные создания…

— Стойте! — неожиданно прервал его Буратино. — Смотрите, какой зал! Наш свет не достигает ни стен, ни потолка!..

— Эге-ге-гей! — прокричал дядюшка Роу, сложив ладони рупором. Его голос разнесся по пещере и вернулся приглушенным эхом, подтвердив ее огромные размеры. — Ну что же, пойдем вперед. Посвети-ка мне, Буратино, я закреплю закончившуюся бечевку и поставлю мелом крестик.

Они тронулись дальше, но путь внезапно преградила вода, и свет факела искрящейся дорожкой побежал по ее черной поверхности.

— Подземное озеро, — определил дядюшка Роу, — я читал об этом. Здесь может быть и подземная река, потому что вода в озере неспокойная, видите?

Буратино и Пьеро не отвечали, глубоко разочарованные. Преграда казалась им непреодолимой. В это время где-то наверху послышался грохот, нарастающий с каждой секундой. Мальчики испуганно посмотрели на сказочника.

— Обвал! — прокричал им дядюшка Роу и, схватив обоих, бросил на пол и накрыл собой.

Достигнув предела, шум падающих камней стал понемногу затихать. Когда он смолк совсем, дядюшка Роу приподнялся, из-под него выкарабкались помятые, оглушенные Буратино и Пьеро.

— Не придавил я вас, ребятки, в этой свистопляске? — обеспокоенно спросил сказочник.

— Что вы, дядюшка Роу, — проохал Буратино, почесывая свои бока, — по сравнению с этим обвалом вы нас просто приласкали…

— Как бы с другими беды не стряслось, — с тревогой проговорил сказочник. — Ведь там мог быть кто-нибудь из наших…

Он взял факел и, высоко подняв над головой, огляделся. Кругом, даже там, откуда они пришли, теперь чернела вода. Путники находились на небольшой возвышенности, которую жадно облизывали маленькие волны.

— Вот это да! — Буратино не верил своим глазам. — Мы, кажется, на острове! Как же это получилось?

— Наверное, виноват обвал, — дядюшка Роу озабоченно всматривался в плещущие рядом волны. — И похоже, вода прибывает…

Пьеро издал какой-то долгий горестный крик, в котором ясно послышалось имя девочки с голубыми волосами.

Буратино сжал зубы:

— Что же делать, дядюшка Роу, что делать?

— Плыть, — ответил сказочник, обретая прежнее спокойствие.

— Я не умею плавать, — еле слышно прошептал Пьеро.

— Ерунда! Ты поплывешь на моих плечах, — ободрил его дядюшка Роу и добавил: — Я же говорил вам, что пещера просто так никого не выпустит…

— Вы… знали об этом, еще когда шли сюда? — дрогнувшим голосом спросил Пьеро.

— Я это чувствовал, — сказал старый сказочник.

— Тогда зачем же…

Дядюшка Роу с любовью погладил Пьеро по темной голове.

— Я чувствовал и другое, — улыбнулся он, — что все кончится хорошо!

— Конечно! — подхватил Буратино. — Я тоже это чувствую. Не вешай носа, Пьеро!..

Перепуганный насмерть продавец пиявок охрип от крика и, захлебнувшись, умолк. Он боялся пошевелиться и остановившимися глазами смотрел на зеленый туман. В воображении Дуремара проносились самые ужасные картины неминуемой гибели. Но время шло, а ничего страшного в пещере больше не происходило. Капли воды по-прежнему срывались сверху и со звоном падали в изваянную самой природой подземелья каменную чашу на полу.

Понемногу Дуремар начал успокаиваться. Он бочком приблизился к чаше и осторожно хлебнул холодной, как лед, воды.

Затем Дуремар рассмотрел то, что осталось от Карабаса Барабаса. Это были три факела с коробком спичек, жареный цыпленок, немного хлеба, семихвостая плетка и отличный нож. Больше в сумке исчезнувшего Карабаса ничего не было. Дуремар закинул сумку за плечо, предварительно вынув из нее нож, на цыпочках подобрался к туго натянутой бечевке, уходившей в зеленое облако, и с размаху перерубил путеводную нить. По ней продавец пиявок бросился назад.

Темнота лабиринта заставила его зажечь факел, и пугающе неправдоподобные, немые тени заплясали вокруг Дуремара. Он как-то отчетливо понял вдруг, что остался совсем один в этой затхлой глубине с ее смертельными ловушками, что никто не придет к нему на помощь, случись что-либо.

Другим краешком сознания Дуремар понимал, что попадись на его пути сокровища — и ему не придется больше унижаться перед кем бы то ни было. Он будет свободен и баснословно богат. Дуремар разрывался противоречиями.

«Что же делать? — в который раз спрашивал себя продавец пиявок. — Где искать эти чертовы сокровища и сколько придется их искать? Ведь бродить по этим однообразным переходам можно вечно…»

После долгих размышлений Дуремар решил вернуться к выходу, а там уж… «Там уж я посмотрю, что делать…» — неопределенно подумал он. Он устало плелся, сматывая бечевку, и мысли его устремлялись то к сказочнику, то к лисе и коту, но чаще всего к Буратино.

— Гадкая деревяшка, — хрипел Дуремар. — Мало ему своего театра!.. Так нет, подавай еще сокровища! Сейчас наверняка гребет золото в свои карманы… А я всю жизнь должен киснуть в вонючем болоте с пиявками и пресмыкаться перед каждым тупоголовым денежным мешком… И сегодня я едва не погиб, а за что?..

Вдруг сердце у Дуремара бешено заколотилось и оборвалось: он услышал чьи-то шаги за своей спиной. Язык продавца пиявок моментально прилип к гортани.

«Может, это Карабас? — мелькнула у него шальная мысль, которая испугала Дуремара донельзя. — Только бы не он!.. Кто он или что он теперь, после того зеленого тумана?!»

Дуремар прижался к стене и прислушался: кругом было тихо. Но стоило ему сделать несколько робких шагов, как его преследователь тоже затопал следом. Дуремар помимо своей воли резко обернулся — ему показалось, что чья-то огромная тень скользнула за поворот.

Продавец пиявок потащился дальше, с трудом переставляя ватные ноги, — ему казалось, что оставаться на месте еще хуже. «Здесь никого нет, — услышал Дуремар голос где-то глубоко внутри себя. — У страха глаза велики, а уши востры». И в этот момент кто-то с омерзительным писком набросился на него сверху. Факел выпал из рук продавца пиявок, он душераздирающе заголосил и сломя голову побежал.

В панике Дуремар позабыл и про бечевку, и про все правила левой и правой руки, он несся, натыкаясь в темноте на стены, и громко стонал, изнемогая от ужаса. Даже тогда, когда внутренний голос подсказал Дуремару, что он удирает от стаи летучих мышей, продавец пиявок не нашел в себе сил остановиться.

Его сумасшедший бег прервала пропасть, оказавшаяся на пути Дуремара, в которую тот и полетел с разбегу. «Ну вот, сходил за сокровищами», — пронеслось в его голове.

…Продавца пиявок обожгло холодом, и над ним с хлюпаньем сомкнулись воды подземной реки. Дуремар судорожно забился, вынырнул и, не переводя дыхания, замолотил по воде. Он даже не сразу почувствовал, как его куда-то стремительно тащит потоком. Смерть не торопилась разделаться с Дуремаром, однако он не знал, радоваться этому или плакать. Стуча зубами от холода и кое-как удерживаясь на воде, продавец пиявок плыл по течению в неведомое.

По какому-то странному капризу судьбы Дуремар вспомнил, как некогда он ловил пиявок в старом пруду черепахи Тортилы, и этот заглохший, заросший тиной пруд показался ему таким родным, что на глазах Дуремара выступили слезы. Сейчас он отдал бы все сокровища на свете, лишь бы очутиться на знакомом берегу в самый ненастный осенний день!..