«Какие прекрасные щупальца! — восхитился он. — Все в бородавках, а как лихо закручены. Это куда красивее, чем штаны для верховой езды у господина помощника инженера из уездной управы. Представляю, как они великолепны, эти могучие осьминоги, когда они ползают в синей мгле по дну морскому!
От восхищения леший даже палец невольно в рот засунул. И тут к нему подошел китаец в светло-голубом платье, с огромным тюком за плечами. Он было уже прошел мимо, как вдруг остановился и похлопал лешего по спине.
— Китайские ткани… Продаю китайские ткани! — пропел он. — Покупайте «рокусинган»,[16] очень десево, больсяя тяська!
Леший удивленно обернулся.
— Не надо! — оглушительно рявкнул он, но заметив, что на его странный голос в изумлении обернулись хозяин рыбной лавки с багром в руках и другие деревенские жители в накидках из коры липы[17] поспешно замахал руками и прошептал.
— Ладно, ладно. Куплю.
На что китаец сказал:
— Мозесь не покупать, только смотли. — И свалил мешок со спины прямо посреди дороги.
А горного лешего при виде красноватых, влажных, как у ящерицы, глаз китайца почему-то мороз пробрал по коже.
Между тем торговец быстро распустил на тюке желтый плетеный шнур, развернул платок-фуросики,[18] откинул крышку сундучка и выудил из него лежавшую прямо сверху маленькую красную бутылочку со снадобьем.
«Ух!! Какие тонкие пальцы. А ногти-то, ногти какие острые! Как-то мне все страшней и страшней… — подумал леший.
А китаец тем временем достал два малюсеньких стаканчика размером с мизинец и всучил один лешему.
— Мозьно пить, мозьно пить… Не яд, не яд! Пей-пей. Смотли! Я пельвый пить! Я пиво пить, тяй пить, яд — не пить! Это вольсебное следство, дольго-дольго зить будись! Пей! — И китаец опрокинул в рот свой стаканчик.
«Может и, правда, выпить?» — подумал леший. Огляделся по сторонам — и видит: стоят они с китайцем не на городской улице, а в чистом поле, синем, как небо, — и кроме них вокруг ни единой живой души. Только он, да красноглазый китаец. И стоят по разные стороны от тюка. А на траве лежат их черные-пречерные тени.
— Пей-пей! Дольго зить будись! Ну зе, пей! — Китаец все ближе и ближе тянул к лешему свои острые ногти.
Леший совсем растерялся. «Выпью — и убегу», — решил он и залпом проглотил китайское снадобье. Но тут… Тут с ним стало твориться нечто невероятное. Тело его вдруг утратило все углы и изгибы, стало плоским и стремительно уменьшилось в размерах. Не успел он и глазом моргнуть, как превратился в лежащую на траве коробочку.
«Обманул, сукин сын, обвел-таки вокруг пальца! — с тоской подумал леший. — Видел же я, видел, какие у него острые когти! До чего все ловко подстроил, скотина!»
Увы! — возмущайся, не возмущайся, а дело сделано. Превратился леший в малюсенькую коробочку с лекарством…
А китаец аж запрыгал от радости. То одну ногу поднимет, то другую, еще и ладонью по ступне постучит. И этот стук разносился по всей равнине, как барабанный бой.
А затем прямо под носом у лешего появилась огромная рука китайца, подняла горемыку высоко-высоко и бросила в сундучок к остальным коробочкам. Крышка тут же захлопнулась, но солнечный свет все-таки просачивался сквозь щели в сундучке.
— Заточили, заточили меня в темницу, — запричитал леший. — А солнышко все равно светит…
Уж так захотелось ему хоть немного утешить себя. И тут стало еще темнее.
— А, он еще и фуросики на сундук набросил! Чем дальше, тем хуже. Теперь поедем в темноте, — прошептал леший, стараясь не поддаваться страху.
Вдруг откуда-то сбоку послышался голос. Леший едва не подпрыгнул от неожиданности.
— Откуда будете?
Леший поначалу дара речи лишился, но тут его осенило: «Верно, все эти коробочки с «рокусинган» — это бывшие люди, хитрый китаец обманул их, как и меня!» — и рявкнул:
— Меня заколдовали рядом с рыбной лавкой!
Торговец даже зубами от злости заскрежетал, да как гаркнет:
— Слиськом гломко клитись! Ну-ка, потисе говолить!
Поначалу леший не собирался дразнить китайца, но тут вдруг озлился.
— Что? Чего мелешь, ворюга! Как только войдем в город, сразу шум подниму. Все узнают, что ты жулик! Как тебе это понравится?
Торговец молчал. Какое-то время стояла тишина. Леший сразу представил себе картину: китаец плачет, прижав руки к груди. Наверное, ему и раньше кто-то говорил то же самое. Пожалел его леший, и только хотел сказать, что передумал, как раздался скрипучий голос китайца.
— Бедный я, бедный… Совсем не идет толговля. Дазе на лис не хватать. Вляд ли мне повезет и в длугом розьдении…
Леший даже посочувствовал китайцу. В самом деле, продав его тело, китаец сможет выручить аж шестьдесят сэн, пойдет на постоялый двор и наестся селедочных голов с супом из зелени:
— Ну, будет вам причитать, господин китаец. Не плачьте так горько. Не стану я кричать в городе. Успокойтесь.
Тут же последовал облегченный вздох китайца, а затем звук шагов «шлеп-шлеп». Китаец взвалил поклажу на спину, отчего бумажные коробочки с лекарствами стукнулись друг о друга боками.
— Эй, кто тут? Кто тут со мной разговаривал? — спросил леший и тут же услышал ответ.
— Это я с тобой говорил. Продолжим же нашу беседу. Раз ты попался у рыбной лавки, то, наверное, знаешь, почем нынче одна тушка окуня, сколько плавников акулы можно купить на десять таэлей.[19]
— Такого товара в лавке не было. Зато там были осьминоги. Какие красивые у них щупальца!
— Осьминоги, говоришь. Я тоже очень люблю осьминогов.
— Думаю, нет человека, который не любил бы осьминогов. А те, кто не любит их, все сплошь негодяи!
— Верно говоришь. Потому что осьминоги — самые прекрасные создания в целом свете!
— Согласен. А ты откуда будешь?
— Я-то? Из Шанхая.
— Выходит, ты тоже китаец? Вот незадача… Выходит, из китайцев тоже делают лекарство, и китайцы же им и торгуют! Вот негодяи!
— Это не так. Только бродяги, вроде нашего Чина скверные люди, а вообще китайцы — очень достойный народ. Мы же потомки великого Учителя — Конфуция.
— Так ты говоришь, нашего подонка зовут Чин?
— Ну да. Ох, как жарко, хоть бы крышку открыл!
— Да уж. Эй, Чин-сан! Душно нам. Дайте хоть чуть-чуть воздуха глотнуть!
— Подозьдете, — ответил снаружи Чин.
— Если не откроете крышку, мы тут совсем спаримся. Вам же убыток будет.
— Дальсе легсе будет, потельпите, — нервно откликнулся Чин.
— Не можем мы больше терпеть, мы же не для собственного удовольствия здесь преем! Сам прей, если хочешь! Давай, открывай крышку, да поживее!
— Ну, есё двадцать минут.
— Ну ладно. Топай тогда поживее! Что с тобой сделаешь… Ты там один?
— Нет, здесь много людей. И все плачут.
— Жалко их. Чин — дрянь-человек. Теперь нас, поди, уже и не расколдовать обратно?
— Почему же? Тебя-то еще можно. Ты ведь пока не до конца превратились в «рокусинган». Если проглотишь пилюлю, снова станешь тем, кем был. Там, рядом с тобой, лежит бутылочка с черными пилюлями.
— Отлично! Сейчас выпью, нечего откладывать! Ну, а вы что же?
— Нам уже поздно. Ты сначала выпей и верни себе прежний облик. А потом не забудь и про нас. Нас нужно положить в воду и хорошенько помять, потереть. Тогда и мы сможем выпить пилюли и тоже станем людьми!
— Положитесь на меня. Я всех вас спасу. Ага, вот они, пилюли! А вот бутылочка с жидкостью, от которой человек превращается в «рокусинган». Но Чин-то пил вместе со мной. Почему же он не превратился в «рокусинган»?
— Потому что принял пилюлю.
— Ага, понятно. А если Чин съест только пилюлю? Интересно, что с ним тогда будет? Он же пока ни во что не превращался…
И тут снаружи послышался голос Чина:
— Китайськие ткани, китайськие ткани… Плодаю китайськиеснадобья!
— Опять за свое взялся, — заметил леший, и тут вдруг крышка сундучка распахнулась, и стало нестерпимо светло.
Щурясь, леший выглянул наружу и увидел коротко стриженую девочку. Она доверчиво стояла перед торговцем.
А Чин уже и пилюлю ко рту поднес, и стаканчик своим зельем наполнил — и говорит:
— Вот, выпей. Дольго зить будись! Пей зе, пей!
— Ну, опять началось, — проворчал кто-то в сундуке.
— Пиво пить, тяй пить, а яд — не пить… Выпей. И я выпью.
В этот момент леший тихонько проглотил пилюлю. И тут раздался страшный хруст — «хрясь-хрясь-хрясь-хрясь».
К лешему вернулся его прежний вид, красные волосы и прекрасное тело. А Чин собрался было проглотить пилюлю вместе с лекарством, да от удивления пролил свое зелье и проглотил одну только пилюлю. И тут — о, ужас! — голова китайца вытянулась, как дыня, и сам он стал расти вверх — все выше и выше. С жутким криком он попытался вцепиться в лешего. Но леший превратился в шар и попробовал откатиться подальше. Но, как ни старался, никак не смог сдвинуться с места. И тут кто-то вцепился ему в спину.