Они вышли из палатки на берег… Как вдруг набежавшая волна подхватила Карена, вернула в привычный космос…

Алька сидела на корточках посреди раскаленной пустыни и чертила на песке длинную формулу. Солнце било в песок, блеск жег глаза, но Алька боялась поднять голову. Она слушала знакомый голос отца.

«Плюс здесь более логичен, чем минус. И увенчать надо все бесконечностью. Понимаешь меня, Алька? Что значат твои сегодняшние труды? Ты прошла со мной много километров по пустыне, мы оба чертовски устали, хотим есть и пить, почти дымится на солнце наша дубленая шкура, но мы не сдаемся. Впереди — ориентир, мерцающий огонек. Может, это наш дом, или звезда, или просто обман зрения, — мы идем дальше, потому что там, впереди, нас с тобой ждут. А понимаешь, Аленок, что это значит, когда ждут? Ничего не страшно вокруг! Можно сделать все невозможное. Это и значит счастье — счастье жить!»

Алька резко подняла голову. И не увидела ничего, кроме бесконечного блеска. Тогда легким взмахом руки она стерла на песке только что открытую формулу счастья…

Пап бежал по отлогому берегу океана. Был прилив, и шипящая пена настигала, почти касалась его ног.

Пап бежал очень быстро, опережая волну.

А навстречу ему бежала светловолосая девушка.

Пап задыхался от бега. Он не знал точно, кто она. Девушка была еще очень далеко. И он напрягал все силы, чтобы поспеть к ней раньше упругой волны…

Штурман открыл глаза, осмотрелся.

Двое мальчишек и девчонка на месте, в своих креслах. Клюют носом, трут кулаком глаза. На стенах — полотна знаменитых художников, портреты покорителей космоса и далеких планет. Ребята, наверное, утомились, забылись в коротком сне.

И он, штурман, не выдержал напряжения, на минуту сомкнул веки. Но кто же пригрезился ему? Кто эта девушка, так напоминавшая его рано умершую мать?

В иллюминаторе совсем близко штурман видел светлый круг, венчавший космическую дыру.

Пап упрямо тряхнул рыжей головой: прошлого ни за что не вернешь, даже в обратном течении времени. Это ясно и ребенку!

И вдруг тишину прорезал жаркий шепот.

Пап обернулся: кто это? И увидел Альку.

Король сидел у зеркала и стриг усы тупыми ножницами. Ножницы лязгали, король морщился. Он не смотрел на телеэкран: теперь на Земле, как догадался король, не осталось ни одного королевства. Даже на самом заброшенном острове.

Еще полчаса назад Мышук был счастлив, когда рассказывал сыну о приключениях. Он гордился собой: в немолодые-то годы отправиться на самый край космоса… Да, он увидел сына! Астрофизик Мышук-младший, который провел среди звезд двадцать земных лет, рассказал о своих наблюдениях.

Есть туманности и галактики, существующие миллиарды лет, а есть звезды-младенцы, всего в миллион лет. Но нигде нет галактик старше двадцати миллиардов лет. А что было со Вселенной раньше? Как появились первые звезды? Взрыв или сжатие материи образует новые миры — вот что волновало астрофизика!

— И ты выяснил? — нетерпеливо спросил король сына.

Ученый развел руками.

— На этот вопрос нельзя ответить только «да» или «нет». Я хочу открыть очень сложный закон.

— А кому он понадобится, если мы вернемся домой через три тысячи лет? — придрался Мышук к сыну.

Тот усмехнулся:

— Что ж, люди получат еще один устаревший закон.

— Тебе хорошо, ты опять удерешь в космос, — ворчал король. — А что буду делать я?

— Ты? Ты будешь рассказывать детям сказки.

— Сказки… — Король дернул себя за усы. — Так, значит, это правда, что мы вернемся на совсем новую Землю?

— Правда!

— Как ты думаешь, — с беспокойством спросил Мышук, — может, мне немного подстричься? А то уж слишком я старомоден.

— Я как раз думал об этом, — улыбнулся сын. — Я — за!

— Мы вместе высадимся на Землю? — уточнил король.

— Вместе.

Король взял ножницы… Когда на верхней губе осталась щепоть волос, Мышук отбросил ножницы и взглянул в зеркало. Он не узнал себя. Из зеркала выглядывало голое лицо.

— Ну вот, я больше не король, — сказал он и смахнул пальцем слезу.

Он мог еще позволить себе такую королевскую шутку — пожалеть себя, пустить слезу.

— Исиль! — закричал король во весь голос, и тот сразу явился. — Ты узнаешь меня?

Исиль покачал головой.

— Это я — твой дядя Мышук, — король огорченно вздохнул. — Я разрешаю тебе говорить!

— Голос как будто ваш, — сказал неуверенно Исиль. — И сапоги…

— Все! — король снял с себя сапоги. — С прошлым покончено! Это была предпоследняя наша шутка… Тащи чемодан, Исиль!

Исиль принес чемодан.

— А теперь, — торжественно сказал Мышук, — я дам для всех последний королевский бал. — И он откинул крышку.

Чемодан был доверху наполнен живыми цветами с Ту тика.

Приглашение, которое разнес по каютам «Виктории» улыбающийся Исиль, всех пассажиров обрадовало.

Земля исчезла с экранов, в иллюминаторах был виден только ореол вокруг дыры, и в эти ответственные минуты землянам захотелось быть вместе. Даже капитан Вегов, очень занятый в штурманской рубке, обещал на минуту заглянуть в кают-компанию. Попросил устроителя оставить свободной половину стола. «На всякий случай», — сказал Вегов.

В кают-компании пассажиров удивили белые, сиреневые, розовые шапки цветов. Казалось, весь цветущий Тутик был представлен в зале, а за окнами не чернильная темнота с пастью всепожирающей дыры, а синий океанский простор. И никто, конечно, не узнал короля без усов, мундира и сапог.

Хитровато подмигивая, Мышук представлялся спутникам:

— Бывший король… Возвращаюсь на остров Тутик. Если он, конечно, существует.

Мышук пригласил на вальс Ирину Александровну. И этот вальс, цветы, чай в стаканах, которые принес стюард, создавали немного старомодный, но приятный земной мир, так не похожий на мир мертвой звезды, поглощавшей пространство — время. Чем был их корабль перед бездной космоса? Букашкой рядом с пушечным ядром. Букашка могла быть легко раздавлена, уничтожена, обращена почти в ничто — в обломки атомных ядер. Но она была живая и боролась с силами природы за свою жизнь.

— Друзья! — Король постучал по стакану ложечкой. — Должен сделать важное признание: я не король!..

— Вы отреклись? — спросила Ирина Александровна.

— Не совсем так, — весело продолжал Мышук. — Все мои предки владели Тутиком, и я считал себя последним на Земле королем. Еще вчера у меня был ветхий дворец и даже министры. Но все это детская игра, сплошной обман зрения, включая, разумеется, мои бывшие усы. Только здесь, в космосе, я понял, что звание короля само по себе не дает права на уважение. Верно, Исиль?

— Да, — произнес Исиль.

— Исиль, мой племянник, — представил Мышук. — Исиль великолепно играл роль слуги, потому что иначе не совершил бы такого потрясающего путешествия!.. Я должен попросить у него прощения за те невольные щелчки, которые он получал. Иначе бы никто не поверил, что я король.

Исиль от смущения съел полную вазочку варенья.

— Если даже мы вернемся в средние века, — заканчивал свое отречение Мышук, — прошу подтвердить, что я не король. — И он дунул в несуществующие усы.

— Подтвердим! — прозвучал незнакомый голос, и король тотчас узнал: это говорил его сын.

Все смотрели на бывшего короля. И никто не заметил, что людей в кают-компании стало вдвое больше: на той половине стола, которую по просьбе капитана никто не занимал, сидели пассажиры «Альфы».

Алька что-то пронзительно крикнула, вскочила, бросилась к маме.

Мальчишки ринулись за ней.

Они бежали вокруг стола навстречу родителям и не понимали, почему бегут так долго: чем ближе они подбегали, тем дальше отодвигались знакомые фигуры. Казалось, эта половина стола никогда не кончится, бесконечно растягиваясь в пространстве, а упругий воздух толкает в грудь, мешает быстрому бегу.

— Остановитесь! — предупредил ребят мягкий голос. — Вернитесь, пожалуйста, на свои места.

Ребята, тяжело дыша, поплелись к креслам. Ничто не мешало им идти обратно.

— Сейчас вы к нам не попадете, как бы ни старались, — объяснила с улыбкой мать Альки. — Наши корабли соединились в пространстве, но мы находимся у себя, а вы — за тысячу километров по земным меркам. Стоит ли, Алек, бежать тысячу километров на одном месте?..