По рыхлому дну лагун лихо бегали крабы, обдавая себя мокрым песком.

Каждый день Сарли видела что-то новое и неожиданное, а потом наступал час прилива, воды покрывали острозубый риф, и тогда уже ничто не нарушало бескрайнюю океанскую гладь.

Миновало три года. Многое произошло в жизни Сарли за это время. Давно исчез Сэппу – должно быть, попал в зубы акуле. Не повезло ему. А что до Сарли, то, чем старше она становилась, тем менее опасны были для неё – или ей это только казалось – её многочисленные враги. Она была теперь около двух футов длиной. Роговые пластины на верхнем костном панцире потемнели, и сама кость становилась всё плотней и жёстче. Снизу тело её прикрывал другой широкий щит, и меж этими щитами выступали голова и ласты. Мало кому из обитателей океанских глубин приходила охота нападать на существо, закованное в такие непробиваемые латы.

К этому времени Сарли уже утратила вкус к рыбе и предпочитала теперь нежные побеги водорослей, растущих по кромке всевозможных рифов.

За три года она много странствовала. Иногда заплывала в открытое море, где на много миль вокруг не было ни островка земли, ни единого кораллового выступа. Иногда отправлялась вдоль Большого Барьерного рифа. Иногда наведывалась на свою родную отмель. Иногда плавала по глубоким протокам, за которыми высились другие незнакомые острова; гористые, поросшие лесом, они почти отвесно поднимались над полосой прибрежного песка и коралловыми рифами.

Когда Сарли исполнилось четыре года, ей впервые повстречалось существо, совсем не похожее на всех, кого она видела прежде в коралловых морях. Это была страшная встреча, ничего ужаснее ещё никогда не случалось в жизни Сарли, и произошло это на коралловом острове поздним летом.

На этой отмели бывали только птицы да морские жители, по крайней мере так думала Сарли. Черепахи любят солнце, погреться на солнышке – не слишком долго, а в меру – им полезно для здоровья, и кое у кого из черепах вошло в привычку вылезать в безмятежные тёплые дни на берег, и наслаждаться солнечными ваннами, и дремать у самой кромки воды. Нередко их будил прилив, а иногда внезапно раздавался тревожный крик глупыша, крачки или чайки, и черепахи со всей быстротой, на какую были способны, кидались в море.

Но в тот печальный день Сарли была застигнута врасплох.

Она дремала и видела сны, как вдруг ощутила на спине какую-то тяжесть. Она мигом проснулась и в тревоге заспешила к морю. Но сегодня она оказалась от воды дальше, чем обычно. А на спину, как раз посередине, давило что-то очень тяжёлое. Да ещё что-то сжимало верхний щит с боков.

Наконец Сарли разглядела, что же происходит. Повсюду сновали двуногие существа, смеялись, переговаривались, одобрительно покрикивали. У одних тела были тёмные, лишь отчасти прикрытые чем-то мутно-зелёным, у других – гладкие, розоватые, в каких-то ярких покровах. Все они перебегали с места на место, кричали и показывали пальцами на Сарли, которая мощными рывками продвигалась к воде.

Рядом с Сарли к воде двигалась ещё одна черепаха. На спине у неё плотно уселось темнокожее двуногое существо, скрестив ноги и ухватившись руками за панцирь. Такое же чудище, наверно, сидит и у неё самой на спине, догадалась Сарли.

Компания туристов сошла на берег с прогулочного катера, который покачивался на якоре неподалёку от берега. Катание на черепахах – сидя, стоя или став на колени – у таких туристов считается спортом. Дело нехитрое: оседлай черепаху да и кати на ней к морю.

Сарли охватил ужас. Изо всех сил гребя по песку ластами, она рывками продвигалась вперёд. Надо любой ценой избавиться от этого страшного бремени. Вот уже она у самой кромки, вот уже ласты коснулись воды. Если б только нырнуть – тогда она сбросит с себя двуногое чудище! Но теперь голову её упорно тянули назад. Стоя на коленях у неё на спине, вцепившись обеими руками в передний край панциря, человек всем телом откинулся назад, и Сарли поневоле приходилось задирать голову.

Как Сарли ни старалась, она не могла опустить голову и нырнуть, приходилось плыть поверху. Она заплыла далеко, чуть не на середину лагуны, как вдруг человек с воплем опрокинулся на бок, руки его разжались, и он упал в воду.

Почувствовав себя свободной, Сарли рванулась вперёд, нырнула и в мгновение ока очутилась на дне.

Неделю, а то и две она держалась подальше от песчаных отмелей. Солнечные ванны она принимала теперь на волнах – ляжет, распрямит ласты и дремлет. Но тут трудно было уберечься от грозных акул, и настал день, когда Сарли вновь отважилась ступить на песчаную отмель кораллового острова. Начался прилив. Только высокий прилив мог перенести её через риф.

День прошёл тихо и мирно, следующий тоже, и Сарли успокоилась. А успокаиваться было не время: в эту пору на островах полно туристов, и опасность снова застала её врасплох.

Сарли подрёмывала на солнце и вдруг почувствовала, что две руки тащат её, пытаются приподнять с одного боку. Она яростно отмахнулась ластами. Но руки вцепились крепко, не отпускали. Приподняли с одного бока и толкнули. Перед глазами пошли круги.

С глухим шумом Сарли тяжело упала на спину в сухой песок. Ласты молотили по воздуху, не находя опоры, голова приподнялась и снова упала. Весь мир перевернулся вверх дном. А сама она оказалась совершенно беспомощна.

Над нею высился голубой купол неба. Вокруг стояли люди и с любопытством глядели, как она перебирает в воздухе ластами. Они, кажется, были очень довольны, что опрокинули её.

– Готово, ребята, перевернули!

– А дальше что?

– Жалко, здесь поблизости нет консервного завода. А то перепало бы нам деньжат. Вон сколько черепах, да огромные, их только поймай, а опрокинуть не штука.

– Ловко придумано… Пошли, пора возвращаться на катер. И, помешкав ещё немного, все трое беспечно зашагали прочь. О Сарли они и думать забыли. Им и горя мало, что они оставили её, беспомощную, на спине, выше полосы прилива. Настало для Сарли жестокое испытание.

Сарли вертелась на спине то в одну сторону, то в другую, размалывая под собой сухой песок. С силой колотила передними ластами по грудному щиту. Но перевёрнутой на спину черепахе нечего надеяться на спасение.

Когда глаза Сарли привыкли к опрокинутому вверх дном миру, она различила стоящие в ряд панданусовые пальмы с лапчатыми, острыми, как лезвия, листьями, веером расходящимися от ветвей. Разглядела она и мерцающие казуарины, юбками ниспадающие до земли. Песок вокруг неё прошит был увядшими водорослями, корнями трав, пронизан мёртвыми раковинами и осколками кораллов. Берег отлого спускался к тёмно-синим водам лагуны. Глаза Сарли особенно хорошо различали эту синеву: ведь морская глубь – самое надёжное прибежище для черепах.

Но теперь… потрясённая Сарли вдруг сделала страшное открытие. Живительная синева теперь оказалась дальше, чем в тот час, когда Сарли вышла на берег, много дальше. Воды откатились, и между нею и морем пролегла безобразная серая полоса коралловых обломков, та часть рифа, которую она переплывала на пути к песчаной отмели.

Солнце садилось, пронзая остров лучистыми красно-золотыми стрелами, било Сарли в глаза, зажигало жаркий огонь в грудах песка, и каждая песчинка сверкала и искрилась.

Понемногу солнце скрылось за горами далёкого материка. Стаи птиц улетели на покой. Песчаную отмель затопила тьма. В тёмном высоком пологе неба проклёвывались звёзды.

Потом взошла луна – ярко светящийся шар морской губки, – воды моря отхлынули до предела и неторопливо покатились в обратный путь – к побережью!

А Сарли всё лежала на спине – отчаянно махала задними ластами, колотила передними по грудному щиту, изо всех сил стараясь перевернуться, но только покачивалась с боку на бок. Слишком много весу было в ней, и потому никак ей не удавалось перевернуться.

Прилив надвигался, вода уже покрыла серые коралловые пустоши, докатилась до песчаной банки, плеща, закручиваясь воронками, подбиралась к Сарли. И в Сарли снова встрепенулась надежда. Воды накатятся на неё – и она уплывёт с этой проклятой отмели. Но двуногие знали, что делали: они опрокинули её на спину там, куда прилив не достигает, даже самый высокий прилив, который бывает в полнолуние. Увы! Песок вокруг неё так и остался сухим, и ласковые, прохладные воды вновь откатились.

На следующий день было то же самое. Солнце палило во всю мочь, немилосердные лучи жгли беззащитное тело Сарли, слепили глаза. Её ласты бессильно повисли и лишь изредка ударяли по грудному щиту. И день снова кое-как переполз в ночь.

На третий день было совсем нечем дышать, хотя солнце и спряталось за облаками. Птицы в радостном волнении петляли над Сарли, громкими, пронзительными криками сзывали друзей и подруг, нетерпеливо поджидая часа, когда наконец можно будет накинуться на её мёртвое тело. Но хотя Сарли совсем пала духом, телом она была ещё крепка. Голод не слишком её мучил: ведь черепахи могут поститься неделями. А сердце, защищённое могучими пластинами, не сдавалось, продолжало биться даже и в этом новом, опрокинутом мире.