Не взглянул Илья на Алёшку Поповича, поклонился князю Владимиру:
– Я привёз тебе, князь, Соловья-разбойника, он на твоём дворе, у коня моего привязан. Ты не хочешь ли поглядеть на него?
Повскакали тут с мест князь с княгинею и все богатыри, поспешили за Ильёй на княжеский двор. Подбежали к Бурушке Косматушке.
А разбойник висит у стремени, травяным мешком висит, по рукам-ногам ремнями связан. Левым глазом он глядит на Киев и на князя Владимира.
Говорит ему князь Владимир:
– Ну-ка, засвищи по-соловьиному, зарычи по-звериному.
Не глядит на него Соловей-разбойник, не слушает:
– Не ты меня с бою брал, не тебе мне приказывать.
Просит тогда Владимир-князь Илью Муромца:
– Прикажи ты ему, Илья Иванович.
– Хорошо, только ты на меня, князь, не гневайся, а закрою я тебя с княгинею полами моего кафтана крестьянского, а то как бы беды не было! А ты, Соловей Рахманович, делай, что тебе приказано!
– Не могу я свистеть, у меня во рту запеклось.
– Дайте Соловью чару сладкого вина в полтора ведра, да другую пива горького, да третью мёду хмельного, закусить дайте калачом крупитчатым, тогда он засвищет, потешит нас…
Напоили Соловья, накормили; приготовился он свистать.
– Ты смотри, Соловей, – говорит Илья, – ты не смей свистать во весь голос, а свистни ты полусвистом, зарычи полурыком, а то будет худо тебе.
Не послушал Соловей наказа Ильи Муромца, захотел он разорить Киев-град, захотел убить князя с княгиней, всех русских богатырей. Засвистел он во весь соловьиный свист, заревел во всю мочь. Что тут сделалось!
Маковки на теремах покривились, крылечки от стен отвалились, стёкла в горницах полопались, разбежались кони из конюшен, все богатыри на землю упали, на четвереньках по двору расползлись. Сам князь Владимир еле живой стоит, шатается, у Ильи под кафтаном прячется.
Рассердился Илья на разбойника:
– Я велел тебе князя с княгиней потешить, а ты сколько бед натворил! Ну, теперь я с тобой за всё рассчитаюсь! Полно тебе слезить отцов-матерей, полно вдовить молодушек, сиротить детей, полно разбойничать!
Взял Илья саблю острую, отрубил Соловью голову.
– Спасибо тебе, Илья Муромец, – говорит Владимир-князь. – Оставайся в моей дружине, будешь старшим богатырём, над другими богатырями начальником. И живи ты у нас в Киеве, век живи, отныне и до смерти.
И пошли они пир пировать.
Князь Владимир посадил Илью около себя, около себя против княгинюшки. Алёше Поповичу обидно стало; схватил Алёша со стола булатный нож и метнул его в Илью Муромца. На лету поймал Илья острый нож и воткнул его в дубовый стол. На Алёшу он и глазом не взглянул.
Подошёл к Илье вежливый Добрынюшка:
– Славный богатырь Илья Иванович, будешь ты у нас в дружине старшим. Ты возьми меня и Алёшу Поповича в товарищи. Будешь ты у нас за старшего, а я и Алёша за младшеньких.
Тут Алёша распалился, на ноги вскочил:
– Ты в уме ли, Добрынюшка? Сам ты роду боярского, я из старого роду поповского, а его никто не знает, не ведает, принесло его невесть откудова, а чудит у нас в Киеве, хвастает.
Был тут славный богатырь Самсон Самойлович. Подошёл он к Илье и говорит ему:
– Ты, Илья Иванович, на Алёшку не гневайся, роду он поповского хвастливого, лучше всех бранится, лучше хвастает.
Тут Алёша криком закричал:
– Да что же это делается? Кого русские богатыри старшим выбрали? Деревенщину лесную неумытую!
Тут Самсон Самойлович слово вымолвил:
– Много ты шумишь, Алёшенька, и неумные речи говоришь, – деревенским людом Русь кормится. Да и не по роду-племени слава идёт, а по богатырским делам да подвигам. За дела и слава Илюшеньке!
А Алёша как щенок на тура гавкает:
– Много ли он славы добудет, на весёлых пирах меды попиваючи!
Не стерпел Илья, вскочил на ноги:
– Верное слово молвил поповский сын – не годится богатырю на пиру сидеть, живот растить. Отпусти меня, князь, в широкие степи, поглядеть, не рыщет ли враг по родной Руси, не залегли ли где разбойники.
И вышел Илья из гридни вон.
Как Илья от Святогора меч получил
Ехал-ехал Илья из Мурома по русской степи и доехал до Святых гор. Бродил по утёсам и день и два, приустал, раскинул шатёр, лёг и задремал. А богатырский сон не час тянется, – дремал Илья девять дней! На десятый день слышит Илья сквозь сон, что его Бурушка Косматушка храпит, ржёт, копытом землю бьёт и говорит человеческим голосом:
– Проснись ты, Илья Иванович, спишь ты, беды над собой не чуешь: едет к шатру Святогор-богатырь! Отпусти меня в чистое поле, а сам полезай на высокий дуб!
Послушался Илья, отвязал коня, а сам влез на высокий дуб, в ветвях спрятался.
Видит – едет богатырь выше леса стоячего, головой упирается в облако, за плечами хрустальный ларец везёт.
Слез Святогор с коня, отпер золотым ключом хрустальный ларец.
Вышла из ларца красавица, Святогорова жена. По горам от её ясного лица заря разлилась. Расстелила она скатерти белые, разложила кушанья, расставила мёд да брагу, стали они есть-пить.
Илья на дубу сидит, шелохнуться боится.
Поел-попил Святогор и лёг отдыхать.
А красавица вынула зеркальце и стала свои косы расчёсывать. Увидала она в зеркальце, как Илья на дубу сидит. Поманила его к себе, расспросила шёпотом. Жалко ей стало Илью Муромца.
– Грозен Святогор-богатырь; как бы с тобой, Илья, беды не вышло. Дай-ка я спрячу тебя до поры до времени.
Взяла она Илью и спрятала вместе с Бурушкой Косматушкой к Святогору в карман.
А Святогор проснулся, стал коня седлать.
– Не поеду с тобой, мой милый муж, – говорит ему красавица. – Надоело мне в ларце сидеть. Ступай погуляй по горам, а я здесь отдохну.
Ну, Святогор и поехал один.
Едет он день-другой, возит Илью в богатырском кармане, сам того не знает. Тяжело стало богатырскому коню, стал он на ноги припадать, колени сгибать.
Рассердился Святогор:
– Что ты, травяной мешок, спотыкаешься?
– Как мне не устать, не спотыкаться? Возил я тебя да жену, а теперь двух богатырей вожу, у меня уже больше сил нет.
Удивился Святогор, сунул руку в карман, а там и правда – богатырь с конём шевелятся.
Вытащил Святогор Илью Муромца из кармана, стал его расспрашивать:
– Ты откуда, молодец, какого роду-племени?
Рассказал ему всё Илья, понравился он Святогору. Вот Святогор и говорит Илье:
– Поезди со мной по Святым горам, научу я тебя ухваткам богатырским, научу, как мечом владеть, как копьём колоть, как па́лицей бить.
Вот и поехали они вместе.
Илья богатыря старшим братом зовёт, во всём его слушает. Святогор Илье всё показывает, за всем доглядывает, обучает его всяким хитростям.
На одном войлочке братья спали, один хлеб ели, из одного ковша пили.
Вот раз заехали они на крутой утёс и увидели чудо чудное, диво дивное. Стоит на утёсе дубовый гроб, золотом покрыт, жемчугом унизан, рядом крышка лежит, а на крышке гроба серебром написано: «На кого состроен этот гроб, тому и понадобится».
– Давай, – говорит Святогор, – померяем – не для нас ли этот гроб стоит. Полезай-ка ты, Илья, вперёд.
Лёг Илья в гроб, а он широк, и долог, и высок для него.
– Ну, – говорит Святогор, – видно, мне в него ложиться.
Лёг Святогор, а гроб впору для него.
– Ну-ка, Илья, закрой крышкой меня.
– Что ты, старший брат, нехорошую шутку затеял, заживо себя хоронить собрался. Не подниму я крышки, не закрою тебя!
Тогда Святогор сам приподнялся, взял крышку, закрыл ею гроб. Только крышка на гроб легла – сошлись края и срослись совсем.
Бьётся Святогор, не может крышку поднять. Закричал он тогда Илье:
– Помоги мне, братец меньшой, не могу я крышки поднять!
Ухватился Илья за крышку, да куда там! Срослись края с гробом, не сдвинуть крышку с места.
– Братец меньшой, берись за доски дубовые, отрывай от гроба по одной доске!
Бился-бился Илья, исцарапал руки, изодрал колени, не смог оторвать ни одной доски.
– Братец Илья Иванович, ты бери мой меч-кладенец, разруби крышку острым мечом!
– Не могу я, старший брат, твоего меча поднять!
– Наклонись ко мне, Илья, дуну я на тебя богатырским духом!
Дунул Святогор в маленькую щёлочку на Илью богатырским духом, и почуял тут Илья, что в нём силы вдвое прибавилось.
Схватил он меч Святогора, стал рубить по дубовой крышке.
От ударов богатырских гром по земле прокатился, искры посыпались, а куда ударит меч-кладенец, там железный обруч ставится.
Стонет Святогор:
– Наклонись ещё ко мне, Илья, я дохну на тебя, прибавлю тебе силы, а ты руби теперь крышку поперёк.
Наклонился Илья, дунул на него Святогор, у Ильи силы вчетверо прибавилось.
Стал он крышку поперёк рубить. От крышки ни щепочки не валится, а за каждым ударом по гробу железный обруч ставится.
Перестал Илья рубить.
Взмолился Святогор:
– Припади, Илья, к щёлочке, передам я тебе всю мою силу, – может, ты тогда справишься!