ВОЛК И ТЕЛЯТА

Бродил волк вокруг загона и жадно на телят косился. — Не пяль глаза на моих телят! — крикнул хозяин.

— Что же это, из-за твоих телят мне и в загон нельзя заглянуть? — важно ответил волк.

Пил козел воду в реке. Напившись, топнул копытом и сказал: — Мне сам волк не страшен! Услышал это волк и кричит из кустов:

— Эй, Андриев, что ты там мелешь?

— Ах, ваше благородие, да ведь у пьяного и речи пьяные!

Схватил волк козла и поволок в лес. А коза вслед ему кричит: — Муженек, Микинь! Вот уходишь ты из дому, а скоро ли вернешься?

— А это как дела пойдут, — отвечает козел, — может, и совсем не вернусь.

Отбился однажды от стада большерогий баран. Бегает, бедняга, блеет, овец ищет. И вдруг нос к носу с волком столкнулся.

— Стой! — рявкнул волк. — Ты-то мне и нужен, я тебя съем!

— Наконец-то! — говорит баран. — Я весь день смерти ищу, набегался, измучился и вот — нашел. Ты стань там внизу и разинь пасть пошире. А я с горы разбегусь да и прыгну тебе прямо в брюхо живьем. Слыхал я, что так мое мясо в десять раз вкуснее. Волк сразу же побежал под гору, встал там и пасть разинул — шире некуда. Баран как следует разбежался да как стукнет волка рогами по голове, тот и полетел вверх тормашками. А баран посмеялся над волком и ушел. Очухался волк, поднялся и удивляется:

— Вот бегает, так бегает — только огнем в глазах полыхнуло! Что-то не пойму я, то ли он сквозь меня проскочил, то ли мимо промчался, а в брюхе у меня его как будто нет.

Спросил комар волка: — Куда, сосед, так торопишься? — На пастбище, лошадь хочу загрызть, — ответил волк.

— Что ты, — пискнул комар, — разве лошадь одолеешь? Раз собралась нас тьма-тьмущая около одной лошади, но только и сумели, что повалить ее. Да притом она половину из нас задавила, а тем, кто в живых остался, все равно не удалось конины отведать.

— Что ж, — вздохнул волк, — придется, видно, в другом месте счастья попытать.

Жили-были старик и старуха, и было у них пять овечек, собака короткоухая да лошадка короткохвостая. Пришел как-то волк и поет под окошком: Дед и бабка живут, Пять овец пасут, Дом собака стережет, На конюшне лошадь ржет. Говорит старуха:

— Слышь-ка, старик, до чего ж красиво волк поет. Отдадим ему одну овечку. Отдали. Унес волк овцу, съел, а наутро опять пришел под окошко и поет: Дед и бабка живут, Четырех овец пасут, Дом собака стережет, На конюшне лошадь ржет. Говорит старуха:

— Слышь-ка, старик, ну до чего ж красиво волк поет, отдадим ему еще одну овечку.

Отдали. Унес волк овцу, съел, опять под окошко пришел и поет: Дед и бабка живут, Трех овец пасут, Дом собака стережет, На конюшне лошадь ржет. Говорит старуха: –

Слышь, старик, до чего ж красиво волк поет, отдадим ему еще одну овечку. Отдали. Унес волк овцу, съел, а наутро снова пришел и поет под окошком: Дед и бабка живут, Двух овец пасут, Дом собака стережет, На конюшне лошадь ржет. Говорит старуха: — Слышь-ка, старик, до чего ж красиво волк поет, отдадим ему еще одну овечку. Отдали. Унес волк овцу, а наутро опять под окошком поет:

Дед и бабка живут И одну овцу пасут, Дом собака стережет, На конюшне лошадь ржет. Говорит старуха:

— Слышь-ка, старик, до чего ж красиво волк поет, отдадим ему и последнюю овечку. Отдали. Унес волк овцу, съел, а наутро опять под окошком затянул: Живет бабка, дед живет, Дом собака стережет, На конюшне лошадь ржет. Говорит старуха: — Слышь-ка, старик, до чего ж красиво волк поет, отдадим ему собаку короткоухую. Отдали.

Унес волк собаку, съел, а наутро опять под окошком поет: Живет бабка, дед живет, На конюшне лошадь ржет. Говорит старуха:

— Слышь-ка, старик, до чего ж красиво волк поет, отдадим ему лошадь короткохвостую. Отдали. Унес волк лошадь, съел, пришел утром под окошко и поет: Живет бабка, живет дед, Живет бабка, живет дед. Говорит старуха:

— Слышь-ка, старик, до чего ж красиво волк поет, придется, видно, тебя ему отдать. Отдала старуха старика волку. Унес волк его, съел и опять под окошком поет: Живет бабка одна, Живет бабка одна. Говорит ему старуха:

— Уж ты как хочешь, голубчик, пой или не пой, а у меня больше нет ничего. Тут волк через окошко в избу прыг! Старуха на печь — волк за ней. Старуха под печь — волк за ней. Поймал старуху и съел.

Была у одного крестьянина старая лошадь. Подковал ее мужик на все четыре ноги, отвел в лес и оставил там. Бродит лошадь по лесу, травку щиплет. Ходила она так, ходила и однажды медведя встретила. Говорит медведь лошади:

— Я тебя съем! — Да как же ты меня есть станешь, — отвечает ему лошадь, — ведь я старая. — Ничего, как-нибудь съем, зубы у меня острые.

— Коли так, — говорит лошадь, — пойдем к камню. Кто из него огонь высечет, тот и съест другого. Согласился медведь, и пошли они к камню. Пришли, лошадь и говорит медведю:

— Бей по камню! Стал медведь по камню бить, бьет, бьет, а огня высечь не может.

— Теперь я попробую из этого камня огонь высечь, — сказала лошадь. Подняла она ногу да как стукнет по камню, искры так и посыпались. Увидел медведь, что лошадь огонь высекла, и — бежать. А лошадь вслед ему кричит:

— Стой! Я тебя съем! За пригорком встретил медведь волка. — Ты кого ж так испугался? — спрашивает волк. — Зверь в лесу объявился, чуть не съел меня: еле ноги унес. — Да что ж это за зверь такой? — удивляется волк. — Хвост у него длинный, и на шее грива растет, — рассказывает медведь.

— Ну и дурень же ты, — смеется волк, — да это ж лошадь, а лошадей я сам ем. Отведи-ка меня туда, где ты этого зверя видел. Прошли они немного, медведь и говорит:

— Вон она ходит! — Где? Не вижу я, — говорит волк. Обхватил медведь волка, приподнял и спрашивает: — Теперь видишь?

— И теперь не вижу, — отвечает волк. Сжал медведь волка покрепче, поднял повыше, опять спрашивает:

— А теперь видишь? Волк не то что говорить, дохнуть не может. А медведь еще крепче его сжал, еще выше поднял и опять спрашивает:

— Ну, теперь-то видишь ее? Не отвечает ему волк — от медвежьих объятий из него уж и дух вон. Рассердился медведь:

— Ну и олух! Хвастался, что лошадей ест, а как увидел одну, так со страху слова вымолвить не может. Бросил медведь волка оземь и убежал. А лошадь уже без опаски по лесу ходила.

Опостылела однажды зайцу жизнь. Да и как не опостылеть, когда все его преследуют? Днем охотники с собаками гоняют, ночью от волка, лисы и других зверей прятаться надо. А орел да ястреб сверху так и смотрят, как бы схватить. Даже кот и тот норовит в зайца вцепиться. “Такая тяжелая у меня жизнь, — сокрушается заяц. — Все меня гоняют, все меня обижают. Зачем мне, горемыке, жить на белом свете? Пойду-ка я лучше на озеро и утоплюсь”. Отправился заяц на озеро — руки на себя наложить. А на берегу озера было множество лягушек. Как и заяц, жили они в страхе, все по сторонам озирались — как бы враг не подкрался. Увидели лягушки зайца, перепугались: что за чудовище появилось? Плюх! — и попрыгали одна за другой в воду. Увидел заяц, что лягушки от него удирают, и не стал топиться.

— Вот здорово! — обрадовался он. — Ведь это они от меня убежали! Чего же мне горевать? Видно, лягушкам еще хуже, чем мне, живется. Вон их сколько, а одного зайца испугались. Развеселился заяц, и так он смеялся, что губа у него лопнула. С тех пор у зайца губа раздвоенная, а сам он больше жизнь свою не клянет и топиться не думает.

Сидел как-то заяц на опушке леса, передние лапки скрестил и знай себе насвистывает, да так, что весь лес звенит. А мимо собака шла. Слышит она: свистит кто-то, и остановилась послушать. “Ну до чего ж хорошо свистит! — подумала она. — Кто ж это насвистывает так красиво?” Посмотрела она по сторонам и увидала зайца.

— Так это ты, братец Янцис! — удивилась она. — Посвисти-ка, дружок, еще, очень мне нравится, как ты свистишь. Засвистел заяц.

— Как хорошо! — вздыхает собака. — Не научишь ли ты и меня свистеть?

— Нет, голубушка, — отвечает заяц, — тебя-то как раз и нельзя научить свистеть.

— Это почему? — спрашивает собака.

— С таким ртом, как у тебя, не посвистишь. Сел заяц на задние лапки и опять насвистывает, а собака стоит рядом и слушает. Послушала немного и снова стала упрашивать зайца, чтоб он научил ее свистеть.

— У тебя рот слишком узкий, — говорит ей заяц. — Был бы он чуточку пошире, может, ты и научилась бы свистеть.

— А ты не можешь мне рот пошире сделать? — спрашивает собака.

— Пожалуй, я мог бы немножко его распилить, тогда он станет пошире, — отвечает заяц. Очень хотелось собаке научиться свистеть, так хотелось, что согласилась она потерпеть, пока заяц рот ей пилить будет.