— Я услышала калитку, — объяснила она, забирая у Кэри сумку. — Так, так, так. Это просто замечательно. Пол, осторожно на ступеньках, они только что вымыты.
Мисс Прайс была такой, какой они ее помнили, и все же в чем-то неуловимо изменилась, что, впрочем, и происходит обычно с людьми, которых долго не видишь. Но, взглянув на ее длинный розовый нос, Кэри вдруг успокоилась. Это был добрый нос, застенчивый нос, нос, на кончике которого однажды висела слезинка (так давно это, кажется, было); в общем, это была мисс Прайс.
Маленькую прихожую наполнял аромат горячих пшеничных лепешек. Мисс Прайс все время что-то говорила: «Минутку, сейчас я достану кошелек... Как ты вырос, Пол... Поставьте это, пожалуйста, сюда, мистер Бисселтуэйт, прямо рядом с часами... три шиллинга шесть пенсов отнять от десяти шиллингов будет... Пол, не трогай барометр, голубчик. Гвоздь потерялся... Так, дайте подумать...»
А потом мистер Бисселтуэйт ушел, парадную дверь закрыли, и все сели пить чай в столовой, большую часть которой занимал квадратный стол, так что стулья почти касались стен. К чаю были пшеничные лепешки, джем и мясной паштет. За окном, сквозь кружевные занавески, виднелся Медников Холм в золотой полуденной дымке, и Кэри вдруг почувствовала себя отдохнувшей, счастливой и умиротворенной.
После чая мисс Прайс показала ребятам их комнаты.
— Боюсь, что Полу придется спать на софе в моей спальне, — сказала она. — Понимаете, в объявлении я писала только о двух детях, но, — она быстро улыбнулась им и сделала какое-то нервное движение своими тонкими руками, — я и не думала... я даже не предполагала, что это окажетесь вы.
— Вы удивились? — спросила Кэри.
— Еще как. Видите ли, я не очень люблю незнакомых. Но я была вынуждена сдавать комнаты.
— Почему? — поинтересовался Пол.
— Жизнь дорожает, — неопределенно пояснила мисс Прайс. И, в неожиданном порыве откровенности, прибавила: — На самом деле, мне меняли водопроводную раковину в кухне. Нержавеющая сталь. А во сколько обошлись слесарные работы... ну, одним словом, вот так это все и было. И вообще, я предпочитаю детей взрослым. Я думала, что через «Таймс» мне пришлют двоих хорошо воспитанных...
— И это оказались мы, — сказала Кэри.
— Да, — весело согласилась мисс Прайс, — это оказались вы. Если знать — прекрасно можно было бы обойтись без объявления. А теперь пора распаковывать чемоданы. Где вещи Пола?
— Большая часть у Чарльза, — сказала Кэри. — Мисс Прайс...
— Да?
— А можно... посмотреть остальной дом?
Лицо мисс Прайс сразу стало напряженным. Она сложила ладони вместе и посмотрела на них.
— Ты имеешь в виду кухню и ванную?
— Я имею в виду... — Кэри набрала побольше воздуха. — Я имею в виду ваш кабинет.
— Да, — подхватил Пол. — Можно нам посмотреть на чучело крокодила?
Мисс Прайс подняла глаза. Губы ее как-то странно дрогнули, но взгляд был абсолютно тверд.
— Там нет чучела крокодила, — ответила она.
— Он хочет сказать: аллигатора, — пояснил Чарльз.
— И аллигатора тоже.
Наступила неловкая пауза.
— Ой, — тихо сказала Кэри.
Мисс Прайс откашлялась.
— Я думаю, — произнесла она каким-то чужим голосом, — будет лучше, если вы все-таки увидите мой кабинет.
...Снова, через два долгих года, ребята оказались в темном коридоре возле кухни; снова мисс Прайс вставляла ключ в хорошо смазанный замок и, словно в память о том, другом времени, сердце Кэри забилось чаще.
Мисс Прайс встала у двери.
— Входите, — мрачно пригласила она. — Входите, входите.
Ребята прошмыгнули мимо нее и остановились в молчании, глядя на полки.
Аллигатора не было; не было ни карты Зодиака, ни учебников, ни глаз тритона; не было и коробочек, в которых могли оказаться сушеные мыши. Вместо этого, один над другим, возвышались ряды банок с консервированными овощами и фруктами, всех оттенков, от бледно-зеленого — крыжовника, до пунцового — соленой капусты.
— Ну как? — резко сказала мисс Прайс. — Прелестно, не правда ли?
— Да, — хрипло отозвалась Кэри.
Мисс Прайс провела пальцем по этикеткам:
— Яблочное повидло, помидоры, слива-венгерка, ежевика — ее очень хорошо смешивать с черной смородиной. Вы это знаете?
— Нет, — ответила Кэри. — Я не знала.
— Красная смородина, груши ломтиками, эстрагон маринованный, чатни из зеленых томатов... А это что? Ах, да — грибной кетчуп. Этикетка отклеилась.
Мисс Прайс посмотрела на банку на свет.
— Некоторые остались с прошлого года, — пояснила она. — Красная смородина, настойка из ягод шиповника и еще логанберри — гибрид малины с ежевикой. — Она потерла руки. — Ну как?
— Это... — Кэри нервно вздохнула. — Это очень мило.
Пол с несчастным видом смотрел на мисс Прайс округлившимися глазами.
— Где крокодил? — тупо спросил он.
Мисс Прайс покраснела.
— Видишь ли, Пол, я...
Кэри поспешно пришла ей на помощь.
— Нельзя же хранить вещи всю жизнь, Пол. — Она взглянула на полки. — Только подумай о пудингах! О чудесных-пречудесных пудингах!
— Видишь ли, Пол, — сказала мисс Прайс, уже мягче, — иногда люди что-то делают какое-то время, а потом бросают. Курить, например. Часто ведь бросают курить.
Пол был озадачен.
— И пить. Люди часто бросают пить...
Пол пришел в еще большее замешательство. Тогда мисс Прайс улыбнулась ему очень доброй улыбкой.
— Ты когда-нибудь бросал класть сахар в чай на время Поста?
Пол заморгал.
— Да, но...
— Вот видишь, Пол, — резко перебила Кэри, — а мисс Прайс бросила аллигаторов. Идем. — И она потащила Пола к двери.
— Навсегда? — настаивал Пол.
Мисс Прайс кивнула.
— Навсегда, навсегда, — подтвердила она.
— Или только на время Поста? — уточнил Пол.
Мисс Прайс быстро на него взглянула. Странный это был взгляд, почти испуганный.
— Пост закончился, — неуверенно сказала она. Но потом взгляд ее снова стал твердым. — Нет, — продолжала мисс Прайс. — Навсегда, навсегда. Если уж что-то делаешь, нельзя останавливаться на полпути.
— Но ведь все хорошо в меру, — заметил Чарльз.
— Только не колдовство, — возразила мисс Прайс.
— Вы когда-то сказали: даже колдовство.
— Да? — спросила мисс Прайс. — Я действительно так говорила?
— Да, говорили, я хорошо помню.
— В самом деле? — задумчиво произнесла мисс Прайс. — Ну ладно. Как бы то ни было, пора идти. Пола надо укладывать спать. Осторожно, тут ступенька.
Пока Кэри купала Пола, Чарльз побрел в сад. Он прислонился к изгороди и уставился на Медников Холм. Так значит, она бросила колдовать. Вот что получается, когда чего-то уж очень ждешь: скука и разочарование. Он подумал о Корнуолле: о ловле макрели, о скалах, пещерах, пляжах во время отлива. Ну ничего, сказал он себе, в конце концов, мы все равно в деревне. Есть река; может, даже найдется лодка... И тут что-то зашевелилось у него под ботинком. Это крот рыл мягкую землю, собираясь выбраться на поверхность в том самом месте, куда Чарльз поставил ногу. В следующий миг Чарльз уже стоял на коленях, выдергивая пучки травы вместе с землей. Он раскапывал рыхлую землю обеими руками, по-собачьи отбрасывая в сторону, и не заметил Кэри, пока она не встала рядом.
— Ты что делаешь?
— Откапываю крота. — Чарльз присел на корточки. — Слушай, Кэри... — Он заглянул снизу ей в лицо и осекся. — Что случилось?
— Идем, я хочу тебе кое-что показать, — сказала она.
— Дай мне сначала закончить с этим!
— Ты его уже не поймаешь. — Кэри помедлила. — Важное дело.
— Ну что еще? — спросил Чарльз, привстав.
— Идем, увидишь.
Кэри повернулась и пошла к дому. Чарльз — за ней. У парадной двери он заметил:
— Могла бы и сказать...
Кэри резко повернулась кругом, приложив палец к губам.
— Ш-ш-ш, — прошептала она.
— Где мисс Прайс? — спросил Чарльз громким шепотом.
— Ш-ш-ш, — повторила Кэри. — На кухне. Готовит макароны с сыром. Идем.
Чарльз поднялся за нею по ступенькам.
— Здесь, — сказала Кэри. — Где Пол спит. — И распахнула дверь.
Это была спальня мисс Прайс. Очень чистая, очень аккуратная и очень душистая. Над камином висела большая фотография военного. На туалетном столике лежали серебряные щетки и стояло фарфоровое «деревце» для колец. Пол, непривычно чистый и круглоглазый, был уже в постели. Ему постелили на небольшой старинной кушетке с изогнутой спинкой.
— Ну и что, все в порядке, — сказал Чарльз.
— Что в порядке? — спросила Кэри.
— Кровать Пола.
— Я не его кровать имела в виду.
Чарльз посмотрел на кровать мисс Прайс. Она была застелена белым вышитым покрывалом, а на подушке лежала черная шелковая ночная сорочка — очень волнующая ночная сорочка, отделанная атласными шариками и чем-то напоминающая чехол на чайник.