– Да понимаю я, понимаю. Мне тоже не хочется, чтобы воду испортили. И леса жалко. Но шпионить не буду.

– Уважаю, – прорычал Волчок. – Впервые уважаю такого недомерка!

– Эй, потише! – гавкнул Шарик, до сих пор старавшийся не встревать в не очень понятные ему разговоры.

– Ладно, ладно, успокойся! – усмехнулся Волчок и в знак примирения лизнул Шарика. Некрупный песик под лопаткой волчьего языка поехал вперед, потом пролетел по инерции еще с метр.

– А что это было? – тявкнул он, когда его лапы обрели устойчивость.

– Это были проявления дружеских чувств, – объяснила Угоша.

Двор, в который привел их Бакс, Угоша нашла бы с закрытыми глазами.

– Вон, вон дом, где Влад живет! – радостно сообщил пес, едва гомон проспекта сменился вечерней тишиной детской площадки и подъездов.

– Э, дружочек, это для тебя он Влад. А для нас сей человек – Владислав Иванович! – съехидничала кикимора. – Ларис, помнишь, как он нос задирал, пока в штаны со страха не наделал?

– Помню, – потупилась Лариса. Ей вдруг стало стыдно. – Мы, конечно, тоже хороши. Так испугать человека!

– Человека? Человеки животным лапы не откручивают…

– Как Бакса возвращать будем? – поспешил спросить Антон. По Угошиным словам было ясно, что она в любую минуту готова вспыхнуть, как солома на ветру.

– Сейчас глянем, – мгновенно остыла кикимора. – Думаю, с этим проблем не возникнет. Я Влада чувствую. На улице он.

– Давайте из кустов понаблюдаем, – предложил Антон.

Стараясь не шуметь, они подобрались почти к самому подъезду.

– Вон, вон наш Владислав Иванович! – шепнула Лариса, указывая на высокого мальчишку, сидящего с краю скамейки. Огонек его сигареты то разгорался, то притухал. Рядом, ближе к другим парням, стояла целая батарея пивных бутылок, видимо уже пустых.

– Н-да… – вздохнула Лариса. – Учила ты его, Светка, жизни, учила… Такой симпатичный, а мозгов своих нет.

– Симпатичный? Ты считаешь его симпатичным? Ничего себе… Мне с ним разговаривать совершенно не хочется.

– А уж ему-то как не хочется! Но, как я понимаю, придется. Хотя… Не стоит его тобой пугать. Вдруг он опять штаны намочит. Давай сюда Бакса.

– Еще чего! – повысил голос Антон. – Чтобы ты одна шла к этой пьяной компании? Я сам Бакса верну.

– Ну уж нет! – заартачилась Лариса. – Вы и так все без меня делаете. Я – как попка-дурак, ничего из ваших разговоров не понимаю. Дайте хоть тут поучаствовать, собачку отдать!

– На, – Угоша протянула Бакса. – Мы отсюда понаблюдаем.

Когда через несколько секунд Влад поднял глаза, холодные мурашки побежали по его спине от затылка к ногам, потом от ног к макушке поднялась горячая волна, ударила в голову, лицо, уши. Он вскочил, и Лариса подумала, что не зря подошла без Угоши.

– Эй, коза, чего тебе надо? – окликнул Ларису кто-то, сидящий на противоположном конце скамейки.

– Влада надо, – ответила она ненарочной рифмой, не удостоив говорящего даже мимолетным взглядом.

– Друг! Это к тебе!

– Вот возьми, это собака твоего отца, – совершенно серьезно, без тени издевки сказала Лариса и протянула пса окаменевшему мальчишке. Когда его лицо и руку намочил шершавый собачий язык, он вздрогнул, бесцветно произнес:

– Откуда он у тебя? Папа Бакса несколько дней ищет.

– В яме нашли. Подругу мою помнишь?

Из яркой помидорины Влад на глазах стал превращаться в бледного снеговика.

– Помню… А она…

– Неважно. Она его вытащила и просила передать тебе.

Влад растерянно погладил замлевшего от счастья пса. Поднял глаза:

– Спасибо.

Ожидавшая чего угодно, но не вежливой благодарности, Лариса на мгновение замерла. Потом улыбнулась:

– Надо же, а ты можешь быть вполне нормальным. Пожалуйста!

– Значит, так, вот мой план. Нам теперь известен хозяин свалки. Утром я к нему схожу и расскажу про подземную реку, – чуть запыхавшись от быстрой ходьбы, начала Угоша. – Даже если лес ему безразличен, не дурак же он – гадить собственному городу.

– А если дурак? Что тогда? – поинтересовался Антон.

– Тогда?.. Послушай, а чего это ты, Круглов, за нами тащишься, как игрушка на веревочке? Мог бы и домой пойти.

– Игрушка?! Я – игрушка? Да я же… – Горло перехватило от невысказанных эмоций, и, пока он с ними разбирался, Волчок совершенно спокойно уточнил:

– Угнея, это я за тобой тащусь, как игрушечный волк на веревочке. А Антон не может друга бросить и тоже идет. Заметь, идет, а не тащится.

– Нет, ну вы даете!.. – возмущенно воскликнула Лариса.

Угоша, не скрывая раздражения, махнула рукой:

– Ладно, Круглов. Хочешь идти, иди. Мне все равно.

«Ой ли…» – философски рассудил Волчок. Но, зная, насколько разной и непредсказуемой может быть его лесная подруга, тему развивать не стал.

– Можно я скажу? – словно на уроке, подняла руку Лариса.

– Говори, – позволила Угоша.

– А если ты к этому типу придешь, а он тебя вышвырнет? Или наорет?

– Ха! Пусть орет.

– Нет, я понимаю, что это не слишком страшно. Но если? Давай пойдем вместе. А еще лучше, если с тобой будет Круглов.

– Опять Круглов?! Нет! Только не это!

Антон мгновенно покраснел, сделал резкий шаг в сторону, но внимательно следивший за ходом разговора Волчок схватил его зубами за штанину и едва слышно прорычал: «Перебесится она… А ты, если уйдешь – не вернешься. Не глупи».

– О-о-о, тут ссориться начали! – вдруг тявкнул забытый всеми Шарик. – Не люблю я этого. Ссорьтесь без меня. Захотите встретиться, пожалуйста – заглядывайте на Районный рынок. Всегда к вашим услугам…

– Спасибо тебе за помощь, – поблагодарила пса Угоша. И когда тот растворился в ближайших кустах, продолжила: – Лариса, ну подумай, чего мне этого Ивана Петровича бояться? В крайнем случае я магию применю. В общем, задачка детская. Одна справлюсь.

– А не зазналась ли ты, фея? – как бы между прочим произнес Волчок. Он никогда не уважал самоуверенности и бахвальства. А тут они, кажется, собирались расцвести махровым цветом.

Антон открыл глаза. Часы показывали без трех минут девять.

– Ничего себе поспали! Эй, Волчок!

Волк, сладко сопевший на половичке рядом с кроватью, лениво поднял голову.

– А? Что? Пора на охоту?

– Какую охоту? Очнись! Мы с тобой спим, как пожарники! Вся охота в холодильнике. А нам за дело пора браться. Как я понимаю, твоя любимая Угнея с нами ничего общего иметь не собирается.

– Она не только моя любимая. Она и твоя любимая, – уточнил Волчок.

– У меня теперь Октония в любимые записалась, – горько пошутил Антон. – А, да ладно, это – потом. Сейчас давай думать, что со свалкой делать. Не ждать же, пока Пипеткина с этим Иваном Петровичем договорится.

– А почему не подождать?

– Да глупо все это, понимаешь? Если он хозяин, то за лес большие деньги заплатил. Так он тебе от них и откажется! Держи карман шире.

– А подземная река? – не унимался Волчок.

– Плевал он на эту реку. Не верю я, что его убедить удастся.

– Что же ты предлагаешь?

– Пусть Пипеткина ведет свои переговоры. А я вот что придумал. Помнишь наш класс?

– Класс? – зевнул Волчок. – Слушай, дай пожевать, а потом я какой угодно класс вспомню. Даже твой.

– Обжора! – Антон соскочил с кровати и босой пошлепал на кухню, где оттаивал увесистый кусок мяса, очень кстати обнаруженный в морозильнике еще вечером.

– На, ешь, только постарайся не развозить все это по кухне. Потом приходи, поговорим.

Пока волк завтракал, Антон размышлял. И под каким бы углом он ни рассматривал свои дальнейшие действия, каждый раз получалось, что без участия одноклассников ему не обойтись.

Когда из кухни появился довольно облизывающийся волк, у Антона уже готов был план.

– Приятного аппетита, – ответил он на вежливое «спасибо». – Оцени, что я придумал. Пипеткина пусть поступает как ей хочется. А мы с тобой соберем ребят, тех, кто на лето не разъехался, и я им обо всем расскажу. Может, у кого-то родители в таких делах хорошо разбираются?

– Только давай сначала дождемся сведений от Угнеи, – предусмотрительно предложил Волчок. Одинаково привязанный и к Антону, и к Угоше, принимать окончательно чью-либо сторону он не торопился.

– Ладно, дипломат, дождемся…

Иван Петрович Бирюков, или Бирюк, как его за глаза величали немногочисленные друзья и многочисленные не любившие шефа подчиненные, был грузным мужчиной лет сорока с маленькими, близко посаженными глазками под тяжелыми бровями. Такая внешность удивительно подходила к его фамилии.

Припарковав свой джип рядом с офисом, он деревянной походкой направился к двери, за которой маячил вооруженный охранник. Не ответив на обычное приветствие, Бирюков скользнул пустым взглядом по его лицу.

С головой Ивана Петровича сегодня творилось что-то неладное. Мозги плавали в густом тумане. Он не помнил, как проснулся, что делал утром. Более того, Иван Петрович не знал, зачем приехал сюда, в офис, в котором проработал уже несколько лет. Люди, здоровавшиеся с ним в коридорах, казались ему знакомыми. Он даже помнил некоторых поименно, но вот чем они занимаются?.. Это тоже тонуло в тумане.