— Тишина! — взревел он, расправляя плечи. — ТИШИНА! — Генерал не любил кричать. До того как он вышел в отставку, это всегда делал за него сержант. Он вдохнул поглубже и попробовал ещё раз: — ТИ-ШИ-НА!

Постепенно шум стих и мыши повернулись к нему, с интересом ожидая, что будет дальше.

Генерал торжественно прокашлялся. Он всегда обращался к своим воинам перед битвой, считая, что это поднимает боевой дух. А сегодняшняя речь радовала его особенно, не зря он тайком репетировал её в бильярдной комнате.

— Мыши, — не торопясь начал он. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы сразиться с врагом, равного которому по силе и жестокости нам ещё не встречалось. Но цель нашей операции — не ранить или покалечить. Нет, нам надо, чтобы нас просто увидели. Враг смертельно опасен, но её слабое место — страх. Страх перед нами. Если она увидит всех нас, прыгающих с книжных полок и с подоконника, спускающихся с камина, вылезающих из дивана, появляющихся изо всех уголков её будуара…

Генерал сделал многозначительную паузу. Необходимо, чтобы его стратегический план казался более логичным, чем был на самом деле.

— …Ну, тогда она просто будет вынуждена бежать отсюда!

Одна из мышей в задних рядах подняла лапку:

— Генерал, так мы поэтому надели эти повязки? Чтобы нас было видно?

— Совершенно верно, молодой человек, — подтвердил генерал. — Мы нападём на врага ночью, и её логово может быть плохо освещённым. Эти повязки помогут нам произвести нужное впечатление. Большая или маленькая, каждая мышь должна быть видна.

Генерал запнулся. Он был уверен, что планировал гораздо более длинную речь, но неожиданно потерял нить повествования. В смущении, он начал импровизировать.

— Мыши! Вы пришли сюда добровольцами, чтобы победить врага и отомстить за отравление нашего друга. Вступая в битву, думайте о нашем дорогом мистере Натмаусе, прикованном к постели тяжёлым недугом.

Думайте о том, что может случиться, если мы не справимся с тётей Иви. Завтра днём прибудет её отравляющий газ, и у мистера Натмауса не останется ни малейшей надежды на спасение. Но прежде всего помните, что это не просто битва мышей против человека. Это битва добра со злом, отваги с трусостью…

Генерал Маршмаус покраснел и начал хрипеть. Он выхватил свою саблю из ножен и взмахнул ею над головой.

— Вперёд, Сверкающая Бригада!

По войску словно прошёл разряд тока. В воздух взлетели лапы с оранжевыми повязками. Солдаты хором выкрикнули: «Вперёд, Сверкающая Бригада!» Среди них не было ни одной мыши, которая не рвалась бы в битву.

После этого мышам пришлось несколько часов дожидаться момента, когда можно будет пробраться в гостиную Розового коттеджа. Полковник Экорн с бригадиром караулили у ворот Натмаус-холла, отслеживая перемещения людей по кухне.

Весь день тётя Иви сидела у кухонного стола, полировала ногти и прихлёбывала отвратительно пахнущий травяной чай. Дети появились в пять, сделали по тосту и унесли их к себе даже без тарелок. После них пришёл мистер Милдью, изучил содержимое холодильника и отправился в свою комнату с миской кукурузных хлопьев.

— Любопытно, правда? — заметил полковник, выглядывая за решётку. — Похоже, эти люди не принимают пищу за столом, как мы. Просто жуют, как коровы. (Полковник Экорн с женой жили в деревенском магазинчике за банками с мукой, поэтому он редко видел людей в нормальной домашней обстановке.)

— Да, они очень странные, — согласился бригадир. — Но мои совсем не такие. — Бригадир жил в шкафу в большом доме на другом конце деревни и очень гордился своими людьми. Они обедали в столовой, при свечах, еду подавала прислуга. — Вероятно, одни люди более цивилизованны, чем другие, — задумчиво добавил он.

Полковник согласился, что, возможно, так оно и есть. А когда тётя Иви закурила ментоловую сигарету, оба дружно зажали носы.

В самом Натмаус-холле солдаты уже начали терять терпение. Речь генерала Маршмауса вдохновила их на битву, но и теперь, спустя два часа, они по-прежнему торчали здесь, в бальной зале Натмаус-холла.

Миссис Маршмаус тихонько сновала между солдатами и угощала их капелькой шерри. Алкоголь горячил кровь и делал мышиную армию ещё более шумной и беспокойной.

— Генерал, когда же мы выступаем? — слышалось отовсюду, но тот не знал, что и отвечать. Им оставалось только ждать. Генерал постоянно бросал взгляд на часы. Пять часов… шесть часов… семь часов — и по-прежнему нет сигнала от офицеров на воротах.

Наконец, уже около девяти часов вечера, появился полковник Экорн.

— Генерал, путь свободен! — взволнованно доложил он. — Тётя Иви в ванной. Мистер Милдью в кабинете. Дети легли спать.

Генерал повернулся к войску.

— Вперёд, друзья мои! — взревел он. — Пришло время показать врагу, на что мы способны!

Мыши вскочили и дружно зашагали к выходу. Миссис Натмаус и миссис Маршмаус стояли у дверей, провожая храбрецов. Последним шёл лейтенант. Он прикрыл за собой дверь, и в Натмаус-холле вдруг наступила тишина. На полу в холле лежал зелёный фетровый капор, забытый кем-то из школьных мышей. Других следов только что бывшей здесь армии не было. Неожиданно миссис Натмаус охватила тревога. «Пожалуйста, пусть они все вернутся целые и невредимые», — молилась она. Потом, почувствовав резкий порыв сквозняка, пошла поплотнее закрыть входную дверь.

Когда мыши высыпали на кухню, свет там был выключен, но в окно светила луна и этого было достаточно, чтобы их повязки начали ярко светиться. Под предводительством генерала армия в тесном строю обогнула лужицу разлитого кетчупа и выбралась в холл. Генерал приложил лапу к уху — он слышал, как в ванне наверху плещется тётя Иви.

Она оставила дверь в гостиную слегка приоткрытой, а настольная лампа в углу отбрасывала на пол длинные тени. В комнате было полно мест, где можно спрятаться. Диван, где спала тётя Иви, расположился у дальней стены, перед окном, а по обе стороны от него стояли кофейные столики, заваленные книгами и журналами. Напротив камина стояли два кресла, а возле одного из них — корзинка для дров, где лежали старые газеты. Книжный шкаф у противоположной стены был так набит книгами, что полки прогибались под их тяжестью, а перед ним кучей громоздились чемоданы тёти Иви. Из одного из них, словцо длинная змея, свисал зелёный чулок.

Увидев перед собой место будущего сражения, мыши ощутили благоговейный трепет. Каждый инстинктивно понимал, что при виде человека надо бросаться наутёк. Но сегодня им придётся броситься к человеку, в руки, которые могут тебя раздавить одним движением, под ноги, которые могут пнуть тебя так, что будешь долго лететь и кувыркаться, пока не врежешься в стену. Даже храбрейшие из них почувствовали, как сжимается сердце.

Сердце генерала сжалось тоже, но этого никто не заметил.

— Офицеры, по местам! — скомандовал он. Сунул трость под мышку, щёлкнул каблуками и лично повёл войско вперёд.

Каждый офицер знал, где должен прятаться его отряд, и уже через пять минут все заняли свои позиции. Мыши были везде, даже в тёти Ивином мешке для купальных принадлежностей, но замаскировались они так хорошо, что их нигде не было видно. Мышиное войско затихло и приготовилось ждать. Это было трудное время для всех, а особенно для отряда полковника Экорна, забравшегося внутрь дивана сквозь дырку в обшивке. Набивка дивана оказалась грубой и жёсткой, она забивалась в штаны, за шиворот, и от этого немилосердно хотелось чесаться.

Генералу Маршмаусу повезло больше, он поднялся на каминную полку и спрятался за пыльным цветочным горшком. Отсюда он наблюдал в бинокль, как отряды занимали предназначенные им места; но потом в наступившей тишине бессонная ночь начала сказываться — глаза стали закрываться сами собой.

«Нужно немного отдохнуть перед битвой», — решил генерал. Он очень не любил чувствовать себя усталым, но после отставки это случалось с ним всё чаще и чаще. Он срубил саблей один из качающихся над головой мягких зелёных листьев и прилёг на него.

— Чуть-чуть сосну, — пообещал он себе, но через несколько секунд уже крепко спал.

Одиннадцать отрядов, рассредоточенных по всей комнате, напряжённо ожидали появления врага и выстрела пистолета генерала Маршмауса, означающего сигнал к атаке.

Наконец, спустя почти час, они услышали шаги на лестнице. Когда тётя Иви вошла в комнату, мышиные носы нервно задёргались, почувствовав отвратительные запахи её шампуней и лосьонов. Дверь громко скрипнула, но, как оказалось, недостаточно громко, чтобы разбудить генерала Маршмауса, видевшего во сне славные битвы своей молодости.