Респектокрысия подверглась нападению с воздуха. Во главе своих эскадрилий, совершая сложные маневры и повороты на ковре-самолете Решаме (точнее, зеленом шелковом летательном коврике премудрого царя Соломона), реяла великая и ужасная, легендарная и свирепая Хам-Султанша страны Выдрии, выкрикивая через мощный мегафон боевой клич (или, скорее, речевку), от которого кровь стыла в жилах: «Наплевать нам, наплевать. Крыс не будем уважать!»

— Что тут происходит? — перекрикивая адский шум, спросил Лука у Никтопапы, когда путники все вместе ринулись прочь от Крысторана, не дожидаясь, пока сбежавшие Крысы вернутся и расправятся с ними.

На улице царил полный кавардак. С неба по-прежнему лились потоки красной слизи и вонючего яичного желтка, сыпались гнилые овощи. Наши друзья укрылись под навесом возле кондитерской, в витринах которой были выставлены черствый хлеб и неаппетитного вида булочки, покрытые серой глазурью.

— Вон там, за теми горами, — прокричал Никтопапа, указывая на север, где белели покрытые снежными шапками пики горной гряды, — расположена диковинная страна О-Тю-Тю, окруженная кольцом прозрачных горных рек, обитатели которых, Выдры, ни в чем не знают меры. Они слишком много болтают, слишком много едят, слишком много пьют, слишком долго спят, а также безостановочно плавают, жуют бетель и считаются самыми грубыми созданиями в мире. С детства грубя друг другу, они со временем обзаводятся толстой-претолстой шкурой, и тогда их уже ничем не проймешь. Вообще говоря, страна эта веселая. Там то и дело хохочут, осыпая друг друга самыми грязными ругательствами. А на ковре летит Султанша, Повелительница Выдр, самая красивая из них и самая изобретательная по части ругательств, потому ее почтительно титулуют Хам-Султаншей. Это ей пришла в голову идея начать войну с Респектокрысией. Она ни к кому не питает никакого респекта. Выдрию можно смело назвать Анти-Респектокрысией. Выдры вообще всегда настроены против всех и всего — сплошное анти-всё. Да вы только взгляните на нее! — прервал он свой рассказ, с восхищением глядя на Повелительницу Выдр. — Разве она не прекрасна в своей ярости?

Лука посмотрел вверх сквозь низвергающиеся с небес красную слизь, яичный желток и гнилые овощи. Повелительница Выдр оказалась вовсе не животным, а красивой зеленоглазой девушкой в зеленом с золотом плаще. Ее огненно-рыжие волосы развевались на ветру, и было ей не больше шестнадцати-семнадцати лет.

— Она же еще совсем молоденькая, — удивился Лука.

Никтопапа ухмыльнулся в манере Рашида Халифы.

— Молодежь легка на расправу и действует решительнее стариков, — сказал он. — Хотя вообще-то молодые склонны легко забывать и прощать. Не то что люди моего возраста — у них иногда обиды копятся годами.

Лука нахмурился.

— Вашего возраста? — переспросил он. — Но мне казалось…

Никтопапа заерзал:

— Ну, я имел в виду возраст твоего отца. Конечно же его. Просто оговорился.

Лука порядочно струхнул. Он заметил, что Никтопапа почти утратил свою прозрачность. Времени оставалось все меньше и меньше, равно как и надежды.

«Наплевать, наплевать. Крыс не будем уважать!» — снова проскандировала Хам-Султанша, и желто-красный вонючий дождь сделался еще гуще. Около пятидесяти ковров-самолетов боевым строем с Султаншей в центре проносились над Респектокрысией, слегка покачиваясь на ветру. На каждом стояла во весь рост гладкая, лоснящаяся Выдра, жуя бетель и ловко сплевывая густой красный сок на Респектокрысию, обдавая презрением и ярко-красной жижей серые улицы с их серыми обитателями. Ковровая бомбардировка тухлыми яйцами, коих сбрасывалось несметное количество, наполняла воздух отвратительным душком сероводорода. Это было самое настоящее нашествие. Однако наиболее оскорбительным выглядело пародийное исполнение национального гимна Респектокрысии, многократно усиленного мегафоном. Хам-Султанша выпевала его чистым, звонким сопрано (голос показался Луке знакомым, хотя кому он принадлежит, мальчик в тот момент сообразить не мог):

Плюх! Шмяк! Бамс! Все вокруг покрылось отвратительной грязью. Оплеванные Крысы на улицах подпрыгивали и беспомощно махали когтистыми лапами, не в силах дотянуться до Султанши с ее войском.

— Надо убираться отсюда поскорее! — закричал Лука и кинулся на улицу.

Но пограничный пост, возле которого причалил «Арго», остался достаточно далеко, и не успел Лука пробежать по улице и десяти шагов, как с ног до головы покрылся соком пережеванного бетеля и вонючим яичным желтком, а в довершение всего на макушку ему плюхнулся гнилой помидор. К тому же он заметил, что число на счетчике в левом верхнем углу его поля зрения с каждым нападением с воздуха уменьшалось на единицу. И хотя он все еще порывался бежать, Никтопапа схватил его за шиворот и затащил назад под навес.

— Глупый мальчик, — посетовал он, вроде даже с сочувствием, — храбрый, но глупый. Этот путь не годится. Раз уж ты выбрал не самый удачный маршрут, надо подумать о нашем спасении.

— Ну и где оно, это спасение? — спросил Лука, протирая глаза от бетельной жвачки и пытаясь смахнуть с головы гнилой помидор.

— Вон там, — указал Никтопапа.

Лука проследил за движением его указательного пальца и увидел грозный отряд небывало огромных и свирепых Крыс, вооруженных до зубов и нацеливших свои Крысопульты прямо в небо. Вне всякого сомнения, это были Крысы-Респектологи, наводящие страх на всю Респектокрысию, а позади них, как и подобало настоящему вождю, выступал ведущий их в бой Главнокрыс, который удивительно напоминал… Да ладно, подумал Лука. И что только в голову лезет? Не до него теперь. На некотором расстоянии от крысиного войска находился Крыссовет, увенчанный серым куполом, на верхушке которого отливал золотом, невиданным в этом сером мире, шарик.

— Там? — не поверил Лука. — Да ведь туда не добраться! Близко не подойти.

— Я и не говорил, что это легкий путь, — ответил Никтопапа. — Но у тебя же в запасе девятьсот девяносто девять жизней.

Наверху Выдры ловко уворачивались от снарядов Крыс-Респектологов, то набирая высоту, то снижаясь на своих коврах-самолетах, сворачивая вправо и влево, и при этом издевательски напевали:

— Ладно, хватит с меня, — заявил Лука. — Если нам нужно туда добраться, значит, идем туда немедленно.

И, не дожидаясь ответа, он со всех ног бросился бежать по охваченным битвой улицам.

Пес и Медведь изо всех сил расчищали для него путь, но добраться до цели казалось невозможной задачей. Натиск Выдр достиг апогея, и Лука уже потерял столько жизней, что положение становилось угрожающим. Доставалось ему и от Респектокрыс. Они вряд ли замечали Луку, но их мотоциклы и бронетранспортеры то и дело наезжали на него. Единственным, кто весьма пристально следил за передвижениями Луки, был Главнокрыс, который словно бы преследовал какой-то личный интерес. Стремясь любой ценой остановить Луку, он хладнокровно стрелял в него, когда мальчику изредка удавалось избежать нападения сверху или увернуться от мотоцикла либо бронетранспортера. Всякий раз, как Лука терял очередную жизнь, сбитый тяжелой машиной, окаченный грязью с ковров-самолетов или расстрелянный Главнокрысом (за крысиным обличьем которого ему упорно виделся школьный недруг Ратшит), он возвращался к началу, с головы до ног обляпанный бетелем, яичной тухлятиной и помидорной гнилью. Время все утекало, а он по-прежнему торчал под навесом кондитерской, промокший, провонявший тухлыми яйцами, и, тяжело дыша, жаловался Никтопапе:

— Это какой-то кошмар. И почему эти Выдры такие агрессивные? Жили бы себе тихо-мирно и не трогали соседей.

— Может, они и жили бы тихо-мирно, — объяснил Никтопапа, — если бы Великокрысия не разрасталась так стремительно. Эти жуткие Боевые Крысы распространяются во все стороны, нарушая границы, захватывая территорию и стремясь подчинить всех себе. Если все пойдет таким путем, то вскоре весь Волшебный Мир будет удушен петлей избыточного уважения к порядкам Великокрысии.

— Может, оно и так, — вздохнул Лука, — но, если честно, когда оказываешься под таким натиском, трудно сочувствовать кому-то другому. Посмотрите, как досталось Псу с Медведем. Вряд ли они сочувствуют Выдрам.