— Пошли быстрее! — велел служитель.

Эван перелез через перила и, поднырнув под рельсы, побежал вслед за служителем к скрюченному дому. Внизу дома оказалась замаскированный люк с надписью: «Персоналу без специального допуска вход строго воспрещен».

Служитель достал из верхнего кармана отвертку и повернул свою бейсбольную кепку козырьком назад.

— Здорово, что я не умею читать! — подмигнул он.

Не прошло и минуты, как он открутил болты и прислонил крышку люка к стене дома.

— За мной!

Эван протиснулся следом за служащим и очутился в столовой. Служитель достал фонарик и посветил по сторонам. Эван не ожидал увидеть призраков, он знал, что они очень пугливы. Мебель в столовой оказалась непропорционально огромная, скрюченная и грубо размалеванная, а те места, которые никто не мог увидеть, были и вовсе не раскрашены.

— Какой дурак испугается этакой ерунды? — фыркнул служитель.

— Мне кажется, это где-то в подвале.

— А?

— Я говорю, в подвале. Там у меня часы свалились.

Служитель вздохнул.

— Тогда пошли.

Несколько незаметных ступеней вели вниз, в подвал. Над ними были натянуты металлические тросы.

— Вы посмотрите тут, а я поищу во-он там, — сказал служителю Эван.

— Как же ты будешь искать без фонаря?

— А… У меня экран с подсветкой. Я его сразу увижу.

Служитель пожал плечами и отошел, светя перед собой фонариком. Дождавшись, пока он уйдет подальше, Эван прошептал:

— Зигги! Зигги, ты меня слышишь?

Ждать ответа пришлось долго. Наконец кто-то — или что-то — дернул мальчика за рукав рубашки.

— Зигги?

Едва различимое мерцающее облачко размером с ладонь Эвана появилось из тьмы. Нос, глаза, рот. Глаза закрыты, черты лица смазаны и нечетки.

Вид Зигги настолько потряс Эвана, что он судорожно вздохнул.

— Что там? — отозвался служитель. — Нашел, что ли?

— А? Нет… Нет еще! — ответил мальчик, стараясь, чтобы голос не выдал его. Обернувшись, он увидел, что призрак шевелит губами. Эван попытался открывать и закрывать рот так же, как это делал Зигги и услышал свой голос: «Помоги мне! Помоги мне!» Снова и снова призрак повторял эти слова, а потом растаял, словно снежинка.

Эван не услышал шагов служителя, поэтому так и подскочил на месте, услышав за спиной его голос:

— Похоже, их тут нет, — сказал служитель. — Придется тебе сказать отцу, что посеял часы где-нибудь еще. Жаль, конечно.

— Ничего, все в порядке, — равнодушно отозвался Эван. — Спасибо, что помогли мне.

Следом за служителем он выбрался на дневной свет и принялся отряхиваться от бутафорской паутины. Внезапно он заметил камеру наблюдения, установленную на металлическом штативе. Ее объектив был направлен прямо на Эвана. Обернувшись, он увидел вторую камеру, тоже глядящую на него.

И тут Эван увидел его.

Мистер Хендрик!

Темная угрожающая фигура на ступеньках дома.

Мистер Хендрик выставил палец и, словно получив удар, мальчик отлетел назад, отброшенный силой ненависти полтергейста.

В следующий миг Эван уже бежал. Он бежал изо всех сил, опустив голову, но прекрасно видел, что охранники окружают его со всех сторон. Мимоходом посмотрев на свирепых псов, охранявших вход, он вылетел в главные ворота.

— Мастер Найлз! Мастер Найлз! Простите мою дерзость, но могу ли я предложить вам свою помощь?

— Скорее, сэр Эдвард! Скорее унесите меня отсюда! — прокричал Эван.

Сэр Эдвард без лишних вопросов ухватил мальчика зубами за воротник рубашки и оторвал от земли.

Эван уже пролетал над долиной, когда сила полтергейста настигла его. Холодные пальцы ухватили за спину, пытаясь стащить вниз.

— Скорее! — взмолился он.

Сэр Эдвард услышал и полетел зигзагами, виляя из стороны в сторону. Внезапно хватка полтергейста ослабела, и ледяные пальцы разжались, хватая воздух.

Эван с сэром Эдвардом взмыли ввысь, как пробка из бутылки, поднялись на вершину холма и, перевалив через гребень, относительно спокойно продолжили свой путь.

После невеселой посадки у церкви Святого Варфоломея, Эван оставил сэра Эдварда, и в одиночестве поплелся мимо лоскутных полей в сторону дома доктора Мальтуса. Он уже взялся рукой за ручку калитки, как вдруг резко развернулся и решительно направился в сторону безобразной кирпичной церкви, стоявшей на вершине холма, а точнее, к дому викария.

Кусты образовывали вокруг дома густую стену, защищая его от любопытных глаз, но деревянная калитка, на взгляд Эвана, была слишком заметным способом проникновения внутрь. Услышав доносящиеся из сада женские голоса, мальчик пролез через изгородь и притаился в кустах. Он долго ворочался на сухой, твердой земле, пока не нашел отличное местечко, с которого была видна вся лужайка — от французских окон в задней части дома до розовых кустов перед фасадом. Филлис и ее свита нежились в последних теплых лучах вечернего солнца.

— Как мило мы проводим время вместе, правда, девочки? — услышал Эван воркующий голос Филлис и увидел, как Джинни с Бобо неистово затрясли головами (Мадж ограничилась одним кивком).

Все женщины, кроме Мадж, были одеты в длинную, свободную одежду, причем платья Джинни и Бобо были одинакового цвета. На Филлис красовалась соломенная шляпка с элегантными волнистыми полями и настоящими живыми розами, красными, как ее губная помада. Мадж сидела, скрестив руки на груди. На ней были шорты цвета хаки и кардиган. Филлис по-кошачьи свернулась клубочком, а остальные дамы устроились вокруг нее, выпрямившись в своих шезлонгах.

Филлис слегка пошевелилась.

— Сегодня, — проворковала она, — я буду Элоизой, королевой Бельгийской.

— Ты была ею на прошлой неделе, — хрипло бросила Мадж.

— Вот как? — улыбнулась Филлис, но в ее улыбке чувствовался холод стали. — Наша Мадж так любит все запоминать, просто удивительно!

— А я ужасно хочу быть Анной, баронессой Виндермерской, — торопливо выпалила Бобо и тут же, вспыхнув от смущения, замахала руками, словно сказала какую-то глупость. — Я хотела сказать, мы с Гарольдом часто проводили там отпуск… Такая приятная ассоциация, вы понимаете.

— А я хочу что-нибудь далекое и романтическое! — вступила в разговор Джинни. — Что вы скажете по поводу аргентинской графини Изабеллы-Марии, которую обожатели называют Леди Пампасов?

— Хм-мм. В этом, определенно, что-то есть, — согласилась Филлис и, повернувшись вполоборота, спросила: — А что скажет наша Мадж?

Мадж поиграла желваками на скулах, размышляя.

— Да уж… Я и сама предпочитаю что-нибудь иностранное… Может быть, Гризельда? Гризельда, княгиня Уральская! Женщина-воин, сражающаяся за свободу своего народа!

Филлис скептически уставилась на нее поверх своих очков.

— Женщина-воин, говоришь? Тебе не кажется, что для этого нужны эластичные чулки? Кроме того, лично я вижу тебя вдовствующей герцогиней!

Мадж насупилась, но спор не успел разгореться, поскольку Бобо и Джинни заворковали, словно пара голубок, не давая никому вставить ни слова.

— А можно мы начнем прямо сейчас, дорогая Филлис? — умоляла Бобо. — О, я так взволнована!

Филлис улыбнулась и, засунув руку под шезлонг, вытащила оттуда свою гобеленовую сумку. Из сумки она извлекла большую стеклянную банку. Три другие женщины с брезгливым фырканьем отодвинулись, увидев большую жабу, сидящую в банке. По всей видимости, жаба тоже не испытывала радости, поскольку начала в отчаянии карабкаться по стенке банки, но тут же беспомощно скатилась обратно на дно.

Филлис улыбнулась лукавой и многозначительной улыбкой, и отнесла банку на середину лужайки. Она шла босиком, а в руке ее Эван заметил очищенный от коры прутик.

— Будь предельно осторожна, милая Филлис! — крикнула Джинни.

— О да, дорогая, предельно осторожна! — подхватила Бобо.

Притаившись в кустах, Эван смотрел, как Филлис поставила банку с жабой на землю и обошла вокруг нее, бормоча что-то на незнакомом языке, полном хриплых рыков и звонкого клекота. Время от времени она наклонялась, прикасалась к банке прутиком и при этом взмахивала в воздухе свободной рукой.

Внезапно раздался звон разбитого стекла, и над тем местом, где только что стояла банка, поднялся столб сладко пахнущего багрового дыма. Джинни вцепилась в Бобо — обе они, словно зачарованные, смотрели, как дым тает над розарием. А вместо жабы на траве теперь стояло существо, которое можно было бы принять за человека, если бы не его широкий рот, выпученные глаза, бородавки на тыльной стороне ладоней и огромные ступни, вывернутые под таким немыслимым углом, что ему позавидовал бы любой учитель танцев. На существе была старинная лакейская ливрея с кружевным жабо вокруг горла и туфли с пряжками.