На следующий день он позвал пару старых друзей-альпинистов посидеть вдали от болтливых женщин. Они залезли на чердак с гитарой и бутербродами, пели песни, называли друг друга «старик» и хлопали по плечам. Гражданин Н. ничего не спрашивал, только следил — друзья картины тоже в упор не замечали.

Для чистоты эксперимента он позвал дворика-таджика с первого этажа, дал ему денежку и велел говорить: что тот видит на стенах. Ни-че-го.

Гражданин Н. страшно расстроился, даже заболел и две недели не ходил на работу. Но потихоньку пришел в себя, закрыл больничный — и снова стал рисовать. Только немного изменил стиль — горы стали фиолетовыми и синими, присыпанными белой пылью штукатурки, солнце и луны отрастили золотистые языки, а в прозрачных до ясности небесах носились алые птицы. Старенькие акварельные краски ложились на бумагу сочными мазками и словно бы светились изнутри. Жаль, что никто кроме художника не мог их видеть…

Когда однажды поутру он нашел на чердаке маленькую горбатую девочку в несуразном наряде, замершую в восхищении перед его работами, гражданин Н. удивился ещё раз. Сомнений не было — картины оказывается, можно разглядеть, просто не все их видят. Значит, он не сумасшедший. От счастья он разрешил девочке выбрать в подарок любую из его картин (та взяла маленький синий пейзаж с водопадом), угостил её конфетами и разрешил приходить сколько хочется, любоваться. «А с подружками можно?» — спросила девочка. «Конечно!» согласился гражданин Н.

Как вы уже поняли, девочка была феечкой, горбом под одеждой смотрелись спрятанные крылышки, и на чердаке она тоже оказалась неспроста. Она была феечкой чердачного окна и должна была следить за чистотой стекол, щелями на оконных рамах и порядком вообще. А вместо этого на чердаке царил сумрак, а феечка проводила время в свое феечковое удовольствие — танцевала на балах, лакомилась пирожными, любовалась на облака и пролетающих птиц, играла в салки с чердачными кошками, перебирала осенние листья и рисовала ангелов. Да-да, наша феечка тоже была художницей — но очень стеснялась своих рисунков и никому их не показывала. Поэтому она так обрадовалась, когда гражданин Н. поставил мольберт на чердаке, а потом просто влюбилась в его работы. Будем честны, феечки относятся к человеческому искусству с некоторым презрением, считая, что людям не дано видеть сути вещей. Но работы гражданина Н. оказались совсем другими — может быть потому, что были невидимыми.

Феечка пробежалась по крыше, постучалась ко всем знакомым феечкам и принцам и предложила им приключение — нарядиться людьми и пойти посмотреть картины удивительного живого человека, который рисует словно бы не от мира сего. Все захлопали в ладоши и согласились. Правда многие феечки плохо представляли себе, как одеваются люди, поэтому разрядились, кто во что горазд, а принцы не упустили случая пощеголять бархатными камзолами, шляпами с перьями и парчовыми туфлями. В назначенный час на чердак ввалилась такая пестрая толпа, что ей удивился бы даже цыганский табор. Но гражданин Н. был слишком взволнован, что у него, наконец, появились зрители, и на мелочи внимания не обращал. Он рассказывал про горы и ущелья, перевалы и привалы, страшного Черного Альпиниста, показывал картины, улыбался и угощал всех конфетами. А феечки с принцами только глазели и рукоплескали в восторге.

Проводив гостей, гражданин Н. задержал свою старую знакомую, подарил ей красивую куклу (феечка долго отнекивалась) и поблагодарил от души. Раз его картины так понравились публике, он теперь непременно устроит настоящую выставку, пригласит туда и жену и дочку и всех друзей! Феечка пришла в ужас, но промолчала — она знала, что отговаривать художника от безумной затеи столь же бессмысленно, сколь останавливать льва, дернув за хвост. Подождав, пока гражданин Н. соберется и уйдет к себе домой, она вернулась на чердак, скинула неудобные тряпки, расправила крылышки и стала думать, как быть. Тем временем стемнело, луна заглянула в чердачное окно, лунный зайчик жалобно поскребся в стекла. Феечка поспешила впустить его — и ужаснулась. По стеклам можно было писать, до того они стали грязными, к тому же какая-то нерасторопная феечка засыпала их превращательным порошком. И остальной чердак, будем честны, не блистал. Феечка схватилась за тряпку, наколдовала мела и, пока луна не ушла, споро отмыла окна. Затем она пробежалась по всем углам, помахивая волшебной палочкой, отправляя по неизвестному адресу завалявшийся хлам, бесполезный мусор, огрызки карандашей гражданина Н. и прочее барахло. Не покладая рук, феечка трудилась до самого рассвета. Взошедшее солнце просочилось сквозь прозрачные стекла, лучи упали на желтоватый ватман. Феечка ахнула — краски проступили на картинах, словно негативы на пленке.

Чтобы закрепить волшебство она сотворила большущий леденец и заманила на чердак первоклассника Васю с верхнего этажа. Посасывая конфету, мальчишка подтвердил: вижу горы.

Когда гражданин Н. приволок пачку своих работ в ближайший Дом Культуры, там тоже ахнули, и делать выставку согласились. Жене и дочке картины все равно не очень понравились (гражданину Н. они об этом конечно же не сказали), а вот друзья пришли в восторг, тут же пригласили своих друзей-альпинистов и ещё много-много кого. Вскоре гражданина Н. приняли в Союз Художников, у него появилась своя мастерская, подражатели и ученики. Иногда он все ещё тосковал по горам, но, в общем, жизнь у него наладилась.

Нашей феечке пришлось немного грустнее — она привыкла к невидимым картинам, запаху краски и шороху карандаша по бумаге. Да и сам гражданин Н. (хотя он и был человеком) вызывал у неё искреннюю симпатию. Не зная как занять себя, феечка стала рисовать чаще и вскоре все стены чердака оказались увешаны её ангелами — снежными, белыми, черными и серебряными. Другие феечки и принцы заходили полюбоваться, ахали, охали и выпрашивали себе картинки — украсить дома. Наша художница очень стеснялась, но все равно дарила работы, и даже научилась ставить на них автографы. И надо ли говорить, что с того злополучного дня чердачное окно всегда сияло ослепительной чистотой?

…Всё окутано тьмой? Пойди и вымой окно…

Это была вечеринка «без феечек». Даже самым прекрасным и нежным принцам порою хочется собраться тесным монаршьим кругом и поболтать о своём о принцевом без оглядок на нежные ушки и острые язычки. О способах заточки мечей, например, приемах драки на кулачках, билетах в театры военных действий, лучших способах увильнуть от прививки или визита к зубному врачу. Потягивая сок из высоких бокалов, принцы хвастались, кто из них больше раз подтянется на турнике, дальше всех заплывет в море, дольше всех бранится без передышки. И, конечно же, кто очарует самую красивую феечку. Обсуждая достоинства милых дам, они били посуду, рисовали на скатерти формы, кое-кто под шумок пошвырялся перчатками и уже обнажил шпаги. И тут один принц (страшный дуэлянт и лучший танцор на крыше) заявил несуразное. Мол, не бывает некрасивых феечек, бывает мало любви. Если сильно-сильно полюбить феечку, каждый день говорить ей, как она хороша, умна и красива, то любая замухрышка сравняется с титулованными красавицами.

Принцы постарше пожали плечами — они и так знали, что все феечки по-своему хороши. Молодые встопорщились и пустились в горячий спор. Одни говорили, что главное это задорные кудряшки, румяные щечки и резвые ножки. Другие были уверены — самые красивые феечки те, кто изящней всех может кружиться в танце и не замечать, что партнер наступает им на ноги. Третьи считали, что самое главное в феечках — умение печь пирожки и варить варенье. Один принц (он был не очень хорошо воспитан) заявил, что всякая феечка время от времени превращается в бабу-ягу и поэтому самой красивой окажется та, что превращается реже всех.

Исчерпав аргументы, принцы почесали в затылках и заключили пари. Общим голосованием выбрали самую-несамую феечку на крыше (ей оказалась курносая, толстенькая феечка вентиляции) и предложили принцу-теоретику доказать свои слова на опыте. Вот тебе, милый, дама, вот тебе год сроку — и посмотрим, удастся ли сделать красавицу из унылой простушки. Принц зарделся, как маков цвет, и пари принял.

Сперва он пробовал ухаживать так, как принято на крыше. Пел серенады под окнами, присылал букеты цветов, исполнял прекрасные рондели, лэ и баллады посвящая их некоей Ф.В., дрался на дуэлях в её честь, но феечку это почему-то не трогало. Она пряталась под кровать, затыкала ушки берушами (будем честны, с голосом принцу не повезло), не прикасалась к букетам и не выглядывала в окошко. Она была очень скромной и к вниманию не привыкла.

Некрасивых феечек, как вы уже давно выучили, не существует, но милашки, красавицы, прелести, прекраснейшие и бесподобные встречаются в равной пропорции. Симпатичных веснушек, серых веселых глаз и трудолюбивых пухлых ручек феечки вентиляции на крыше просто не замечали — рядом всегда рисовался кто-то поинтереснее. Наша феечка отлично умела делать из ничего салаты и шляпки, вышивать звездочкой по облакам узорчатые полеты и в мгновение ока превращать затхлый воздух в свежий — и только. К тому же волосы у неё были рыжими, как морковка, да и росточком она не вышла. Принцы приглашали её, только если всех дам уже разобрали, а на фигурный танец нужна была пара. Другие феечки сочувственно шептались за спиной, давали поносить самые лучшие платьица и знакомили с новенькими принцами — им было искренне жаль подружку. Но ничего не выходило — наша феечка оставалась одна. И внимание принца она поняла как насмешку, неудачную шутку, думая, что Ф.В. это феечка водопровода или феечка вороньего шалаша, а на ней просто оттачивают мастерство.