– Да, – улыбнулась Фиона. – Да, я бы сказала, что темнота – это просто ужасно! Знаете, я лучше пойду внутрь, – и она, повернувшись, направилась к двери.

– Ничего, ничего, принцесса! – воскликнул Осел. – Знаете, я раньше тоже боялся темноты, пока… – Фиона в этот момент как раз дошла до двери и оглянулась. – Эй, я все еще боюсь темноты! – воскликнул Осел.

– Спокойной ночи! – сказала Фиона, скрываясь за дверью.

– Спокойной ночи! – отозвался Шрек, стоя рядом с Ослом.

Осел хитро поглядел на него.

– Э, парень, я все видел, что здесь было, – заявил он.

– О чем ты говоришь! – воскликнул Шрек, направляясь к костру.

– Уж я-то знаю, о чем говорю, я все вижу! Вы вдвоем совсем неравнодушны друг к другу, я чувствую.

Шрек покосился на Осла, делая вид, что очищает веточку, служившую вертелом.

– Ты сумасшедший. Я всего лишь доставлю ее к Фарквуду.

– Да ладно! Проснись и пой! Иди к ней и скажи о своих чувствах.

– Мне не о чем говорить! И, кроме того, даже если бы я и сказал ей об этом… Ну… Понимаешь… Я не говорю, что что-то есть, потому что ничего нет, но… Она принцесса, а я…

– Людоед, да?

– Да.

И Шрек направился вниз по склону холма.

– Эй, куда ты идешь? – окликнул его Осел.

– Иду… Собрать еще немного дров для костра.

Осел взглянул на лежащую рядом кучу дров – ее бы хватило, по крайней мере, на три ночи, а не на одну. А Шрек, отойдя совсем немного, присел на краю поля подсолнухов, и, глядя вдаль в сгущающейся темноте, глубоко задумался.

Неизвестно, о чем думал Шрек, да Осел и не пытался угадать – он и так был уверен в этом. Он был уверен, что Шрек тайно влюблен в Фиону, но не решается сказать никому о своих чувствах. Кто-то другой, может быть, пустил бы события на самотек, и стал наблюдать со стороны за их развитием, но Осел был не таков. Он не мог допустить, чтобы два существа, которых он считал своими друзьями, стали несчастными только из-за того, что не решились открыть друг другу свои чувства!

И Осел решил действовать. Так как со Шреком он уже пытался поговорить на эту тему, и не достиг успеха, то теперь он хотел попробовать взяться за дело с другого конца.

Он решительно направился к старой мельнице и, приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Внутри было темно и страшно – лучина горела на стене, бросая кругом неверный, колеблющийся отсвет. По сторонам стояли какие-то бочки, сундуки, жернова, лестницы. Все было затянуто паутиной и покрыто пылью.

– Принцесса! Принцесса Фиона! – тихонько позвал Осел.

Ответа не было, и он вошел внутрь. Дверь, скрипнув, затворилась за ним. Осел, вертя головой по сторонам, медленно двигался в полумраке, пытаясь угадать, где ему найти принцессу.

– Принцесса! Где вы? – снова позвал он.

Несколько каких-то птиц, вспугнутых звуком его голоса, сорвались с места и с шумом вылетели в слуховое окно. У Осла на загривке шерсть встала дыбом от страха, но он не отказался от своего намерения, а продолжал продвигаться дальше, озираясь во мраке.

– Принцесса! – в третий раз позвал он.

Какой-то звук раздался в тишине. Осел вздрогнул. Чтобы подбодрить себя, он пробормотал:

– Здесь очень страшно! Мы что, в прятки играем, что ли? Я не пойму!

И вдруг с дощатого помоста, с которого засыпают зерно на жернова, и куда вела лесенка, кто-то сорвался со страшным шумом, и угодил прямо в открытый сундук с мукой. Осел так и присел от страха. Облако муки поднялось над сундуком, и в этом облаке перед Ослом предстал… предстала…

– Нет, нет! Помогите! Шрек! – завопил Осел, бросаясь к выходу.

Вместо прекрасной Фионы, которую он ожидал увидеть, перед ним, все осыпанное мукой, стояло какое-то чудовище – толстая, с рыжими волосами женщина, с круглым лицом, зеленой кожей и ушами – трубочками! И она, прижимая палец к губам, говорила:

– Нет, нет! Все в порядке!

Но Осел, не слушая, продолжал кричать:

– Что ты сделала с принцессой?! Шрек, Шрек!

– Т-с-с! Я и есть принцесса! Осел, это я, в этом теле… Просто…

– О, нет, ты не принцесса! Шрек, Шрек! Ты слышишь меня? – и Осел продолжал пятиться к двери.

Но женщина, с неожиданным для ее комплекции проворством, кинулась к Ослу и схватила его за морду, продолжая убеждать:

– Тихо! Это я, как же ты не узнаешь меня?

Осел всмотрелся… И внезапно, как будто пелена упала с его глаз, он встретил взгляд Фионы на этом круглом, толстом лице. Его собственные глаза широко раскрылись, став очень большими и растерянными.

– Принцесса?! Что с вами произошло? Вы другая!

– Я отвратительная, да? – с горечью воскликнула Фиона, отворачиваясь к стене и в отчаянии закрывая лицо руками.

– Да… Нет… Ну, я думаю, что Шрек так не скажет! Вы стали такой же, как он, да?

– Нет. Я такая, сколько себя помню…

– Что вы имеете в виду? Я никогда раньше не видел вас в таком виде.

– Это происходит только после захода солнца… – сказала Фиона, склоняясь к бочке с водой и с тоской рассматривая свое отражение. – Ночью я одна, днем другая… И так будет продолжаться до первого поцелуя моей настоящей любви!.. А затем я обрету свою истинную форму.

– О, это прекрасно! А вы не пробовали лечиться?

– Это заклятие! – воскликнула Фиона с негодованием. – Когда я была маленькой девочкой, ведьма наложила на меня заклятие… Каждую ночь я становлюсь… Этим! – и она снова с отвращением посмотрела в воду. – Этим ужасным, отвратительным зверем! – вода из бочки брызнула в стороны под ударом ее кулака.

Фиона отошла от бочки с водой, и присела на камень, продолжая:

– Я была заточена в башню до дня, когда моя настоящая любовь спасет меня. Поэтому-то я и должна выйти за лорда Фарквуда завтра, до заката, чтобы он не увидел меня… такой. – И она заплакала.

– Да, все в порядке, все в порядке! Успокойтесь, – говорил Осел, стоя перед ней. – Все не так уж плохо – вы не так уж ужасны, и… послушайте! С чего вы взяли, что вы ужасны? К тому же вы выглядите так только ночью, да и Шреку вы такой понравитесь!

– Ах, Осел! Я же принцесса! – вздохнула Фиона. – А принцесса должна выглядеть совсем не так, – и она снова расплакалась.

Осел помолчал немного, сидя рядом с ней, а потом осторожно начал:

– Принцесса! А что, если вам не выходить замуж за лорда Фарквуда?

– Но я должна! Только поцелуй моей настоящей любви может снять заклятие.

– Ну, вы знаете… Вы сейчас… И Шрек… Вы хорошая пара!

– Шрек? – казалось, Фионе раньше это не приходило в голову.

Шрек приближался к мельнице быстрым, решительным шагом. В руке у него было несколько подсолнухов, он держал их, как держат букет цветов, и на ходу составлял речь.

– Принцесса… Я… Ну, как дела, прежде всего? Хорошо? У меня тоже. Я в порядке. Я увидел эти цветы… И подумал о вас… Потому что они прекрасны… Я не очень люблю такие, но вам, возможно, нравится это? Потому что вы прекрасны… Ну, все равно… У меня неприятности… Что ж, вот и пришли, – сказал он, подходя к дверям мельницы и замедляя шаг. Однако, через мгновение он преодолел свою нерешительность, быстро взошел на крыльцо к приоткрытой двери, из-за которой падал лучик слабого света лучины, и уже поднял руку, чтобы постучать, как вдруг услышал доносившиеся изнутри голоса. Он прислушался.

– Кто может полюбить зверя? Такого отвратительного и ужасного? – говорила принцесса, всхлипывая.

Лицо Шрека вытянулось, но он продолжал вслушиваться.

– Принцесса и уродство не сочетаются, вот почему я не могу остаться здесь с Шреком… Мой единственный шанс жить в будущем счастливо – это выйти сейчас за мою настоящую любовь. Разве ты не понимаешь, Осел? У меня нет выбора…

Лицо Шрека исказила мука. Он свирепо отвернулся от двери, швырнул подсолнухи на крыльцо, и быстрыми шагами удалился в темноту. А принцесса продолжала:

– Это единственный способ снять заклятие.

– Но, по крайнем мере, нужно сказать правду Шреку! – заявил Осел, направляясь к выходу.

– Нет, нет! Ты не можешь никому сказать об этом, никто не должен знать, – и Фиона умоляюще протянула к Ослу руки.

– Если бы я не мог говорить, я бы мог хранить секреты, – заявил Осел.

– Обещай, что ты никому не скажешь! Обещаешь?

– Хорошо, хорошо! Я никому не скажу… Но вы должны… – и, выйдя на крыльцо, Осел вздохнул. – Когда это все закончится, мне нужно будет серьезно полечить нервы… У меня уже глаз дергается! – и он направился прочь.

Фиона, выглянув из дверей, проводила его взглядом, затем заметила один из брошенных Шреком подсолнухов. Она подняла его, поглядела задумчиво… И унесла, затворив дверь мельницы за собой.

А Осел подошел к костру, потоптался на месте, как собака, и улегся головой от огня.