— Нда! — сконфуженно произнес Страшила, почесывая свою набитую опилками голову. — Вот это номер! Толкуем о человечке, а пригласить его забыли… Как это мы так промахнулись?!

— Извини нас, пожалуйста! — сказал, обращаясь ко мне, Знайка. — Мы, здесь собравшиеся Необыкновенные человечки и Удивительные звери, хотим с тобой познакомиться. И послушать твою просьбу. Кстати, как тебя зовут?

— Дедушка меня зовет Михрюткой! — ответил я.

— А что значит «Михрютка?» — заинтересовался Буратино.

— Я и сам не знаю, — сказал я. — А что значит «Буратино»?

Буратино затруднился ответить на такой простой вопрос.

— Вспомнил, вспомнил! — спохватился я. — Михрюткой зовется неудачливый, неуклюжий человечек. Дедушка меня так назвал, когда я разбил его любимую чашку и ревел потом полчаса. Теперь все меня так зовут. Мне это имя нравится!

— Ну и мы будем тебя так же звать! — сказал Знайка. — Михрютка! Объясни, пожалуйста, что за беда приключилась с дедушкой?

Пока я рассказывал, я так расстроился, что даже слезы на глазах выступили.

Человечки и Зверята молчали и сочувственно глядели на меня.

— Кто хочет что-нибудь сказать? — спросил Знайка.

Поднялся доктор Айболит.

— Я так думаю, дедушку надо подлечить. Ему нужно давать укрепляющие таблетки. И отправить потом в санаторий!

— Это, конечно, хорошо! Но от этого ленивые ученики не станут более прилежными! — заметил Знайка.

— Верно! — поправился доктор Айболит. — Тогда надо лечить учеников!

— А разве есть таблетки, вызывающие любовь к рисованию? — удивилась лиса Алиса. — Тогда дайте мне одну! Моему сыну к завтрашнему уроку зоологии нужно нарисовать ежа. И какую-то каракатицу!

— Нет, я не знаю таких таблеток! — смущенно произнес доктор Айболит.

— А я знаю! Только не таблетки! Совсем другое! — воскликнул Чиполлино.

Кто поедет в неведомые страны?

— Говори! Говори, Чиполлино! — закричали человечки. И я в том числе.

Чиполлино забрался на толстую книгу и приготовился рассказывать. Все притихли.

— У меня есть дедушка Ананас. Он капитан дальнего плавания. Дедушка рассказывал, что далеко-далеко, в Неведомых Странах, живет знаменитый сине-красный попугай, по прозванию Арарахис. Попугай этот очень старый и очень мудрый. Он даже стихи сочиняет. Но больше всего он знаменит своим хвостом. Перья в хвосте попугая — волшебные. Если добыть такое перо, оно может научить рисовать любого лентяя. В два-три урока! Да так, что он потом всю жизнь будет хорошо рисовать обыкновенными карандашами и красками!

— Вот это здорово! — воскликнул я.

— Здорово-то здорово! — согласился Знайка. — Да где они, эти Неведомые Страны? И кто туда поедет за перьями?

— Я поеду! — неожиданно для себя сказал я. И даже испугался своей смелости.

— А что ты, собственно говоря, умеешь делать? — строго спросил Дедко-Бородач.

— Я немножко знаю компас и карту. И могу грести на лодке. И воду смогу найти в пустыне. И картошку испечь на костре!..

— Не очень много. Но все-таки… — сказал Знайка. — Так ты действительно хочешь путешествовать?

— Ужасно хочу! Я прямо разрываюсь от этого желания! — воскликнул я.

— Проверьте его! — приказал Знайка. — Может быть, он уже разорвался?!

Тогда его никуда нельзя посылать! Его надо сначала подклеить!

Винтик и Шпунтик ощупали меня с ног до головы. Но не нашли, чтобы я где-нибудь порвался.

— Нет, он целый! — заявил Шпунтик. — Подклеивать не надо.

— Может, еще кто-нибудь хочет выступить? — спросил Знайка.

— Я хочу! — поднял руку Дедко-Бородач.

Говорит Дедко-Бородач

Дедко вышел вперед и снял с головы полосатый колпак. Под колпаком была большая лысина.

— Я думаю, мы можем его попробовать! — сказал Дедко.

Бэмби и Винни-Пух, сидевшие рядом со мной, лизнули меня языком в щеку.

— Да нет, не так! — сказал Дедко-Бородач. — Попробовать его в путешествии. Я сам бывалый моряк, хотя сейчас и на пенсии. Я знаю, как интересно странствовать по белу свету.

— Мне кажется, Михрютка для этого вполне подходит! — поддержал Бородача знаменитый путешественник по Южным Странам доктор Айболит. — Я за то, чтобы отправить его в путешествие за Волшебными Перьями!

— И я то… — начал говорить вороненок Карлуша. Но чуть не захлебнулся чернилами, которые в этот момент втягивал своим клювом, на манер авторучки.

— Кто за то, чтобы назначить Михрютку Путешественником в Неведомые Страны? — спросил Знайка. — Прошу поднять руки. Шпунтик, подтолкни Буратино!

Все подняли руки, лапы и хвостики.

Человечки и зверята соскочили с книг и чернильниц и бросились меня поздравлять. Я ног под собой не чуял от счастья. Пока я всех благодарил и знакомился с человечками, вороненок Карлуша красивым почерком писал мне Важную Бумагу, где я назначался Путешественником.

— Ну, будь здоров! — приветливо сказал подошедший ко мне Знайка, который был почти одного со мной роста. — Желаю тебе найти перья! Ты поедешь один?

— Мне бы хотелось захватить друзей! Да не знаю, согласятся ли они? — ответил я.

— Наверняка им захочется с тобой поехать! — сказал Дедко-Бородач.

— Спасибо! — поблагодарил я. — Ну, я пошел! А то уже поздно!

Действительно, часы громко пробили три удара.

— И нам пора! — сказал Знайка.

— Свистать всех наверх! — скомандовал бывалый моряк Дедко-Бородач.

Человечки и зверята кинулись со всех ног к книжной полке, ухватились за закладки, как за корабельные канаты, и спустя мгновение исчезли. Я даже рот закрыть не успел…

Я остался один. И почему-то почувствовал себя страшно усталым.

— Спать! Спать! — приказал я себе, забравшись в коробку из-под цветных карандашей.

Не успел я оглянуться, как уже выполнял приказание.

Что решил дедушка

На следующее утро, как только я проснулся, я сразу же ощупал себя со всех сторон. Вдруг я заболел и брежу?.. Тогда все, что было ночью, мне только привиделось… Надо проверить!

Я подошел к зеркалу и стал в него смотреться. После сна я был немножко растрепан, но все же было чем полюбоваться! Щеки у меня румяные, глаза голубые. А волосы черные. Правда, их не так много. Чтобы легче мыть голову.

Когда я только что родился, я был черно-белый. Потом уже дедушка раскрасил меня несмываемыми акварельными красками. Даже шапочку сделал пеструю, трехцветную. Впрочем, шапочку я ношу в кармане. И в любую погоду хожу с непокрытой головой. Все мальчики так делают!

«Как приятно поглядеть на красивого человека!» — подумал я. И шагнул вперед, поближе к зеркалу.

Тут я поскользнулся на паркете и ударился носом о гладкую холодную поверхность. Зеркало не пострадало. А вот нос немного сплющился! Боль в носу напомнила мне, что я шел к зеркалу вовсе не за тем, чтобы на себя любоваться.

Я открыл рот и высунул язык как можно дальше. Язык как язык. Розовый и довольно длинный. Я сделал глубокий вдох. Потом выдох… Пар изо рта не шел. Высокой температуры, по-видимому, не было…

Я успокоился и, чтобы рассеять все сомнения, решил взглянуть на бумагу, которую дали мне человечки. Бумага оказалась под подушкой. Значит, все, что я видел и слышал ночью, было на самом деле! И я стал настраиваться на решительный разговор с дедушкой.

Я представил себе, что дедушка скажет, когда все узнает. Он скажет мне:

«Ты недоучка! Подрасти и как следует подучись. Разве ты можешь отправиться сейчас в далекое путешествие? А если придется странствовать не одному, а с товарищами? За их здоровье и жизнь тебе нужно будет отвечать! Нет, Михрютка! Даже думать не смей об этом!»

С бьющимся от волнения сердцем я вошел в комнату, где спали дедушка и все мои друзья.

Дед только что поднялся с постели и делал утреннюю зарядку под звуки радио. Пес Угадай лежал на коврике около двери и зевал во всю пасть.

Хлопнула входная дверь. Это вернулся с базара кот Хандрила. Он у нас обычно ходит по утрам покупать мясо. Толстенький Фунтик поднялся на задних лапках в своем ящике и разглядывал нас, щуря близорукие глазки. Приветливо защебетал в клетке Пип.

— Доброе утро, Михрютка! — ласково сказал дедушка. — Как спалось? Что это ты там прячешь за спиной?

Я смущенно протянул деду свернутую в трубку Важную Бумагу.

Сверх всяких ожиданий, дедушка не стал возражать против путешествия. Больше того! Мои друзья согласились отправиться со мной.

Отказался один только Пип. Он линял. У него выпали все перья из хвоста. Поредели перья и на крылышках. Пип не мог летать и чувствовал себя плохо.

Пришлось помириться с мыслью, что Пипа с нами не будет. Пип, правда, обещал прилететь к нам, когда ему станет лучше.