– Не скажешь ли хоть ты, лягушечка, где искать, что ни ты не знаешь, ни я не знаю. Сказала лягушка:

– Такая-то старуха знает – пойдите к ней, научит она. Пошел юноша к той старухе, спрашивает:

– Не скажешь, ли, что это такое, что ни ты не знаешь, ни я не знаю, и где его искать?

Дала ему старуха колесо, указала в лесу храм и сказала:

– Иди к тому храму, встретится тебе на пути море, ты покати по тому морю это колесо, ляжет оно мостом, пройдешь по мосту к тому храму, станешь на колени и скажешь: «Доверься, сестра! Доверься, сестра!» и откроются двери.

Пошел юноша, дошел до моря, бросил колесо, протянулось оно мостом, прошел он по мосту, стал возле храма на колени и крикнул:

– Доверься, сестра! Доверься, сестра! Целый месяц стоял так и звал:

– Доверься, сестра! Доверься, сестра!

Отворились наконец двери, вышел старик и повел юношу вовнутрь.

Вошел юноша в храм. Страшно ему. Сказал старик:

– Не бойся, сынок, – покормил затем его, дал отдохнуть, потом дал ему в руки Тарумбала и сказал:

– Береги Тарумбала, бросишь его – горе тебе!..

А Тарумбала этот такой, что и не видно его, а все, что прикажешь, – все исполнит. Идет юноша, несет Тарумбала, домой возвращается. Встречает в пути одного купца, у купца – орган.

А это такой орган, что, как повернешь ручку, так появятся войска.

– Давай сядем, позавтракаем вместе, – сказал купец юноше. Сели.

Крикнул юноша:

– Тарумбала, подай воды!

Появилась вода, льется им на руки, моет, а откуда она взялась и кто ее принес – не видать.

– Тарумбала, подавай жареное!

Подается все готовое, а откуда – и не видать. Удивился этот купец и говорит:

– Давай поменяемся: я тебе дам мой орган, а ты мне отдашь Тарумбала.

– А что в твоем органе? – спрашивает юноша.

– А вот что! – говорит купец, повернул ручку органа, и посыпалось из него видимо-невидимо войск.

– Поменяемся? – спрашивает купец.

– Поменяемся! – говорит юноша.

Взял юноша орган и идет. А купец думает, что этот Тарумбала уже у него, ему и служить будет.

Идет он, идет, устал, сел под дерево и говорит:

– Тарумбала, давай воды!

Но воды нет и нет.

Думает купец – что ж он меня не слушается? А Тарумбала давно уже за юношей ушел, ему и служит. Захотелось юноше в пути есть:

– Тарумбала, подай вареную курицу!

Появилась тотчас вареная курица.

Поел хорошенько юноша, отдохнул и пошел дальше.

А царь уже уводит к себе голубицу, думает – не вернется юноша, погибнет. Привели голубицу, и только хочет царь венчаться с нею, как входит во двор ее муж. Увидел он, в чем дело, как крикнет:

– А ну, Тарумбала, дождя, да посильней!

Хлынуло вдруг с неба. Пошел дождь, такой дождь – ливень, так и смывает все. Повернул юноша ручку органа – появились войска, напустил он их на царя и на его царедворцев, всех перебил.

И царство ему досталось, и жена его голубица с ним осталась.

Анана

Было, да и не было ничего – жил один царевич. У царевича был сад, а в саду – две грядки. На одной грядке растет лук-порей, на другой – укроп. Царевич не съест, не выпьет, пока в саду у своих грядок не посидит.

Вот идет раз царевич вдоль грядок, видит – валяется бумажка. Поднял, смотрит что-то написано, а не прочесть что, взял да и отдал кому-то. Ожила вдруг бумажка, девушкой обернулась. Такая красавица та девушка, такая красавица – нет на свете краше ее.

Увидел царевич девушку, захотел ее в жены. Спрашивает:

– Какого ты роду-племени?

– Имя у меня порейное, пояс на мне укропный, простая я девушка. Ушел царевич. «Не знатного ты роду», – сказал, отвернулся от девушки – Анана ее звали – и женился на другой. Анана любит царевича, любит, от любви умирает.

Привела Анана с гор оленей, надоила молока, налила в котел и села в него. Кипит молоко – моется в нем Анана.

Увидел царевич Анану в кипящем молоке и говорит жене:

– Смотри, наша Анана привела с гор оленей, подоила их, налила в котел молоко. Молоко кипит – Анана в нем моется.

Сказала жена:

– А я не могу?

Созвала жена царевича коров с гор, подоила их, вскипятила молоко, села в котел и сварилась.

Овдовел царевич.

Пошел царевич к Анане и спрашивает:

– Какого ты роду-племени? А она все то же:

– Имя у меня порейное, пояс на мне укропный, простая я девушка.

– Не знатного ты роду, – сказал царевич и женился на другой.

Пошла Анана, взобралась высоко на гору. Села сучить шелк, обронила веретено; отрезала себе нос, бросила вниз.

– А ну, носик, принеси веретено!

Принес нос веретено и сел снова на место. Увидел царевич, пошел к жене и говорит:

– Удивила меня наша Анана. Влезла она высоко на гору, села сучить шелк да обронила веретено; отрезала тогда она нос, бросила вниз: «А ну, носик, принеси веретено!» Принес нос веретено и сел снова на место.

– Что же тут удивительного? – сказала жена. – Это и я могу.

Влезла на крышу, взяла веретено и стала прясть: обронила она веретено, отрезала свой нос и бросила его вниз. Нос не принес веретена, сама вся кровью изошла и умерла. Опять овдовел царевич, пошел к Анане и спрашивает:

– Какого ты роду-племени?

– Имя у меня порейное, пояс на мне укропный, простая я девушка, – говорит Анана. Ушел царевич, пришел в горы, отыскал свинопаса, купил свинью, сказал: «Мясо вам, а кровь мне», – велел ее заколоть, затем приказал:

– Вымажьте меня всего в крови, отведите и положите возле Ананы.

Зарезали свинью, вымазали царевича кровью, отнесли к Анане и бросили. Увидела Анана окровавленного царевича и вскрикнула:

Только сказала – раскрылось небо и опустилась золотая скамья.

Встал царевич, обнял Анану, стал ее целовать и ласкать. Отпраздновали они свадьбу и зажили счастливо.

Конь Лурджа

Было, да и не было ничего – жили царь и царица, и была у них дочь невиданной под солнцем красоты. Царь и царица прятали дочь далеко, в высокой башне, сами с нею не видались и никому не показывали.

В этом царстве жила одна старая колдунья, пристала она к царице:

– Разлюбил тебя царь. Подумай, как опять вернуть его любовь.

– Что же мне делать, – говорит царица, – и время ли нам о любви думать. И как опять заставить любить себя?

Нет, не унимается старуха, говорит царице:

– Зарежьте вашу дочь, съешьте ее сердце, печенку, и опять будет промеж вас любовь да ласка.

Уговорила-таки царицу. Пошла она к мужу, сговорилась с ним, и призвали они к себе дочь, чтобы убить ее.

Идет дочь к родителям, радуется, что вспомнили ее, ведь еще и не видала она их ни разу.

Идет навстречу ей конь Лурджа и говорит:

– Чего ты радуешься, что к родителям идешь, задумали они тебя убить. Смотри же, как войдешь, скажи: «Знаю я, отец да мать, что вы задумали, и мне ли перечить вам, а только исполните мою последнюю волю – оденьте меня перед смертью по-мужски и дайте мне коня, хочу хоть раз проехаться, посмотреть, что на свете делается». Пустят тебя – выходи, садись на меня, а в остальном уж на меня положись.

Вошла девушка к родителям, сказала все, как ее конь научил, отпустили ее. Вышла она, оделась по-мужски, волосы в шапку спрятала, взяла в руки плеть и пошла к своему коню.

Сказал конь;

– Садись, ударь меня три раза, да так, чтобы три полосы кожи с меня слетело и три с твоей руки, только знай сиди покрепче, держись.