737

Записано в г. Погаре Черниговской губ. учителем Н. Матросовым. Диалект, переходящий от русского языка к белорусскому. AT 552 A + 4001 + 554. См. прим. к текстам № 157, 159. Эпизоды на ратном поле и в шатре богатырки, победившей три рати, встречаются в сказках о Еруслане Лазаревиче (СУС — 650 В* = АА* 650 II).

Вместо: чи.

Спроси.

После.

Итак.

Всюду.

На одном.

Немножко.

Спрятала.

Невзначай.

Колодца (Ред.).

Убегать.

Погнал.

Искать.

Волки.

Что-то.

Гонят.

До завтрева.

Повел.

Место записи неизвестно. Отчасти относится к типу 301 («Три подземных царства». См. прим. к тексту № 128). В некоторых вариантах типа 301 герой также сталкивается в подземном царстве с бабой-ягой и губит ее (см. тексты № 141, 142). Эпизоды встречи и братания Ивана-царевича с Белым Полянином находят соответствие в сказках о Еруслане Лазаревиче. Однако в целом сказка «Иван-царевич и Белый Полянин» — о войне двух побратимов-богатырей против несметной рати бабы-яги, для которой чудесные портные и сапожники делают солдат, оригинальна по содержанию. Подобные сказки есть в сборниках: Романов, III, № 12, с. 88—92; Башк. творч., III, № 11. На заключительную сцену богатырского великодушия Афанасьев обратил особое внимание в своей «Заметке о сказке «Еруслан Лазаревич»» (см.: Дополнения к III тому), где он говорит, с какой замечательной поэтической простотой передана в сказке «Иван-царевич и Белый Полянин» встреча Федора Тугарина с Анастасией Прекрасной. Возможно, сказка была известна Афанасьеву в двух близких вариантах, и названные выше белорусская и башкирская сказки имеют общий лубочный источник. К имени Белый Полянин (с. 309) в списке Афанасьева указан вариант: «Поляк Белый Колпак». Оба эти имени встречаются в сказках о Еруслане Лазаревиче. К эпизоду о портных и сапожниках, изготовляющих войско для бабы-яги (с. 312), указан вариант: «Шел-шел — стоят кузницы, в тех кузницах железо калят да молотом бьют; что ни удар молотом — то и солдат готов, с ружьем, с саблею, в полной походной амуниции; хоть сейчас на войну! Спрашивает Иван-царевич: «Кузнецы, кузнецы! Кому столько войска готовите?» — «Бабе-яге золотой ноге; тридцать лет с Белым Полянином сражается, а все победить не может...» Шел-шел — стоят избы, в тех избах сидят красные девицы, за ткацкими станами работают: только ударят бердом — тотчас солдат и выскочит, с ружьем, с саблею, в полной походной амуниции; хоть сейчас на войну!..» К концу сказки дана сноска: «В другом списке конец рассказан иначе: Белый Полянин вытащил на канате красную девицу, побоялся, чтобы Иван-царевич не отбил у него невесты, и задумал убить его. Иван-царевич догадлив был, захотел наперед испробовать, какова верность Белого Полянина, взял большой камень и привязал к канату. Белый Полянин тянул, тянул, дотянул до половины и обрезал канат — камень упал и в мягкую пыль разлетелся. Огромная птица выносит Ивана-царевича с того света (точно так же, как в сказке «Норка-зверь»). Как увидал его Белый Полянин, крепко испугался, пал к ногам и начал просить прощения. «Ну, брат, — сказал Иван-царевич, — ни за что б тебя не простил, если б не твоя молодая жена. Ее жалко; ради ее и тебя прощаю!» Вслед за тем едет Иван-царевич в змеиное царство...»

Место записи неизвестно. AT —. Отчасти соответствует типам 554 (Благодарные животные: наделяют героя способностью превращаться в сокола и муравья) + 302 (Яйцо Кощея. В данной сказке яйцо змея, добыв которое герой разрушает хрустальную гору. См. прим. к тексту № 156). Эпизоды службы Ивана-царевича пастухом отчасти соответствуют сюжету типа 321. Русских вариантов — 1, украинских — 3. белорусских — 3. Сказочный образ хрустальной или стеклянной горы, восходящий к представлениям о царстве мертвых, встречается в западноевропейских и в целом ряде опубликованных украинских и белорусских типа 530 («Сивко-бурко») и в сказках типа 301 («Три подземных царства»). В некоторых западноевропейских вариантах сюжетных типов 314 (Бегство с помощью волшебного коня), 400 (Поиски исчезнувшей супруги или супруга) и 502 («Медный лоб», или «Дикий человек») тоже имеются эпизоды путешествия на хрустальную гору, что отметил в своем труде о происхождении и истории шведских сказок В. Юнгман (Liungman, S. 144—147). По-разному творчески трактуется образ хрустальной горы в западноевропейских народных книгах эпохи средневековья и более позднего времени. Афанасьев в своих Примечаниях указал на несколько сходных с уникальной русской сказкой «о государстве, наполовину втянутом в хрустальную гору» и замурованной в хрустальных недрах царевне хорватских сказок сборника Валявца (Valjavec M. K. Narodne pripoviedke u i oko Varażdini in okolici. U Zagrebu, 1890, S. 127—131, 154—157). О мифах и обрядах, проливающих свет на происхождения сказочного образа хрустальной горы, см.: Пропп. Ист. ск., с. 268—269.

Издохшая.

Перепечатано Афанасьевым из журнала «Москвитянин» (1844, № 1, с. 122—124). Сказка записана в Шенкурском уезде Архангельской губ. Борисовым. AT 545 В (Кот в сапогах). Сюжет имеет всемирную известность. Кроме европейских, в AT учтены варианты, записанные в Азии (турецкие, индийские, индонезийские), Африке и Америке. Русских вариантов — 15, украинских — 23, белорусских — 9. В большинстве восточнославянских, а также тюркоязычных и других восточных сказок герою мнимому богачу помогает жениться на царевне лиса (см., например, текст № 164). Дополнительно: Ск. Дагестана, № 25; Казах. ск., II, с. 7—10; Абхаз. ск., № 3; Бурят. ск., № 46, 47; Башк. творч., I, № 38, 39; Тат. творч., I, № 28, 29. Мотивы, близкие к сказкам типа 545 В, исследователи отметили в литературных памятниках Востока, например, в индийском сборнике «Двадцать пять рассказов Веталы» и в соответствующем ему тибетском сборнике «Игра Веталы с человеком». Однако сюжет сформировался, в основном, в Европе, и его литературная история по-настоящему начинается со сказки Страпаролы о Константине Счастливчике, добывшем могучее королевство, благодаря своей кошке («Приятные ночи», ночь XI, сказка 1). Затем сюжет обрабатывался Базиле («Пентамерон», I, № 10). Особенно большую международную известность приобрела сказка Шарля Перро «Кот в сапогах», впервые изданная в 1697 г. (сборник «Сказки моей матушки Гусыни») и переведенная на русский язык В. А. Жуковским (1845). По мотивам сказки Перро Людвиг Тик написал пьесу «Кот в сапогах» (1797, рус. пер. 1916), Русская сказка типа 545 В, — «О лисе и дураке», — литературно обработанная, издана впервые в 1787 г. (см.: Тимофеев, с. 219—240). В сказке «Бухтан Бухтанович», как и во многих восточнославянских сказках этого типа, герой является «запечником» (лежит на печи), в некоторых вариантах он именуется Иваном Запечником, Попялинским, Попяловским, дурнем. В сказке сборника Афанасьева приход лисы на выручку героя не мотивирован (то же: Худяков, № 70); в ней же отсутствуют некоторые характерные для сказок типа 545 В эпизоды, например, встреча с пастухами, которые соглашаются выдавать себя за слуг героя. Исследования: Wesselski, Vers., S. 75, 80. После слов «Ну, ладно, покажи же ты мне жениха» (с. 315) в сноске Афанасьева даны ссылки на два варианта этой сказки. «Вариант 1: В одной деревне была-жила вдова, у нее был сын Ванька Голый. Жили они в большой бедности: изба набок свалилась; окно худым сарафанишком затыкалось; ни сеней, ни двора — кругом чисто! Пошел сын в город работы искать, денег наживать; жил так год и два и выжил десять рублей. «Нет, — думает, — от работы не будешь богат, а разве горбат!» Воротился домой и говорит матери: «Поди к богатому мужику, проси четверик, а станет спрашивать: «зачем?» — скажи: деньги мерить». Пришла баба к богатому мужику и просит четверика: сын-де приехал из города, так деньги надо смерить. «Возьми» Приносит домой: Ванька Голый и начал побрякивать десятью рублями. А богатому мужику не терпится, пошел подслушивать. Баба увидала его и спрашивает у сына: «Что, сколько четвериков?» А он говорит: «Двадцать». Только богатый мужик воротился домой, Ванька Голый будь догадлив, позасунул в четверик за обручи пятачков да гривенников и отнес к нему. Посмотрел мужик на свой четверик, как увидел серебро — и думает себе: «И впрямь он деньги мерил!» На другой день Ванька Голый посылает мать: «Поди, сватай за меня дочь у богатого мужика». Пошла сватать, а мужик тому и рад, веселым пирком да за свадебку! Взял Ванька большое приданое и стал жить-поживать с своею молодою женою в богачестве, и теперь живут да хлеб жуют. Я у них на свадьбе был, мед-вино пил; дали мне блин, что три года гнил, а кто-то был смел, выхватил да съел. Вариант 2: Жил себе купец, у него был сын. Вот отец помер, а сын остался один, прогулял все имение и задумал жениться. Пошел он на базар, накупил горшков, поразбивал в черепки и наколотил полный погреб. Недалеко жил другой купец, у него была дочь красавица. Приходит к нему купеческий сын и просит: «Дай, пожалуй, четверика». — «На что тебе?» — «Да купил овса, так за ночь хочу перемерить». — «Бери», — говорит купец, а сам думает: «Что такое хочет мерить? Дай разузнаю!» И пошел подслушивать, а купеческий сын сидит в погребе да черепки пересыпает. «Ишь гремит! — думает купец. — Верь после людям, сказывают, что промотался, а он по ночам деньги меряет». Наутро купеческий сын набил в щель четверика мелких денег с рубль серебра и понес и отдал купцу. Потом заслал к нему сваху и женился на его дочери, да и стал жить припеваючи».