На другой день все семейство разом проснулось. И проснулось точно так же, как просыпалось всегда с наступлением весны, — от громких и веселых звуков шарманки.

Туу-тикки в своей вывернутой наизнанку небесно-голубой шапочке стояла под весенней капелью и вертела ручку шарманки, а небо было таким же голубым, как ее шапочка. И солнце отсвечивало в серебряной оковке шарманки.

Рядом с Туу-тикки сидела малышка Мю — ужасно гордая, но к гордости ее примешивалась и доля смущения, потому что она собственными лапками пыталась заштопать грелку кофейника и начистила серебряный поднос песком. Ни грелка, ни поднос нисколько лучше от этого не стали, но, быть может, добрые намерения важнее результата.

Далеко-далеко на холме брела сонная Мюмла, тащившая за собой ковер из гостиной, на котором она проспала всю зиму. Сегодня весна решила быть не столько поэтичной, сколько шумной и веселой. Она выпустила в небо стайку беспорядочных редких облачков, она смела последний снег с крыш, она разрисовала повсюду холмы — словом, весна вовсю играла в апрель.

— Я проснулась! — полная радостного ожидания, воскликнула фрекен Снорк.

Дружески потеревшись мордочкой о ее носик, Муми-тролль сказал:

— Счастливой весны!

А сам тут же задумался: сможет ли он когда-нибудь рассказать ей про свою зиму так, чтобы она все поняла?

Он увидел, как фрекен Снорк побежала к шкафу, чтобы вытащить оттуда зеленую весеннюю шляпу.

Он увидел, как его папа, взяв анемометр и лопату, выходит на веранду.

Туу-тикки без устали играла на шарманке, а солнечные лучи струились в долину, словно силы природы просили прощения за то, что еще совсем недавно были так недружелюбны к своим собственным созданиям.

«Сегодня должен прийти Снусмумрик, — подумал Муми-тролль. — Сегодня очень подходящий день для возвращения».

Стоя тихонько на веранде, он видел, как суетится на холме все его семейство, окончательно проснувшееся и, как всегда, радостное.

Он поймал взгляд Туу-тикки. Доиграв вальс до конца, она засмеялась и сказала:

— Ну, теперь купальня свободна!

— Я думаю, что единственно, кто и дальше может жить в купальне, это сама Туу-тикки, — сказала Муми-мама. — Да и, кроме того, иметь купальню — буржуазный предрассудок. А плавки и купальники можно с таким же успехом надевать прямо на пляже.

— Большое спасибо, — сказала Туу-тикки. — Я подумаю.

И, продолжая играть на шарманке, она отправилась дальше в долину, чтобы разбудить всех спящих малышей.

А фрекен Снорк меж тем нашла первый росток крокуса. Он пробился на волю из теплого клочка земли под окном на южной стороне и еще даже не зазеленел.

— На ночь мы прикроем его стаканом, — сказала фрекен Снорк, — чтобы он не погиб ночью, когда станет холодно.

— Не надо, — рассердился Муми-тролль. — Пусть справляется собственными силами. Я думаю, он вырастет крепче, если ему придется трудновато!

Внезапно Муми-троллю стало так радостно, что ему захотелось остаться одному, и он медленно поплелся к дровяному сараю.

И когда никто уже не мог его видеть, Муми-тролль пустился бежать. Он бежал по тающему снегу, а солнце жгло ему спину. Он бежал только потому, что был счастлив и вообще ни о чем не думал.

Он добежал до самого берега, выбежал на причал и промчался через пустую купальню, где гулял ветер.

Потом он уселся на крутую лесенку купальни, к которой подкатывали волны весеннего моря.

Сюда уже едва доносились звуки шарманки, игравшей далеко-далеко в долине.

Муми-тролль закрыл глаза и попытался вспомнить, как это было, когда море, покрытое льдом, сливалось с темным небом.