Она явилась только наутро и была удивлена его расстроенным видом.

– Не думал же ты, мой добрый Петер, что я буду ночевать здесь, буду спать на сырой и жесткой земле. В городе, в гостинице, такие удобные кровати, а простыни из тончайшего батиста. Я чудесно пообедала,- добавила она,- и о тебе не забыла.

Она протянула ему кусок немного зачерствевшего хлеба и грушу. Петер был растроган ее заботой и, чтобы отблагодарить Еву, сделал ей ожерелье из каштанов. Она позволила ему украсить себя этими скромными плодами и снова принялась танцевать. Ее чудесные белые ножки не оставляли следов на мху, и про себя Длинный Петер сравнил их с ножками лани или молодого оленя.

Они провели вместе чудесный день. Ева не переставала петь и смеяться. Петер собирал для нее плоды с деревьев, мастерил украшения из листьев и ветвей, приносил ей воду из самых чистых родников.

Но вечером Ева опять заявила, что идет в город, и, как и накануне, Длинный Петер остался один у подножия своего друга дуба.

На следующий день Ева не вернулась. Грустный и встревоженный Петер большими шагами ходил вокруг лачуги, и минуты казались ему более долгими, чем некогда часы. Наступил вечер, и Петер не выдержал: захватив несколько золотых монет, он отправился в город. Он прошел мимо дома, где убил толстого черного кота, и заметил в окне старую деву: она казалась более тощей, чем в прошлый раз, и прическа ее была в еще большем беспорядке.

К счастью для Петера, она вязала и не обратила на него внимания.

В этот день в городе был праздник: на всех перекрестках скрипки и кларнеты сзывали юношей и девушек на танцы; колбасники, булочники, кондитеры выставили на прилавках аппетитную снедь.

Но Длинный Петер ничего не слышал и не видел, он искал Еву. Он спрашивал у прохожих, не встречали ли они тоненькой грациозной девушки, но в ответ звучали только шутки да насмешки. Тогда ему пришла в голову мысль обратиться в гостиницу «Золотой лев», где, как он знал, Ева должна была пообедать и переночевать.

Хозяин гостиницы, толстяк с таким огромным животом, что свои собственные ноги он мог видеть только в зеркало, сначала ответил дровосеку грубо, но золотая монетка смягчила его, и он предложил Петеру кружку прохладного вина.

– Вы спрашиваете о красивой девушке, которая обедала здесь вчера и позавчера?'Да, весь город ее заметил. Не очень- то часто появляются у нас такие красотки. Хотя местные девушки славятся тонкими талиями и стройными ножками, ни одна из них не могла бы соперничать с ней! Но, сударь, что вам нужно от этой девушки?

Петер не знал, что ответить. Он не мог рассказать о секрете старого дуба и в глубине души должен был признаться, что не имеет никаких прав на Еву. Поэтому он просто достал из кармана еще одну золотую монету и положил ее на стол. Этот аргумент оказался вполне достаточным.

– Так вот, сударь,- продолжал хозяин гостиницы,- эту девушку заметил королевский сын, самый прекрасный юноша страны. Он проезжал через наш город, возвращаясь с охоты. Принц тут же предложил ей стать его женой, и красавица не смогла устоять.

«Да,- подумал Петер, взглянув на свою жалкую одежду и грубые узловатые руки,- конечно, она не могла устоять!»

И он заказал еще кружку холодного вина. Когда он выпил пятую кружку, он попросил, чтобы его уложили спать в комнате, где Ева провела две ночи. Это была самая великолепная гостиница в городе, но Петер не замечал ни бархатных занавесей гранатового цвета, ни позолоченных каминных решеток, ни покрывала из брюггских кружев. Он увидел только ожерелье из каштанов, которое сделал для Евы,- оно лежало на круглом одноногом столике.

Петер провел в городе три дня, и все это время пил не переставая. Он приглашал танцевать местных красавиц, но никто не желал плясать с таким неуклюжим кавалером, которого шатало из стороны в сторону.

Потом праздник кончился, скрипки и кларнеты смолкли, и Петер обнаружил, что у него не осталось больше ни одной золотой монетки.

Он решил вернуться в свою лачугу, наполнить карманы золотом и снова отправиться в город, чтобы топить свое отчаяние в вине.

Увы! Длинный Петер не нашел своих сокровищ. За те три дня, что его не было, воры растащили все, остался только очаг, где он жарил кроликов, да котелок для овощей.

Дровосек снова был гол как сокол, и опьянение его сразу рассеялось. На смену пришли печальные воспоминания. И тогда Петер решил взобраться на самую верхушку дуба и броситься оттуда вниз. Но, карабкаясь по стволу, он услышал шепот дуба:

– Длинный Петер, прежде чем умереть, не хочешь ли ты высказать свое третье желание?

Петер, удивленный, застыл на месте. Он был слишком подавлен тем, что с ним приключилось, и совсем забыл о чудесном происхождении всего этого.

– Друг мой, чего еще я могу пожелать? – сказал он, вздыхая.- Разве только того, чтобы Ева всегда была со мной1

– Это невозможно,- ответило чудесное дерево.- Наш повелитель разрешает нам награждать человека любым сокровищем, но с условием, что тот сам будет беречь его. Бедный мой Петер, ты не сумел сохранить свои богатства. Твои желания оказались слишком велики для тебя. Подумай хорошенько, прежде чем высказать свое третье желание, и не забудь, что мудрость заключается в умении заранее все обдумать и знать во всем меру.

Петер ответил, не колеблясь:

– У меня теперь только одно желание, оно включает все остальные: я хочу быть счастливым.

– Подумай,- снова сказал дуб,- у человека нет другого счастья, кроме того, которое он сам завоевал и сберег. Но все же, если ты настаиваешь, я выполню твое желание.

– Я хочу быть счастливым,- повторил Петер.

Едва он произнес эти слова, как в голове у него образовалась страшная пустота. Лес и высокие деревья исчезли; вместо них он увидел темноватую комнату, показавшуюся ему огромной. Раньше Петеру приходилось наклоняться, чтобы войти в свою лачугу, а теперь вдруг он очутился у двери, которая была в двадцать раз выше его самого. На камине под стеклянным колпаком стояли уродливые часы, изображавшие рождение Венеры. В комнате пахло английскими конфетами и сухим затхлым бисквитом. Но в какие-нибудь несколько секунд все прежние понятия Петера о жизни исчезли, он вдруг почувствовал, что этот новый мир как раз по нему. Дверь показалась ему уже нормальных размеров, тиканье часов – ласковым и успокаивающим, воздух – родным и приятным.

В этот момент к нему наклонилось высокое тощее создание с всклокоченной головой, в которой торчали бигуди, и в домашних туфлях. Петер с удовольствием узнал ее. Когда она поставила перед ним плошку, полную чудесного молока со сливками, он принялся мурлыкать. Длинный Петер стал котом старой девы.

Влюбленные не ходили гулять в «лес повешенного», дети никогда не играли там в прятки, старые люди, приближаясь к лесу, осеняли себя крестным знамением.

В те времена, к которым относится это повествование, только суеверие удерживало людей от прогулок среди вековых деревьев, в чащах, где земля густо покрыта нежным мхом, земляникой и черникой, а кусты усыпаны малиной.

Много лет тому назад, рассказывали славные жители ближайшей деревни, властитель края с помощью своих оруженосцев схватил и повесил на суку большого дуба рыцаря Ксавье де Мильмора, дворянина, искателя приключений, который грабил на большой дороге одиноких путников. Это была достопамятная казнь. В то время как тело рыцаря сводила предсмертная судорога, в четырех концах леса трубили в охотничий рог, а на поляне, как бы выражая всеобщее ликование, пылал стог сена.

С тех пор край был избавлен от грабителя, но появился призрак – мертвый рыцарь де Мильмор совершал прогулки при лунном ( свете. Никому из местных жителей не довелось с ним встретиться, однако крестьяне утверждали, что он бряцает оружием и громко бранится. Этого было достаточно, чтобы обречь лес на полное запустение.

Когда случилась эта история, властелином края был старый граф Поликарп де ля Мотт-Берри, королевский офицер в отставке, достопочтенный человек и любитель крепких напитков. Последний отпрыск могущественного рода, который столетия правил в этом крае и защищал его, граф, опечаленный тем, что у него нет сына, пожелал, пока он еще жив, выдать замуж за какого-нибудь доблестного рыцаря дочь Беатрису. В женихах не было недостатка, ибо притягательная сила таилась не только в Беатрисе, но и в ее приданом, однако девушка с холодной учтивостью неизменно всех отвергала. Один казался ей слишком полным, другой – близоруким, а от третьего дурно пахло. Было ясно – она просто не хочет выходить замуж. Старый Поликарп огорчался и, несмотря на доброту, стал подумывать, не выдать ли дочь вопреки ее капризам.

Однажды, когда граф, размышляя, услаждал себя старой виноградной водкой – коронным изделием края, какой-то крестьянин попросил разрешения повидать его. Не в обычаях старого графа было спроваживать посетителя, но он действовал