Прощупала подкладку, сантиметр за сантиметром. Телефона нет! Наверное, забыла на тумбочке в комнате Че, когда рассматривала фотоальбом. Слез по-прежнему не было, только холод внутри становился все более ощутимым. Маргарита обессиленно привалилась к стене. Почему-то на память пришел эпизод из «Тома Сойера», тот, где они с Бэкки заблудились в пещере. Вспомнились и другие рассказы. Один особенно жуткий она слышала от соседки тети Паши. Пока Корица открывала дверь, из вежливости медленнее, чем обычно, тетя Паша успела сообщить, что сегодня в газете «Синегорье» прочитала заметку про то, как в одной пещере неподалеку от их городка нашли тела двоих детей. Они лежали в большой круглой зале, свернувшись калачиком. «Бедняжки плутали по переходам больше месяца, но так и не смогли выбраться». И Маргарита тогда задумалась о том, что совсем не всегда в жизни все кончается так же хорошо, как в книжке. И теперь у нее, похоже, есть отличный шанс в этом убедиться. Да нет, Че с Георгием не бросят ее. Они обязательно ее найдут.

Маргарита горестно вздохнула, почти всхлипнула и протянула руку к леденцовому петушку, скомкала обертку, лизнула языком — и чуть не отшвырнула в испуге. Внутри петушка вдруг забегали маленькие красные искры. Минута — и розовое свечение охватило его целиком. Оно становилось все сильнее, и вот уже карамельная птаха сияла значительно ярче, чем потухший фонарик. В ее свете на каменном полу зашевелился подаренный торговкой мячик с золотинкой. Маргарита чуть было не приняла его за мышку — а мячик качнулся с боку на бок, будто раздумывая, куда направиться, завозил куцым хвостом-резинкой и уверенно покатился вперед.

Маргарита, вскочив, двинулась за ним, освещая себе путь леденцом на палочке. Они повернули раз, другой, третий, девочка едва успевала отмечать по ходу каменную кладку, какие-то ржавые крючья в стенах, обрывки массивных кованых цепей. Пугаться по-настоящему не получалось — мячик стремительно катился вперед.

Наконец они оказались на небольшой каменной площадке, дальше коридор раздваивался. Мячик остановился, будто в задумчивости, — и, поколебавшись, устремился в правый проход. Коридор стал значительно просторнее и через два поворота уперся в массивную дверь. Она выглядела гораздо старше, чем те две, которые девочка видела на поверхности. «Три сестры» — всплыло в голове у Маргариты. И не потому, что она была хорошо знакома с творчеством писателя Антона Чехова. Просто так назывался спектакль, который шел в их театре, по словам бабушки, уже двадцать лет. Мячик остановился. Но петушок по-прежнему сиял теплым розовым светом.

Маргарита перевела дух (мячик катился достаточно быстро, поспевать за ним приходилось рысцой) и огляделась: коридор, которым она подошла к двери, оказался не единственным, с левой стороны тоже зияла арка прохода. Девочка вопросительно уставилась на мячик, но тот опять прикинулся обычной самодельной игрушкой и не подавал признаков жизни. Ничего не оставалось, как спрятать его в карман и потянуть за ржавую дверную ручку.

Дверь открылась неожиданно легко и без скрипа, будто кто-то совсем недавно смазал петли маслом. Девочка разглядела кладку стены и начало деревянного не то стеллажа, не то полки, на которой лежал большой целлофановый кокон. «В человеческий рост», — подумала Маргарита, и у нее неприятно засосало под ложечкой. Страшно медленно, почему-то на цыпочках, она двинулась вдоль стеллажа, уже опасаясь того, что должна была увидеть.

Это хуже, чем дурной сон, хуже, чем потеряться в темноте, — кокон заканчивался маленьким отверстием, из которого торчал… человеческий нос! Не узнать его было невозможно, над этим носом в свое время потешалась вся труппа. И каких только определений ему не давали — «сизый нос», «баклажанный стиль», «Карлик Нос»! Надо сказать, что заслуженный артист Валентин Носов большим ростом действительно не отличался, зато… Маргарита вдруг почувствовала страшную слабость. За первым коконом в неверном розовом свете она различила еще один, и еще. «Как в фильме ужасов», — только и успела подумать она перед тем, как окружающее ее пространство сузилось до темной точки и совсем исчезло.

Очнулась девочка от того, что кто-то ее хорошенько встряхнул. Открыв глаза, Марго различила смутно знакомые черты человеческого лица. И тут же снова зажмурилась, решив быстренько отправиться в обморок опять, потому что представила, что этот кто-то покинул свой кокон на стеллажах и теперь… «Маргарита! — позвал знакомый голос. — Очнись, Маргарита!» Девочка осторожно открыла сперва один глаз, потом другой — вокруг нее стояли Че, Георгий и кто-то еще… Приглядевшись, Маргарита узнала продавца ключей с рынка. Удивляться не было ни сил, ни желания.

— Как ты здесь оказалась? — сердито спросил Чертополох, жестикулируя с фонариком в руке. — Мы же просили: побудь сегодня дома. Теперь вся операция под угрозой.

— А с нашими… что? — вместо ответа сказала девочка.

Глянув на ее испуганное личико, Че смягчился:

— Да нет, не то, что ты подумала. Они, похоже, живы… пока, во всяком случае. Пульс прощупывается, хоть и изрядно замедленный, температура резко пониженная, но не смертельная… Они как бы в анабиозе. И твоя бабушка…

— Где она? — Маргарита тотчас оказалась на ногах.

— Тихо, тихо, — поморщился Камрад. — Сейчас покажу.

Света от фонариков и петушка Марго хватало, чтобы полностью рассмотреть продолговатый зал, действительно очень большой. Вдоль стен, по всему периметру, тянулись в два этажа деревянные нары — стеллажи. Их ширина вполне позволяла расположить на деревянном настиле укутанное во что-то наподобие целлофана тело «гордости труппы» народного артиста Назаренко, который лежал сразу вслед за Носовым. Лица Назаренко в отверстие не было видно из-за внушительного холма живота.

Маргарита обвела взглядом стеллажи. Все были тут: и бухгалтер, и режиссер Александр Васильевич, и гардеробщица тетя Настя. Проткнув прозрачную упаковку, наружу торчали вечные ее вязальные спицы. Под несколькими слоями пленки девочка ясно различила полосатый носок и клубок пряжи. «Так и взяли», — кивнул в ее сторону Че и, поддев Маргариту за локоток, почти потащил к центру зала: там, на грубо сколоченном помосте, стояла большая коробка, в которой… Маргарите пришлось привстать на цыпочки, и слезы всего этого дня немедленно оттаяли у нее внутри, покатившись наружу, — в коробке лежала бабушка Корица.

Лицо спокойное, мраморное, рыжеватые буйные кудри приглажены. Да и окутывал ее не целлофан, как остальных, а прозрачная ткань, по которой то и дело пробегали серебристые искры. Маргарита потянула к бабушке руку, но Че не дал ей дотронуться:

— Не надо, что ты, — прошептал он, — я не уверен, что и это дело не снабжено чем-то вроде сигнализации. Сейчас давайте так: Георгий и Маргарита, идите к внешнему выходу, ждите там нас с Сильвестром. Как только мы подойдем — сразу на улицу. Поможете перенести Корицу.

Маргарита хотела было что-то спросить, но Че сунул ей в руку петушка и легонько подтолкнул вслед затрусившему в темноту Георгию. Тот уверенно провел девочку правым коридором, ловко огибая по дороге груды кирпичей и строительный мусор. Остановились у еще одной старинной двери. «Четвертая сестра», — подумала Маргарита.

— Правильно, — отозвался на ее мысль Георгий. — А ведет она на улицу, на задворки театра, очень удобный и укромный ход. Че, как всегда, проигнорировал этикет и не познакомил вас, Маргарита, с нашими союзниками. Так что я, пока есть время, постараюсь исправить его оплошность. Продавца ключей с рынка зовут Сильвестр. Он наш давний помощник. Так же, как и еще одна небезызвестная вам особа…

Тут послышался нарастающий вой и топот ног. Там, откуда ждали вторую часть маленького отряда, появился свет.

— Открывайте дверь, Маргарита, — отрывисто прорычал пекинес.

Показались запыхавшиеся Сильвестр с Че, с двух сторон несущие на руках тело Корицы. Они торопились, как могли, преследуемые стаей светящихся огоньков. Маргарита распахнула дверь и придержала ее, пока бабушку выносили на театральный двор, потом резко захлопнула. Во дворе их ждала машина, старенькая «девятка». За рулем сидела, златозубо улыбаясь, торговка семечками. Маргарита с Георгием шлепнулись на переднее сиденье. Пока Сильвестр втаскивал Корицу на заднее, Че снаружи припер дверь подвернувшейся палкой. Уже отъезжая, они видели, как сотрясалась «четвертая сестра» от ударов с той стороны. Отдельные искорки выскакивали на улицу через щели, но тут же с шипением гасли в свете дня.

— Ничего, — Че победительно улыбнулся, — наружу эти пузырьки вырваться не должны, по крайней мере сегодня. Похоже, они имеют силу только в темноте или при искусственном освещении.