Вдруг он заметил вдали женщину, в руках у которой была пузатая бутыль с черной жидкостью.
– Что несет эта женщина? – не сумев совладать с собой, спросил пан Клякса. – Умоляю тебя, скажи, что она несет?
– Пустяки, это просто чернила, – ответил невзаправд. – Неужели тебя интересуют чернила, почтенный чужеземец?
Пан Клякса, словно им выстрелили из рогатки, перепрыгнул через головы прохожих, вырвал из рук женщины бутыль и окунул палец в черную жидкость. На пальце не осталось даже следа чернил. Тогда пан Клякса, наклонив бутыль, вылил черную жидкость себе на ладонь. Рука осталась чистой и сухой.
– К черту такие чернила! – прорычал пан Клякса и грохнул бутыль о землю.
Чернила брызнули во все стороны, но ни на земле, ни на одежде прохожих не оставили следов. Даже осколки исчезли, как будто испарились.
Невзаправд подошел к пану Кляксе.
– Вы забыли, что вы в Невзапрадии, – сказал он, загадочно улыбаясь, – и чернила у нас тоже невзаправдашние.
Великий ученый молчал. Мимо парами брели прохожие, не обращая на него никакого внимания. Они даже не заметили досадного происшествия с чернилами. А их загадочные улыбки как бы говорили: «Ведь все это невзаправду».
Спустя некоторое время пан Клякса пришел в себя, но знакомый невзаправд уже ушел, вернее, растворился в толпе. Вскоре и толпа растаяла в голубой дымке сумерек. Пан Клякса быстро зашагал прочь, ему хотелось как можно скорее покинуть эту несуществующую страну. Он свернул вправо, но оказалось, что он идет влево. Тогда он решил идти влево, но оказалось, что повернул направо. Он бродил по улицам, которые шли ни вдоль, ни поперек. Он кружил по площадям, висящим в воздухе, как мосты, и все время возвращался на то же самое место, но знакомые улицы каждый раз выглядели по-иному.
Борода пана Кляксы беспокойно моталась из стороны в сторону, то и дело показывая новое направление. В наступивших сумерках мелькали тени невидимых прохожих. Лампы, зажженные в домах, горели, ничего не освещая.
Все быстрее и быстрее бежал пан Клякса по каким-то извилистым улицам, проносился по таинственным переходам, проскальзывал под арками несуществующих домов и нигде не мог найти выхода из этого удивительного города. Но, даже падая от усталости, он не терял надежды, что в конце концов доберется до какой-нибудь настоящей страны.
И вот, когда он, глубоко задумавшись, стоял на одной ноге, из ближайшего переулка выбежала собака. Собственно говоря, это была не собака, а только видимость собаки. Она напоминала не то пуделя, не то таксу, а может, и шпица, хотя хвост у нее был короткий, как у фокстерьера.
Собака подошла к пану Кляксе, обнюхала его со всех сторон и, дружелюбно помахивая хвостом, стала тереться о его ноги. Наш ученый сказал несколько слов на собачьем языке и даже приветливо полаял, как всегда лают дворняжки при встрече с кем-нибудь незнакомым. Пес, который вообще-то и не был псом, в ответ дважды беззвучно тявкнул.
Вероятно, собачий характер не позволял ему равнодушно отнестись к человеку. Пес весело подпрыгивал, визжал, отбегал и возвращался, махал хвостом и всячески старался выразить свою радость. В его невзаправдашней груди билось настоящее собачье сердце – пес ластился к пану Кляксе, даря ему свою любовь и верность, которые ему больше некому было подарить. Пан Клякса присел на корточки и дал облизать себе лицо, хотя при этом он ничего не почувствовал. Он гладил пса по голове, лишь догадываясь, какая у пса мягкая шерсть, какой влажный нос.
После этой радостной встречи невзаправдашний пес, который только казался псом, дал пану Кляксе понять, чтобы тот шел за ним. Дорога вела по лабиринту улочек, то в одну, то в другую сторону, сверху вниз и снизу вверх, туда и обратно.
Пан Клякса доверчиво следовал за своим проводником и наконец очутился в старом, заброшенном парке. Причудливая растительность и экзотические деревья казались совсем настоящими. Продираясь сквозь буйные заросли, наш ученый с радостью обжигал себе руки крапивой и таким образом убеждался, что он уже покинул границы Невзаправдии и вновь вернулся в реальный мир. Тут он заметил, что его четвероногий проводник исчез, лишь издалека доносился шум ветра, похожий на жалобный собачий вой.
– Прощай, песик! – грустно шепнул пан Клякса и вспомнил своего пуделя, умершего два года назад.
Он даже готов был предположить, что это тень верного пса пришла на выручку хозяину и вывела его из Невзаправдии.
Вдруг пана Кляксу привлек разговор двух скворцов.
– Узнаешь этого бородача? – спросил один.
– Узнаю, – ответил другой. – Год назад он сел на корабль и отправился за чернилами.
– Чр-чр-чрнила, – заверещала сорока и села на зубатую стену ограды, видневшуюся неподалеку.
«Там выход», – подумал пан Клякса и, цепляясь бородой за кусты барбариса и боярышника, ускорил шаг. В стене, тянувшейся через весь парк, пан Клякса увидел бесчисленные железные дверцы с заржавевшими табличками. Пан Клякса с трудом начал разбирать надписи. Это были хорошо известные ему географические названия.
Некоторые из них он с удовольствием произносил вслух:
СКАЗАНДИЯ
АБЕЦИЯ
ПАТЕНТОНИЯ
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСТРОВА
ЗЕМЛЯ МЕТАЛЛОФАГОВ
ВЕРМИШЕЛИЯ
АПТЕЧНЫЙ ПОЛУОСТРОВ
«Все это уже позади», – подумал пан Клякса и начал лихорадочно шарить в своих бездонных карманах.
– Есть! – радостно крикнул он, доставая универсальный серебряный ключ.
Он подбежал к калитке с надписью «Сказандия». Ключик подошел. Ржавый замок заскрипел, заскрежетали петли, посыпалась штукатурка, и дверца подалась.
Пан Клякса толкнул ее изо всех сил – и его глазам предстал знакомый город, а в центре его гора Сказувий.
Пан Клякса облегченно вздохнул, захлопнул за собой калитку и направился к мраморной лестнице. Перескакивая через несколько ступенек, он взбежал на самый верх и остановился перед дворцом Великого Сказителя. С террасы открывался вид на утопающий в цветах Исто-Рико. Издалека доносилось пение сказандских девушек и звуки сказолин.
Но пан Клякса ничего не видел и ничего не слышал. Он вошел во дворец и прошел все двадцать семь залов, где заседали сказари и другие государственные сановники. Он никого не замечал и не отвечал на приветствия.
Его лицо было озабоченным. В голове рождались мрачные мысли, они проникали в сердце, просачивались в кровь, охватывая все его существо.
В зале Черного дерева он остановился. Усилием воли задержал дыхание и применил знаменитый метод перевоплощения, придуманный доктором Пай Хи-во. Таким методом можно пользоваться только в случаях крайней необходимости. Да, да, друзья мои, этот великий человек был способен на великие жертвы, особенно если речь шла о чести или чувстве долга.
Когда пан Клякса вошел в последний зал и на противоположной стене увидел зеркало, он приблизился к нему, встал на одной ноге и начал всматриваться в свое отражение…
Вот в зеркале появилась пузатая бутылка с черной жидкостью, закрытая хрустальной пробкой, как две капли воды похожей на голову пана Кляксы.
«Все-таки я выполнил обещание. Теперь меня никто не назовет Алойзи Волдырем», – подумал он.
Больше думать он уже не мог, потому что в этот самый момент Великий Сказитель взял бутылку, вытащил пробку, обмакнул золотое перо в чернила и с огромным старанием начал выводить на прекрасной глянцевой бумаге название своей новой сказки:
ПУТЕШЕСТВИЕ ПАНА…
Но не успел он дописать фразу, как с пера скатилась громадная черная клякса и растеклась по бумаге.