Братья Цугули подняли на ноги всех соседей, рассказали им, что в деревню забрёл медведь. А как вернулись в дом да увидели Цугулю, так и оцепенели, словно их громом поразило.

Конь Цугули вздыбился и убил их обоих копытами, а потом подбежал к своему настоящему хозяину, прослезился и стал лизать ему руки.

Услышали соседи рассказ про чёрное дело братьев и сказали, что гнев божий пал на них, раз погибли от конского копыта.

Только успел поведать Цугуля родителям, что пришлось ему испытать в скитаньях, как послышался на дворе шум.

Вышли они посмотреть, в чём дело. И что думаете, кого увидели? Целое войско! Командир слез с коня, подошёл к Цугуле и подал ему царские грамоты.

Умер стрирский царь, отец Цугулиной невесты, а грамота была его последней волей. Когда заболел он и пришёл его смертный час, спросили его бояре и народ, кому завещает он царский престол, так как других детей, кроме царевны, у него не было.

Ответил им царь, что не знает никого лучше Цугули. Такое и составили завещание, и подписано оно было и царём и всем миром.

На следующий день отправился Цугуля с невестой и с родителями в своё царство. А как добрался туда, то узнал, что выбрали его царём и в той стране, какую избавил он от Змеюки-колдуньи и её гадёнышей. Оказывается, и тамошний царь умер, а наследников не оставил.

Соединил Цугуля оба царства, повенчался с любимой девушкой и устроил такую свадьбу, о какой прошла молва по всему свету, и рассказывают о ней и поныне потомки их потомков.

И правили они, пока господь не призвал их к себе.

Было это давным-давно, а коли б не было, то и разговору не было, в те незапамятные времена, когда малые рыбёшки больших рыбин заглатывали, а народ величал их разбойниками.

Жил тогда великий и славный царь. Много воевал он на своём веку, всех соседних владык и царей победил — и женился лишь после того, как всех покорил. Родились у молодой царицы три дочери — у одной красное солнышко на лбу сияло, у второй — ясный месяц на спине светил, у третьей — утренняя звезда на челе мерцала. Краше их никого на свете не было, даже феи горные и лесные не могли с ними равняться.

Однажды пошли царевны купаться. Едва вошли они в свою купальню из мрамора чистого, как вдруг пал на них с небес яростный вихрь и унёс с собой.

Узнал царь о такой беде, сжалось у него сердце, и тут же остановилось. Скончался он от горя в одночасье, и оставил вместо себя на троне царицу.

Как-то раз подметала царица хоромы. Откуда ни возьмись, прыгнуло ей на подол платья зёрнышко перца. Взяла она зёрнышко это и за печь положила, а оно — скок-прыг — и снова ей на подол. Увидела царица, что не может она от зёрнышка избавиться, взяла да и проглотила его. А как проглотила, то сразу забеременела и в положенный срок родила мальчика с золотыми кудрями.

Рос мальчик не по дням, а по часам; вырастал за три дня больше, чем другие за тринадцать лет и не успела мать оглянуться, как превратился он в статного молодца — пригожего и сильного, выше горной ели, крепче дуба степного. Настоящий Фэт-Фрумос! Приставила к нему царица дядек и наставников, чтобы обучили они царевича всем наукам земным. Не чаяла мать души в сыне, очень боялась его потерять и потому приказала построить для него золотую клетку и держала его там взаперти, а чтоб он не скучал, давала ему для забавы игрушки всякие.

Проходила однажды мимо той клетки старуха с двумя тыквами водой наполненными. А царевич, смеху ради, пустил стрелу и обе тыквы насквозь пробил. Обозлилась старуха, посмотрела на него исподлобья и в сердцах прокляла:

— Хоть бы умыкнула тебя мать бешеного вихря, которая и твоих сестёр унесла.

Услышал Фэт-Фрумос старухино проклятие, удивился и к царице побежал:

— Скажи, матушка, у меня и взаправду когда-то были сёстры родные?

— Нет, сынок, выдумка это, не было у тебя никаких сестёр.

— Не скрывай от меня правды, матушка, а то потеряешь меня.

Долго царица отнекивалась, но сын никак не отставал, — больным прикинулся, упрашивал, умолял, даже угрожал, пока не заставил её признаться и рассказать правду.

— Знай, сынок, что и впрямь были у тебя три сестры, краше фей горных и лесных, но похитили их три злобных змея, что живут на том свете.

— А сейчас расскажи мне, — продолжал расспрашивать царевич, — что за человек был мой отец, каким оружием он воевал и на каком коне скакал?

— Твой отец был знаменитым витязем. Девять лет воевал он против Огнедышащего змея, чтобы одолеть его, и взять в жёны его сестру. Отцовское оружие захоронено у корневища большого тополя, что в нашем саду, а конь его молодецкий по сей день пасётся где-то на зелёном лугу.

Выведал Фэт-Фрумос всё это и пошёл к одному чародею, что неподалёку жил, поведал ему то, что от матери узнал. А чародей научил его, как поступить: надо взять конскую узду и три раза взмахнуть ею на лугу, да так, чтобы зазвенела она. Послушался царевич, взял уздечку и встряхнул ею в трёх концах луга зелёного да так, что звон пошёл. Тотчас же приплелась к нему кривая кляча, хромоногая, болячками покрытая. Пнул её Фэт-Фрумос ногою в грудь, да так, что полетела кляча на тот край света, девять дней и девять ночей летела вверх тормашками.

Взмахнул Фэт-Фрумос уздечкой второй и третий раз, но как назло, та же кляча к нему приковыляла. Рассердился он, выхватил меч острый, чтобы разрубить её надвое, но молвила тут кляча человечьим голосом:

— Эх, Фэт-Фрумос, Фэт-Фрумос! Не губи ты меня, а лучше заколи триста телят от трёхсот коров, и дай выпить мне всё молоко.

Фэт-Фрумос исполнил всё в точности, а через три дня снова пришёл на тот же луг и снова взмахнул уздечкой. На сей раз примчался конь-огонь и сказал ему:

— Садись на меня верхом и пришпорь трижды!

Фэт-Фрумос так и сделал: вскочил на коня, поскакал на нём малую толику, а затем трижды пришпорил. Конь сразу же раскрыл двенадцать пар крыльев, взвился с царевичем в синь небесную, до владений бешеного вихря, и только потом опустился на то же самое место, откуда взлетел и сказал царевичу:

— Ежели ты, Фэт-Фрумос, хочешь, чтобы я тебе сослужил хорошую службу, то заколи ещё шестьсот телят от шестисот коров и дай мне выпить всё молоко.

Исполнил Фэт-Фрумос и эту просьбу коня. А ещё спустя три дня пришёл на луг зелёный в железном шлеме, и в железные доспехи закованный, и встряхнул уздечкой. Конь тут как тут — предстал перед ним осёдланный, во всей сбруе и сказал:

— Здесь я, хозяин, готов выполнить все твои приказы!

Вскочил Фэт-Фрумос на коня и пустился в путь далёкий и неведомый, днём летним длинным, от зари до вечера. Когда солнце на закат склонилось, очутился он в дремучем тёмном лесу. Стал он сквозь чащобу пробираться, но вскоре конь остановился и сказал:

— Всмотрись-ка, хозяин, хорошенько вперёд и скажи мне, что там увидишь.

Фэт-Фрумос посмотрел, но ничего не увидел. Усомнился конь и попросил его зорче всмотреться. Напряг царевич взор и разглядел целый клубок змей, которые до самых небес извивались и пламя из пастей изрыгали. Рассказал он коню об этом, а тот ему в ответ:

— Для нас, хозяин, нет иного пути. Должны мы пробраться меж всеми этими тварями. Всунь руку в моё правое ухо и вынь оттуда лук со стрелами. Как доберёмся поближе, пусти в змеев стрелу калёную — они тогда нас и пропустят.

Сделал Фэт-Фрумос всё в точности, что конь ему посоветовал: подскакал поближе и пустил стрелу калёную. Змеи испугались, от страха головы опустили и молодца пропустили.

Держит он путь дальше и скоро очутился в благословенном краю, где высились кипарисовые леса, на полях зеленела шелковистая трава, в родниках журчала хрустальная ледяная вода. А в самом конце поля ровного сверкал — переливался чудо-дворец, из серебра чистого.

Подскакал Фэт-Фрумос к дворцу и постучал в ворота. Вышла ему навстречу краса-девица, а он ей показал золотое материнское колечко. Девушка поняла, что добрый молодец её родной брат, кинулась ему на шею, расцеловала крепко и сказала:

— Уходи отсюда быстрее, братец, а не то застанет тебя здесь змей и непременно погубит.

— Ты лучше мне скажи, — перебил её Фэт-Фрумос — как змей даёт тебе знать о своём возвращении?

— Он наперёд себя палицу бросает.

Немного спустя змеева палица прилетела, в ворота три раза грохнулась и на гвозде сама повисла.

Схватил Фэт-Фрумос палицу, три раза над головой раскрутил и швырнул обратно навстречу змею. Сам же вскочил в седло, подскакал к серебряному мосту и схоронился под ним.

Змей не заставил себя долго ждать, но едва доехал он до моста, как конь его заржал и назад шарахнулся. Вонзил ему змей шпоры в бока и прикрикнул: