Прочла княжна письмо, слезами залилась, весточку послала с гонцом.

Что за условие такое, спрашивает. Разве не дали они друг другу клятву любви и вечной верности? Почему же он ей всю правду не откроет? Не пожалеет она сил, любое условие выполнит! Чего не сделаешь для любимого?

Знал наперед Хо Дон, что напишет княжна.

И вот что он ей ответил:

«Сказал король, что хранятся в акнанском дворце горн и барабан. И мешают они жить нашим странам в согласии, доверять друг другу».

Как же может взять когуреский принц в жены акнанскую княжну? Ведь барабан и горн — сокровища страны Акнан! Так что придется нам покориться судьбе и жить в разлуке, решил Хон Дон напоследок.

Вскорости пришел ответ от княжны. Написала она Хо Дону, что разбила барабан и сломала горн. Выполнила свой супружеский долг и теперь может стать подданной Когуре.

Узнал Хо Дон, что нет больше ни барабана, ни горна, повел войска на Акнан. Одолел он врага, вошел в столицу, поспешил во дворец.

А любимой его княжны в живых нет.

Узнал князь, что разбила дочь барабан и горн, расправу над ней учинил. Стоит посреди зала, кинжал окровавленный в руке держит. В глазах тоска и отчаяние. Увидел князь Хо Дона, будто ото сна очнулся и говорит:

— Кончилась наша борьба, принц. Что должно было случиться, то и случилось. Корысти ради отдал я тебе единственную дочь в жены. Я первый замыслил недоброе и жестоко поплатился за это. Занесенный мною топор на меня же и опустился.

Выронил князь кинжал, опустил голову. Тут из города донеслись победные крики воинов Когуре.

Ночь наступила. Поднялся Хо Дон на крепостную стену. На меч свой богатырский оперся. Тоскливо ему, одиноко.

Стояла поздняя осень. Тишину вокруг нарушал лишь прощальный крик журавлей.

Верой и правдой послужил Хо Дон своей стране. Земли предков отвоевал. Только прожил он весь век с тоской в сердце!

Перевод Вадима Пака

Жил в королевстве Пэкче Се Дон. Малый ловкий, сметливый. Ходит по городу, батат продает, чтобы отца с матерью прокормить, а сам все высматривает, к чужим разговорам прислушивается. Узнал Се Дон, что красавица Сон Хва, третья дочь короля, на выданье, стал думать-прикидывать: «Вот бы мне с королем породниться, министром бы он меня сделал». Лишился Се Дон покоя, не спит, не ест, возле королевского дворца ходит. Хоть бы одним глазком поглядеть на принцессу, мечтает. И вдруг придумал, как это сделать. Взял да песенку сочинил. И с товаром своим прямо к главным воротам дворца отправился. Пришел — песенку запел:

Стражники рты пораскрывали, а как опомнились и вдогонку бросились, Се Дона и след простыл.

Поднялся во дворце переполох. Какой-то голодранец у королевского дворца песенки охальные распевает! Змеей поползла по дворцу молва — королевская дочь обесчещена!

— Негодная, позоришь меня! — напустился король на дочь и тут же велел слугам отвезти ее в дальний храм и там запереть. А Се Дону только этого и надо. Дождался он на горной дороге, пока паланкин с Сон Хва понесут, и вместе с дружками похитил ее.

— Любимая, теперь ты навеки моя, — сказал он девушке, как только та очнулась.

Поселились молодые в одинокой хижине, в глуши, и думают: как бы сделать, чтобы король сменил гнев на милость? Думали, думали и придумали: попросил Се Дон охотников пойти к королю да сказать, что дочь его Сон Хва живехонька-здоровехонька, что похитил ее не простой смертный, а сын духа гор, что желает дух войти во дворец и во всем королю помогать, другом ему быть.

Не стал король зла держать, простил дочь, слуг за молодыми послал.

Встретили во дворце Се Дона и его жену со всякими почестями. Пир на весь мир устроили. Получил Се Дон чин хварана, все мечты его сбылись. А вскорости стал он королем Муван-чо — королем династии Пэк-че — и правил страной 44 года.

Перевод Вадима Пака

Случилось это во времена двадцать пятого короля Когуре — славного Пхенганвана.[37] Жил возле Пхеньяна, у крепостной стены, юноша Ондар со своей старой слепой матерью. Любил юноша мать, почитал. Бедные они были, беднее некуда. Не всегда ели досыта. Пойдет Ондар в горы, найдет кору вяза да корни аррорута — вот и весь их обед. А не найдет — пагачжи[38] берет, к крепостной стене идет, подаяние просит.

Вымахал Ондар ростом с богатыря — шесть чхок, почитай, будет. Скроен ладно, сбит крепко.

Нет у Ондара одежонки, прикроет кое-как тело лохмотьями, в соломенные сандалии обуется, так и ходит зимой и летом. Волосы разлохмаченные, лицо грязное, неумытое, только два больших глаза блестят.

Смеются над Ондаром, потешаются люди, дураком зовут. Дивятся: так мать почитает, что подаяние ради нее собирает. Разве не дурак?

А юноша и не дурак вовсе. Ума ему не занимать. А какой сильный да храбрый! И лицом пригож. Его бы отмыть да причесать — парень хоть куда! Разве не обидно Ондару, что его дураком прозвали? Но такая уж у бедняка доля — терпеть да страдать.

Была у короля Пхенганвана единственная дочь. Умница да красавица. А до чего добра! Что к бедняку, что к богачу — ей все едино. Одно плохо: чуть что — плачет принцесса, слезами заливается, прозвали ее за это плаксой. Дадут ей много каши — плачет, мало — тоже плачет. Спать хочет — плачет, не хочет — опять плачет.

Души не чает король в дочке, не ругает ее, уговаривает:

— Не плачь! Будешь плакать — отдам тебя замуж за дурака Ондара. Знатный юноша на такой плаксе не женится. — Уговаривает, а сам смеется. Шутит король, не всерьез говорит.

Время летит незаметно. Выросла принцесса. Еще краше стала, еще добрее. Шестнадцать лет ей сравнялось. Не плачет больше принцесса, и плаксой ее никто не зовет. Стал ей король жениха искать и выбрал сына сановника — Ко. Сам сановник когда-то помог Пхенганвану взойти на престол.

Всем хорош жених: и знатен, и богат, и рода древнего. А уж как из лука стреляет да на коне скачет! Любого обскачет. И на охотничьих состязаниях в Акнане осенью и весной не найти ему равных. Только не о нем мечтает принцесса — об Ондаре-дураке! Не по душе принцессе жених. Только и знает, что богатством своим хвалится да знатностью, других презирает. Но что поделаешь — такова воля отца. В честь жениха пир устроил король во дворце. Облачился король в парадное одеяние, золотую корону надел. Рядом с собой жениха усадил. А какое платье на женихе! Так и сверкает разноцветными каменьями.

Вот музыка заиграла, засияли огни, появились сановники в пышных одеждах — будто все звезды, что в небе сияют, все цветы, что растут на земле, сюда собрались.

Ждут король и гости принцессу — а она не идет. Посылают за ней раз, другой, третий — наконец появилась. Платье на ней — самое простое, не к случаю. Будто и не невеста она. Подивился король, спрашивает:

— Что с тобой, дочь моя?

Отвечает принцесса:

— Ты уж меня прости, отец, только не могу я выполнить твою волю.

Не верит король ушам своим, в лице переменился. А принцесса спокойно говорит:

— Помнишь, еще когда я маленькой была, ты сказал, что отдашь меня за Ондара. Не только королю, даже простолюдину не пристало нарушать свое обещание.

Закричал тут король:

— Ты мне перечить?!

А принцесса на своем стоит:

— Такова была твоя воля, и я не смею ее нарушить! Ни за кого не пойду, только за суженого!

Рассердился король, соскочил с трона, как закричит:

— Убирайся вон, дрянная девчонка, чтобы духу твоего во дворце не было!

Сановники стоят да молчат. Никак в толк не возьмут, что случилось.

А король говорит:

— Ты мне больше не дочь, раз не желаешь выполнить мою волю.

Сказал так король и удалился в покои. Увидели это сановники, не знают, что и делать. А принцесса из дворца убежала суженого своего искать, Ондара-дурака. Шла-шла, только под вечер его дом нашла. Стоит дом за крепостной стеной, у одинокого вяза.

Вошла принцесса в дом, а Ондара нет, он в горы ушел, древесную кору собирать. Только старуха слепая сидит, вся в лохмотьях.

— Здесь Ондар живет? — говорит принцесса.

— А ты кто будешь? — спрашивает старуха.

— Ондар ваш сын? — опять спрашивает принцесса.

— Сын, — отвечает старуха.

Отлегло у принцессы от сердца, стала она оглядываться да присматриваться. Вот какое жилище у ее суженого! Землянка, вырытая в горе, сверху корой древесной прикрыта, на случай дождя. Два проема вместо дверей мешковиной завешены. Ни разу такого принцесса не видела. Она и пешком никогда не ходила — на прогулку ее в паланкине несли, целая свита придворных.