А теперь впервые я присмотрелся к ним и понял, что обнаружил Дженнер.

Первая строчка значков на стене была мне понятны: К-Р-Ы-С-Ы; как только я увидел ее, я подумал о картинке, которая ее сопровождала; и как только я сделал так, это и было чтением. Потому что, конечно, именно это и есть чтение: использование символов для представления предмета или мысли. С того я времени я постепенно начал понимать, зачем были эти уроки, и, однажды поняв идею, я хотел выучить больше. Я едва мог дождаться следующего урока, а потом следующего. Сама идея чтения, по крайней мере, для меня, была захватывающей. Я помню, каким гордым я был, когда месяцы спустя смог прочесть и понять всю табличку. Я прочел ее тысячу раз и никогда ее не забуду:

КРЫС НЕЛЬЗЯ ВЫНОСИТЬ ИЗ ЛАБОРАТОРИИ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ. А внизу мельче слово НИПЗ.

Но потом произошло нечто странное, то, в чем мы все еще не уверены. Очевидно, доктор Шульц, который занимался этими уроками, не понимал, насколько хорошо мы все усваиваем. Он продолжил обучение, каждый день были новые картинки и слова; но факт в том, что как только мы поняли идею и выучили, что каждой букве соответствовал свой звук, мы ушли далеко вперед. Я хорошо помню, что во время одного из уроков, смотрел на фотографию дерева. Под ней загорелись буквы: Д-Е-Р-Е-В-О. Но на фотографии, несмотря на то, что дерево было на переднем плане, позади него было здание, а рядом с ним табличка. Я едва глянул на Д-Е-Р-Е-В-О, но вместо этого сосредоточился на табличке. Она гласила:

НИПЗ. ЧАСТНАЯ ПАРКОВКА ТОЛЬКО ПО РАЗРЕШЕНИЮ. ДЛЯ ДОКТОРОВ И ПЕРСОНАЛА. ПАРКОВКА НЕ ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ. Здание за ней было высоким и белым, оно походило на то, в котором нас держали.

Я уверен, что у доктора Шульца были планы на тестирование наших способностей к чтению. Я даже мог догадаться, из слов, которым он нас учил, что это будут за тесты. Например, он научил нас словам «лево», «право», «дверь», «еда», «открыто» и так далее. Нетрудно было представить тест: меня поместят в одну комнату, моя еда будет в другой. Будут две двери и табличка с надписью: «Еда – открой дверь справа». Или что-то такое. А потом, если я или все мы безошибочно пойдем к нужной двери, он узнает, что мы поняли надпись.

Как и говорил, я был уверен, что он это планировал, но очевидно он не думал, что мы уже к этому готовы. Думаю, может быть, он даже несколько боялся попробовать; потому что если он проделает это слишком рано или если по каким-либо причинам ничего не получится, то эксперимент провалится. Он хотел быть уверенным, и его осторожность и была его ошибкой.

Джастин однажды вечером сказал мне через перегородку:

– Я собираюсь сегодня вечером выйти из клетки и немного прогуляться.

– Как? Она закрыта.

– Да. Но разве ты не заметил, что внизу есть наклейка?

Я не заметил этого. Возможно, мне стоит объяснить, что когда доктор Шульц и остальные открывали клетки, мы никогда не видели, как они это делали; они что-то двигали под пластиковым полом, что-то, чего мы не видели.

– Что там написано?

– Я пытался прочитать наклейку последние три раза, когда меня несли с тестов. Шрифт очень мелкий. Но думаю, что, наконец, я понял. Там написано: «Чтобы открыть дверь, потяните защелку и сдвиньте ее вправо».

– Защелку?

– Под полом, примерно в сантиметре от него, есть металлическая штука прямо перед полкой. Думаю, это и есть защелка и я уверен, что могу дотянуться до нее через прутья. В любом случае попробую.

– Сейчас?

– Пока они не закроются.

«Закрытие» было ритуалом, который доктор Шульц, Джордж и Джули проделывали каждый вечер. Около часа они сидели за столами, делали записи в книгах, заполняли бумаги и наконец, закрывали кабинет. Они проверяли все клетки, гасили свет, закрывали двери и уходили домой, оставляя нас одних в тихой лаборатории.

Примерно через полчаса после того как они ушли, Джастин сказал:

– Я собираюсь попробовать сейчас.

Я услышал царапающий звук, щелчок и скрежет металла, а через несколько секунд я увидел, как его дверь открылась. Теперь все стало так просто, как только мы научились читать.

– Подожди, – сказал я.

– Что случилось?

– Если ты спрыгнешь, то не сможешь забраться обратно. А тогда они узнают.

– Я думал об этом. Я не собираюсь спрыгивать. Я залезу наверх по прутьям клетки. Это легко. Я лазил внутри тысячу раз. Над этими клетками есть другая полка, и она пуста. Я пройдусь по ней и огляжусь. Думаю, есть способ спуститься на пол и забраться обратно.

– Почему бы мне не пойти с тобой?

Моя клетка открывалась так же, как и его.

– Лучше не в этот раз, хорошо? Если что-то будет не так и я не смогу вернуться, они скажут: «Это просто А-9 опять». Но если нас обоих найдут снаружи, они воспримут это всерьез. Они могут поставить новые замки на наши клетки.

Он был прав, и вы уже поняли, что у нас в голове была одна и та же мысль: это могло быть первым шагом к нашему побегу.

Итак, настало время.

Научив нас читать, они научили нас убегать.

Джастин легко забрался по открытой двери клетки наверх и скрылся на полке, махнув хвостом. Он вернулся час спустя, очень возбужденный и с огромным количеством сведений. Хотя чертой Джастина было то, что даже будучи восторженным, он оставался спокойным и ясно мыслил. Он спустился по передней стенке моей клетки и тихо заговорил; мы думали, что остальные крысы спят.

– Никодимус? Выходи. Я покажу тебе как.

Он направлял меня, когда я подошел к прутьям двери и прижался к ней. Я нашел маленькую металлическую защелку, потянул ее вперед и в сторону, я почувствовал, как дверь поддалась. Я последовал за ним по клетке на верхнюю полку. Там мы остановились. Это был первый раз, когда я встретился с Джастином лицом к лицу.

Он сказал:

– Лучше разговаривать здесь, чем через перегородку.

– Да. Ты спустился?

– Да.

– Как ты забрался обратно?

– В конце полки большой шкаф – там они держат мышиные клетки. Там проволочные клетки на петлях. По ним можно лазать вверх и вниз, как по лестнице.

– Конечно, – сказал я. – Теперь я вспомнил.

Я видел шкаф много раз, когда мою клетку несли мимо него. По некоторым причинам (возможно, потому что они были меньше) мышей держали в клетках внутри клетки.

Джастин сказал:

– Никодимус, думаю, я понял, как отсюда выбраться.

– Ничего себе! Как?

– В каждом конце комнаты есть отверстие внизу стены. В одну из них поступает воздух, а из другой выходит. Каждая закрыта металлическим листом, на котором написано: поднимите для регулировки потока воздуха. Я поднял один из них; он висит на петлях, как ловушка. За ним есть что-то типа металлического окна – когда ты его открываешь, поступает больше воздуха. Но самое главное – оно достаточно большое, чтобы пройти в него и выбраться.

– Но что на другой стороне? Куда оно ведет?

– На другой стороне воздуховод, штука, типа квадратной металлической трубы, встроенной прямо в стену. Я прошел по ней не так далеко, но я смог понять, куда она ведет. Должно быть, такой же воздуховод ведет из каждой комнаты в этом здании, они все должны сходиться в главной центральной трубе – а она должна вывести нас куда-то наружу. Потому что оттуда поступает воздух. Вот почему они никогда не открывают окна. Не думаю, что окна открываются.

Конечно, он был прав. В здании была центральная вентиляция; нам нужно было найти главную шахту и осмотреть ее. На одном ее конце должен был быть забор воздуха, а на другом – выход. Но сказать было легче, чем сделать, до того нужно было ответить на несколько вопросов. Что с остальными крысами? В лаборатории нас было двадцать, нужно было предупредить остальных.

Итак, одного за другим мы разбудили всех и показали, как открывать клетки. Той ночью на полке, где мы разговаривали с Джастином, собралась странная компания под приглушенным светом в гулкой тишине лаборатории. Все мы в какой-то степени знали друг друга, передавая сообщения друг другу в прошедшие месяцы; однако кроме меня и Дженнера никто не видел друг друга. Мы были незнакомцами, хотя, как вы можете представить, в нас быстро развилось чувство товарищества, потому что мы были двадцатью одиночками в этом странном мире. Одиночество и странность происходящего никто из нас сначала не понимал, хотя ощущали мы это все время. Группа смотрела на меня, как на лидера, возможно, потому что мы с Джастином их освободили, Джастин был явно моложе меня.

Мы не пытались убежать тем вечером, но мы вместе пошли и посмотрели на металлический лист, который нашел Джастин, и спланировали то, как будем изучать воздуховоды. Дженнер был очень проницательным: он мог предугадывать сложности.

– Если вентиляция есть в каждой комнате, – сказал он, – легко можно потеряться. Пока мы будем исследовать, нам нужно придумать способ найти путь обратно.

– Зачем нам возвращаться? – спросил кто-то.

– Потому что поиски выхода могут занять не один вечер. Если так и будет, то тот, кто изучает вентиляцию, к утру должен быть в клетке. Иначе доктор Шульц все узнает.