Алешка оглянулся. В стене был шкафчик для пожарного крана. Алешка потянул дверцу – она открылась. Он осторожно поставил в шкафчик модель (места едва хватило) и прикрыл дверцу. Потом позвонил.
Маша открыла сразу. Веселая, в каком-то блестящем платье, с красными бусами, будто из ягод костяники. Она обрадовалась:
– Ой, Алешка! – И удивилась: – Ой, какой ты… взъерошенный…
– Здравствуй, – сказал он. – Если бы ты знала, где я был! Я привез тебе такой подарок!
– Спасибо… Ну, заходи же скорей.
– Подожди.
Он хотел вернуться за корабликом, но тут через Машино плечо увидел в комнате гостей. Двух девчонок с большими бантами, толстого мальчика в клетчатом костюме (мальчик держал скрипку) и – кого бы вы думали? – длинноногого принца!
И Маша поняла, что он его увидел. И решила, что поэтому он и сказал «подожди».
– Ну, Алешка, – заговорила она. – Ты не обижайся. Я решила его пригласить, потому что все-таки мы в одном коллективе.
– Конечно… – шепотом сказал Алешка.
– Ты, по-моему, зря на него злишься. Он совсем неплохой. Я думаю, вы должны помириться.
– Я нисколечко на него не злюсь. Вот ни капельки, – равнодушно сказал Алешка. И он не обманывал: все эти дни он просто не вспоминал про принца.
– Ну, тогда пойдем. Что же ты?
Алешка усмехнулся:
– Куда же я такой? Вы вон какие… красивые. А я весь помятый.
– Ну и что… – Маша нерешительно оглянулась на горстей. – А ты, значит, только что приехал? А знаешь что? Ты ведь можешь сбегать домой. Приведешь себя в порядок. Мы подождем. Ладно?
«Даже не спросила, где я был», – подумал Алешка. И стало ему не то чтобы грустно, а как-то скучно.
– Ладно, – сказал он. – Я пойду.
– Постой…
«Может быть, спросит?» – обрадовался он.
– А что за подарок ты принес? Ты не думай, что я жадная. Ты ведь сам сказал. А мне интересно.
Не мог Алешка сейчас отдать ей клипер. Ну просто руки не поднимались. И он вынул из кармана раковину.
– Вот. Я нашел ее на дальнем берегу. В ней всегда гудит прибой.
– Ой какая замечательная! У папы есть такая, только поменьше. На письменном столе. Он в нее окурки толкает.
Алешка тихо сказал:
– Но ты, я думаю, не будешь толкать в нее окурки?
– Что ты! Неужели ты думаешь, что я курю? Я никогда в жизни даже не пробовала. И когда вырасту, не буду, хотя и считается, что девушкам курить – это модно.
«Ну что же это такое? – подумал Алешка. – Ведь пять минут назад все было так хорошо…»
– Маша…
– Что?
– Послушай. Там такой берег… Такие плиты громадные. У самых волн. По ним ползают крабы. И раковины лежат в траве. И башни стоят. У самого моря…
– Это где? В Сочи? Мы с мамой и папой в этом году обязательно поедем.
– Нет, это не в Сочи… А ты слушала когда-нибудь, как шумит море в раковине? Ну, в той, что у отца?
– Я хотела. Папа не дал. Он говорит, что в ней просто всякий посторонний шум отражается, а насчет моря – это все сказки.
«Что твой папа понимает в сказках!» – подумал Алешка. И сказал:
– Я пошел.
– А ты придешь?
– Я постараюсь.
– Нет, ты дай слово, что придешь.
– Ну… честное слово. Если ничего не случится.
Он спустился до нижней площадки, подождал, когда Маша закроет дверь, на цыпочках взбежал опять и достал из шкафчика клипер.
Потом Алешка пошел домой.
– Боже! Что за вид! – сказала тетя Даша, когда встретила его на пороге. – На кого ты похож! Чем ты занимался на даче у своего приятеля?
– Мы играли. Лазали по деревьям. Гоняли в футбол. Спали на сеновале.
– С ума сойти! И неужели нельзя при этом выглядеть прилично?
– Сейчас буду выглядеть, – пообещал Алешка и пошел переодеваться.
– А я обед разогрею, – сказала тетя Даша вслед.
– Не надо. Я сейчас пойду на день рождения. Там будут кормить пирогами и тортом.
Алешка поставил на подоконник модель и достал матросский костюм. Сейчас Алешку не заботило, годится ли эта одежда, чтобы идти в гости. Якоря и синий воротник напоминали ему о ветрах над башнями, о блеске моря – и это было самое главное.
Костюм был помят (ведь Алешка лазил в нем на тополь за Кузей). Пришлось включить утюг и гладить, потом Алешка взял у тети Даши желтые нитки и накрепко пришил к рукаву полуоторванный якорь. Он все делал не торопясь и почти машинально. А думал о другом: «Все равно она красивая. И хорошая».
А потом еще: «Она же не виновата. Она не видела стадиона с говорящими лошадьми, шелестящих трав, парохода с серебряными звездами на трубе. Она не была в Ветрогорске и не смотрела на облака над башнями. Она не слышала о Летчике и его Антарктиде… Она не знает, что такое Дорога».
Так он впервые подумал о своем путешествии: «Дорога».
…И с этой секунды начал тихонько звучать Голос Дороги.
С чем его сравнить?
Может быть, это похоже на еле слышный звон гитарной струны. Кто-то щиплет ее неторопливо, вспоминает песню. Песня грустная, ведь Дорога кончилась. Но песня еще и тревожная. А почему? Ведь Дорога уже кончилась.
Но пока струна звучит очень тихо – и тревога маленькая. И тот, кто услышал Голос Дороги впервые, не знает еще, что звук струны может оборваться, а у горизонта заиграют трубы…
Алешка натянул штаны и матроску. Костюм был теплый от утюга и чуть-чуть пах жженым: Алешка, задумавшись, подпалил рукав.
Все, что было в карманах старых брюк, Алешка перегрузил в карманы костюма – чтобы больше нигде и никогда не попасть впросак, как тогда, перед кассой. Он переложил деньги, ножик, мятый платок. И взял в руки Зеленый билет.
Билет был уже потерт, уголки помялись и разлохматились. Но он еще годился для путешествий. Он был годен еще (Алешка взглянул на будильник) целых одиннадцать минут! До четырех часов.
И отчаянная мысль вспыхнула у Алешки:
вбежать к Маше,
схватить ее за руку,
вытащить на улицу —
и помчаться к реке!
Если бежать изо всех сил, можно успеть – успеть до четырех часов. А ведь пароход обязательно придет, лишь бы не был просрочен билет!
А на бегу он все Маше объяснит: про леса, где под каждым деревом сказка, про город, где в каждом переулке приключения. Про Летчика, который знает путь в волшебные страны…
А Маша побежит? Будто наяву он услышал Машин голос:
«Ой, Алешка! Ведь неудобно. У меня же гости».
«Ну и пусть! Они и без тебя съедят пирог».
«Что ты! Ведь я их пригласила. Так не полагается».
«Но потом будет поздно!»
«Я все равно не могу. У меня завтра музыка и бассейн».
Где-то в соседней квартире несколько раз пикнуло радио: четыре часа. Будильник отставал на восемь минут.
Идти в гости не хотелось. И во дворе Алешка заспорил с собой:
«Ну зачем я пойду? Там и без меня обойдутся».
«Но ты дал слово».
«Я сказал: если ничего не случится».
«А что случилось?»
Однако тут же он почувствовал: случилось.
Хотя ничего особенного – просто потянул ветерок. Приподнял паруса клипера, хлопнул матросским воротником, Алешка вспомнил, как позавчера утром (неужели позавчера, а не целый год назад?) он так же вышел из подъезда и так же налетел ветер. Веселый тогда был ветер, он обещал Дорогу, хотя Алешка еще не знал об этом. А сейчас…
Сейчас ветер звал не Алешку. Он звал кораблик. Паруса надулись, и клипер тянулся из ладоней. Не к Машиному дому – далеко, за ворота…
До сих пор Алешка считал, что кораблик надо все-таки подарить Маше. Но сейчас подумал: «А куда она его поставит?»
Может быть, она поставит клипер на полку рядом с аквариумом, где живут ленивые круглые рыбы, которые вывелись в стеклянной банке и никогда не видели даже маленького пруда, а не то что моря. А может быть, на стол, где лежит раковина с торчащими окурками?
Как он будет жить там – отважный фрегат, знающий Ветер и Дорогу?
Шепотом Алешка сказал:
– Эх ты, Машка-ромашка…
И зашагал на улицу. Он знал, куда идти.
Домик Софьи Александровны еще больше покосился за эти дни. Угол совсем навис над оврагом. Окна были крест-накрест забиты досками. От размытой завалинки убегало в овраг высохшее русло потока.
По этому руслу Алешка стал спускаться к ручью. Хватал его за локти репейник, зло кусались колючие травы, и глина острыми комками набивалась в сандалии. Но Алешка поднял над головой кораблик и мчался вниз без задержки, как пущенный с откоса камень. И наконец оказался на берегу.
Он встал коленями прямо в воду и подтолкнул к середине ручья кораблик.
– Плыви. Ты ведь знаешь путь.
Клипер вздрогнул и побежал в журчащей струе. А у поворота, за кустом смородины, его подхватил ветер.
Алешка поднялся и сел на корягу – она валялась у воды. Ему стало немного спокойнее: он исправил одну ошибку.
Но как быть с другими ошибками? Ведь он столько наделал их во время путешествия. На каждом перекрестке, на любой тропинке, во всех переулках Ветрогорска его ждали сказки. Все, кого он встречал (даже кот!), обещали ему приключения. И старик в будке говорил: «От непонятных случаев, от загадок не беги, сказка без них не обходится». А он прошел мимо, не послушался Голоса Дороги.