– Нет, я-то не поеду.

– Это зря, Пиноккио! Поверь мне, ты пожалеешь, что не поехал. Для нас, мальчишек, не может быть лучшей страны. Там нет ни школ, ни учителей, ни книг. Там не надо учиться. В четверг там выходной день, неделя же состоит из шести четвергов и одного воскресенья. Представь себе, осенние каникулы начинаются там первого января и кончаются тридцать первого декабря. Вот это страна по моему вкусу. Так должно быть во всех цивилизованных странах!

– Чем же занимаются все-таки в Стране Развлечений?

– Играми и забавами с утра до вечера. Вечером ложатся спать, а на следующий день все сначала. Что ты на это скажешь?

– Гм! – произнес Пиноккио и закивал головой, что должно было означать: «Такую жизнь и я не прочь был бы вести!»

– Итак, пойдешь со мной? Да или нет? Решайся!

– Нет, нет и еще раз нет! Я обещал моей доброй Фее стать хорошим мальчиком, и я исполню свое обещание. Кстати, солнце уже заходит. Я должен возвращаться домой. Итак, будь здоров, счастливого пути!

– Куда ты спешишь?

– Домой. Моя добрая Фея просила, чтобы я был дома до наступления ночи.

– Подожди еще минуты две.

– Я опоздаю.

– Только две минуты.

– Но Фея будет меня бранить!

– Пусть бранится. Набранившись вдоволь, она успокоится, – сказал сей отвратительный Фитиль.

– А как ты будешь путешествовать? Один или с кем-нибудь?

– Один? Да нас больше ста мальчишек.

– Вы идете пешком?

– Сейчас тут проследует фургон, который захватит меня и повезет в прекрасную страну.

– Я бы много дал за то, чтобы фургон появился немедленно!

– Почему?

– Хочу посмотреть, как вы будете отъезжать.

– Подожди немного, и ты увидишь.

– Нет, нет. Я пойду домой.

– Всего только две минуты!

– Я и так слишком задержался. Фея будет беспокоиться.

– Бедная Фея! Может быть, ты боишься, что тебя летучие мыши съедят?

– А ты совершенно уверен в том, – осведомился Пиноккио, – что в той стране действительно нет никаких школ?

– Даже намека на школу!

– И никаких учителей?

– Ни единого!

– И там не надо учиться?

– Ни-ни!

– Какая замечательная страна! – воскликнул Пиноккио, и у него даже слюнки потекли. – Какая замечательная страна! Хотя я там никогда не был, но я могу себе представить.

– Почему бы тебе не отправиться с нами?

– Не воображай, что ты можешь меня уговорить! Теперь я уже обещал моей доброй Фее стать хорошим мальчиком, а я свои слова не бросаю на ветер.

– Ну что ж, тогда прощай! И передай от меня тысячу приветов школам, гимназиям и реальным училищам, если ты по дороге их встретишь!

– Прощай, Фитиль! Счастливого пути, многих удовольствий и думай иногда о своих друзьях!

После этих слов Деревянный Человечек направился к дому. Однако, сделав два шага, он опять остановился, обернулся к своему другу и спросил:

– Но ты действительно уверен в том, что в той стране каждая неделя состоит из шести четвергов и одного воскресенья?

– Совершенно уверен.

– И ты действительно совершенно уверен в том, что осенние каникулы начинаются первого января и кончаются тридцать первого декабря?

– Совершенно убежден!

– Какая замечательная страна! – сказал Пиноккио еще раз и сплюнул от удовольствия. Потом он сказал с твердой решимостью и очень быстро: – Итак, прощай! Доброго пути!

– Прощай.

– Когда вы отъезжаете?

– Немедленно.

– Жаль! Если бы до отъезда оставался час, я бы, пожалуй, решился подождать.

– А Фея?..

– Теперь все равно слишком поздно… Какая разница, вернусь я домой на час раньше или позже.

– Бедный Пиноккио! А если Фея тебя будет ругать?

– Пусть ругает. Наругавшись вдоволь, она успокоится.

Между тем наступила ночь, непроглядная ночь. И тут они увидели, как вдали запрыгал огонек, и услышали звон колокольцев и дальний мелодичный звук трубы.

– Это он! – вскричал Фитиль и вскочил на ноги.

– Кто? – прошептал Пиноккио.

– Фургон, на котором я поеду. Поедешь со мной или нет?

– И это действительно правда, – спросил Деревянный Человечек, – что в той стране вообще не надо учиться?

– Ни-ни-ни!

– Какая замечательная страна, какая замечательная страна, какая замечательная страна!

Наконец фургон приблизился, причем совершенно бесшумно, так как его колеса были обернуты паклей и ветошью.

Фургон тащили двенадцать упряжек маленьких ослов, все одного роста, хотя и различной окраски.

Некоторые были серые, другие – белые, третьи – в крапинку, словно осыпанные перцем и солью, а четвертые – в синюю и желтую полоску.

Но самое удивительное было то, что на ногах у всех двадцати четырех осликов были не подковы, как у других вьючных животных, а белые кожаные сапожки, как у людей.

Кто же был кучером этого фургона?

Представьте себе господинчика, толстенького, кругленького и мягонького, как масляный шар, с лицом, похожим на розовое яблочко, с ротиком, беспрерывно смеющимся, и с тоненьким льстивым голоском, похожим на голосок кота, выпрашивающего что-то вкусненькое у своей хозяйки.

Все мальчишки при виде его бывали очарованы и взапуски лезли в его фургон, с тем чтобы он их отвез в ту истинно блаженную страну, которая обозначена на географической карте под манящим названием Страна Развлечений.

И действительно, фургон был уже полон мальчишек от восьми до двенадцати лет. Он был набит ими, как бочка селедками. Мальчишкам было так тесно и неудобно, что они еле дышали, но никто из них не кричал «ой» и никто не жаловался. Прекрасная надежда через несколько часов очутиться в стране, где нет ни книг, ни школ, ни учителей, делала их такими счастливыми и довольными, что они уже не боялись никаких усилий и тягот, не хотели ни есть, ни пить, ни спать.

Как только фургон остановился. Господинчик, бесконечно кривляясь и выламываясь, обратился к Фитилю с улыбкой:

– Скажи мне, мой красавец, ты тоже хочешь отправиться с нами в счастливую страну?

– Конечно, хочу.

– Но я должен обратить твое внимание, мой красавчик, на то, что в фургоне нет места. Как видишь, он переполнен.

– Неважно, – возразил Фитиль, – раз в фургоне нет места, я усядусь на дышло.

И, подпрыгнув, он очутился на дышле.

– А ты, родненький, – льстиво обратился Господинчик к Пиноккио, – что нужно тебе? Поедешь с нами или останешься здесь?

– Я останусь, – ответил Пиноккио. – Я пойду домой. Я хочу заниматься и делать успехи в школе, как все другие приличные ребята.

– Бог в помощь!

– Пиноккио, – вмешался Фитиль, – послушай меня, поезжай с нами, и мы весело заживем.

– Нет, нет, нет!

– Поезжай с нами, и мы весело заживем! – крикнули четыре голоса из фургона.

– Поезжай с нами, и мы весело заживем! – подхватили все сто голосов.

– А если я с вами поеду, что тогда скажет моя добрая Фея? – спросил Деревянный Человечек, начиная колебаться.

– Зачем тебе думать об этом! Лучше думай о том, что мы едем в страну, где будем бегать без дела с утра до вечера.

Пиноккио ничего не ответил, только вздохнул. Потом он вздохнул еще раз и еще раз. И после третьего вздоха он наконец сказал:

– Раздвиньтесь немного. Я тоже поеду.

– Места все заняты, – ответил Господинчик, – но, чтобы ты видел, как мы тебе рады, я могу уступить тебе свое кучерское место.

– А вы?

– Я пойду пешком рядом с фургоном.

– Нет, этого я не могу допустить, я лучше сяду к одному из этих осликов на спину, – возразил Пиноккио.

И он сразу же подошел к ослику – это был правый ослик в первой упряжке – и попытался прыгнуть ему на спину. Но милое животное внезапно обернулось и с такой силой ударило его мордой в живот, что Пиноккио грохнулся на землю и задрыгал ногами.

Можете себе представить оглушительный хохот мальчишек, когда они это увидели.

Но Господинчик не смеялся. Он тут же подошел к строптивому ослику, притворился, что целует его, но при этом в наказание откусил ему половину правого уха.

Между тем Пиноккио, разъяренный, вскочил на ноги и ловко прыгнул бедному животному прямо на спину. И прыжок был такой точный и красивый, что мальчики перестали смеяться и воскликнули: «Да здравствует Пиноккио!» – и разразились нескончаемыми аплодисментами.

Вдруг ослик поднял задние ноги и отшвырнул Деревянного Человечка на дорогу, прямо на кучу щебня.

Тут снова раздался невероятный хохот. Но Господинчик не рассмеялся, а преисполнился такой любви к беспокойному ослику, что вместе с поцелуем откусил ему половину и левого уха. Потом он сказал Деревянному Человечку:

– Садись снова и не бойся. Этот ослик не без причуд. Но я ему шепнул одно словечко и надеюсь, что теперь он будет сдержанный и смирный.

Пиноккио уселся. Тронулись. Но в то время как ослики бежали галопом и фургон тарахтел по камням мостовой. Деревянному Человечку послышался тихий, чуть внятный голос, сказавший ему: