Целую кучу украденных пиратами вещей обнаружили они. Резные шкатулки из слоновой кости. Турецкие шали, тонкие, словно паутина, расшитые золотыми и алыми розами. Железные коробочки с чаем — индийским, китайским, английским, русским. Скрипка, барабан, медная труба. Шарманка на тонких ножках. Коралловые шахматные фигурки на янтарной доске. Трости, шляпы, серебряные пряжки и даже шелковые шнурки, связками уложенные в дубовый ящичек. Шесть хрустальных бокалов и дюжина серебряных ложек. А еще кувшины, салфетки с вензелями, охотничьи сапоги, картина в золоченой раме, лаковые табакерки, гора пуговиц и бронзовых застежек, срезанных с камзолов и плащей, чернильница с высохшими чернилами и, наконец, пыльная пальма в деревянной кадке.

И вот доктор и сова добрались до небольшой дубовой дверцы. Ни один ключ не подходил к ней. К этому времени уже все звери собрались вместе. Поросенок Хрю-Хрю хорошо выспался. Утенок Кря-Кря наелся до отвала. Сова Ух-Ух держала под мышкой, вернее, под крылом, большой корабельный журнал. Тудасюдайчик, постукивая копытцами, носился туда-сюда по узким, как труба, коридорам корабля. А доктор Дулитл гремел ключами, выискивая на связке тот, что подошел бы к таинственной дубовой дверце. Но все было тщетно. А за дверцей стояла мертвая тишина.

— Вероятно, эта комната пуста, — сказал доктор, намереваясь уйти.

Вдруг собачка Гав-Гав насторожилась. Уши ее стали торчком, блестящий черный нос задвигался, лапы напряглись, хвост свернулся калачиком и снова распрямился.

— Запах, — коротко гавкнула она и стала усиленно принюхиваться, уткнув нос в замочную скважину.

— Звук, — добавила чуткая сова Ух-Ух.

— Какой запах, какой звук? — недоуменно переспросил доктор Дулитл.

Собачка Гав-Гав ничего не ответила, ее нос с шумом втягивал воздух. Сова Ух-Ух повела своими острыми с кисточками ушами и сказала:

— Звук очень ясный — кто-то засунул руку в карман.

— Таких звуков не бывает, — хихикнул утенок Кря-Кря. — Я, во всяком случае, не слышал.

— А что ты вообще можешь слышать? — обиделась сова. — У меня слух ночной. Я слышу мышиное дыхание в норке. Я слышу, как моргают белки на сосне. Тише!.. Вот теперь звук падающей слезы!

А собачка Гав-Гав добавила:

— Слеза эта пахнет горем. Горькая слеза.

— На вкус? — наивно спросил поросенок Хрю-Хрю.

Но никто ему не ответил. Все с уважением поглядели на Ух-Ух и Гав-Гав, и доктор Дулитл сказал взволнованно:

— Слушайте, слушайте. Нюхайте, нюхайте, друзья мои!

И они продолжали прислушиваться и принюхиваться к тишине за маленькой дубовой дверью. Прошла минута.

— Я слышу, как пальцы сжались в кулак. Маленький кулачок, — нарушила тишину сова.

Прошла еще минута.

— Кулачок этот пахнет рыбой, — сказала собачка Гав-Гав.

— Рыба с кулачками… — проговорил обескураженный доктор Дулитл. — В первый раз слышу. Знаю рыбу-молот, рыбу-иглу, рыбу-клоуна, даже рыбу-удочку. Но рыба-кулачок?

Сова Ух-Ух потрясла кисточками на ушах.

— Это не рыба, — сказала она. — Шуршат не плавниками, а руками. Перебирают пальцами.

— Пахнет человеком, — добавила собачка Гав-Гав, — маленьким человеком. Ребенком.

Доктор был поражен.

— Но откуда же ты знаешь, что это ребенок? — недоверчиво спросил он.

Собачка Гав-Гав свернула хвост бубликом и небрежно ответила:

— Очень просто. Взрослый пахнет своей работой, табаком, даже некоторыми болезнями. А у детей дыхание свежее, и пахнут они иногда молоком, иногда своей мамой, а иногда детскими слезами, очень чистыми и очень крупными.

— Опять слеза упала, — вмешалась сова Ух-Ух.

— Там, за дверью, ребенок. И он плачет, — решил доктор Дулитл. — Надо его спасать.

Он надавил плечом на дверь. Но она даже не скрипнула. Толстые дубовые доски, крепко пригнанные одна к другой, надежно охраняли вход в тайную комнату.

— Разрешите мне, — сказал Тудасюдайчик.

Он разбежался и ударил сразу двумя копытами. Дверь не шелохнулась. Тогда он наклонил свою антилопью голову и попытался проткнуть дубовую доску рогами. Даже вмятины не осталось.

Собачка Гав-Гав попробовала прогрызть дверь своими острыми зубами, привычными к твердым косточкам. Но зубы лишь скользнули по гладкой двери. Даже сова Ух-Ух ткнула дверь своим кривым костяным клювом. Бесполезно!

Белая мышка выскользнула из цилиндра доктора Дулитла и поискала щелочку, куда можно бы протиснуться. Дверь была пригнана плотно, и ни зазора, ни щелочки найти не удалось.

Тогда доктор сказал решительно:

— Несите топор!

Звери наперегонки бросились искать на корабле топор. А за дверью наступила такая тишина, словно там никогда и никого не было. Тревожная тишина. Что-то ждет их? Какая тайна скрывается за дубовой дверью?

Вскоре прискакал Тудасюдайчик с громадным топором. Таким топором только мачты рубить. Доктор с трудом поднял топор и грохнул по двери. Откололась крохотная щепочка. Обливаясь потом, доктор Дулитл рубил дверь.

Раз! — появилась небольшая трещина. Два! — доска раскололась. Три! — в двери появилась пробоина. Четыре! — вторая доска закачалась. Пять! — дверь с грохотом развалилась.

Они протиснулись внутрь. Там было темно, как в бочке. Ни зги не видно. Поросенок Хрю-Хрю опасливо попятился.

— Еще укусит кто-нибудь, — пробормотал он.

Сова Ух-Ух, которая видела ночью лучше, чем днем, успокоила его.

— Не бойся, он не кусается, — загадочно сказала она.

— Кто? Кто? — закричали все наперебой, щурясь в полутьме.

Но через минуту их глаза привыкли к темноте. Из тьмы словно выплыла круглая, как положенная на бок бочка, комната, выгороженная в самом дальнем углу выпуклого борта корабля. Комната и была уставлена бочками. В них плескалось вино. На полу, между винными бочками сидел маленький мальчик и беззвучно плакал. Глаза его, расширенные страхом, неотрывно глядели на вошедших.

Доктор Дулитл чиркнул спичкой и зажег свечу. Доброе лицо его осветилось, и мальчик, заикаясь, спросил:

— В-вы не пираты? П-правда ведь?

— А разве мы похожи на пиратов? — рассмеялся доктор Дулитл.

— Н-нет, не похожи, — ответил мальчик. — Но вы так страшно рубили дверь, что я испугался. А где же пираты? Ой, они же сейчас схватят вас! Надо спасаться!

Теперь уже рассмеялись все. Мальчик удивленно разглядывал зверей, недоверчиво улыбался. А потом и сам вдруг громко и весело расхохотался. Он поверил, что никто ему зла не сделает, что его окружают друзья.

— Пиратов нет, — сказал доктор Дулитл. — Мы их прогнали с корабля. Они остались на острове. Но как ты сюда попал? Впрочем, сначала выйдем из этой душной винной бочки и пойдем в столовую. Мы напоим тебя хорошим горячим чаем с банановым вареньем.

Когда они расселись за круглым столом с чашками крепкого чая, доктор Дулитл спросил уже совсем успокоившегося мальчика:

— Теперь рассказывай. Как тебя зовут? Как ты оказался на пиратском корабле? Почему тебя держали взаперти?

Звери столпились вокруг мальчика и замерли в ожидании. А его глаза вдруг снова наполнились слезами. Он вспомнил все невзгоды и несчастья, которые свалились на него совсем недавно. Тудасюдайчик наклонился над мальчиком и ласково потерся о его плечо своей лошадиной головой. Собачка Гав-Гав лизнула его руку. А сова Ух-Ух сердито проворчала:

— Ну вот, опять захныкал! Большой мальчик. Пора уж успокоиться.

— Да, да, — подхватил доктор Дулитл, — здесь тебя никто не обидит. Успокойся и расскажи нам.

Мальчик, еще всхлипывая, начал свой горестный рассказ.

— Меня зовут Томми, — сказал он. — Я сирота и живу у тети и дяди. Мой дядя Рыжий Джим рыбак. Он часто берет меня в море. И я уже умею управлять парусом. Два дня тому назад на нас в море напали пираты. Нашу лодку захватили, улов отобрали, а меня и дядю Рыжего Джима затащили к себе на корабль. Они хотели, чтобы дядя тоже стал пиратом. Ведь все знают, что он, как никто, может управляться с любым кораблем в любой шторм, при любом ветре.

— Мы тоже теперь умеем управляться с кораблем, — похвастал поросенок Хрю-Хрю.

— Особенно с его подушками и теплыми одеялами, — хихикнул утенок Кря-Кря.

— А некоторые, которые объедаются в кладовках, помолчали бы, — обиделся Хрю-Хрю.

Сова Ух-Ух захлопала на них крыльями и зашикала:

— Прекратите! Дайте мальчику рассказать!

Доктор строго поглядел на зверей и что-то сказал им. Томми послышалось, будто доктор то ли хрюкнул, то ли крякнул. Он с удивлением поглядел на доктора Дулитла и спросил:

Вы что-то сказали?

— Ага, — ответил доктор, — я сказал зверям, чтобы они не ссорились. Я говорю с ними на их зверином языке.

— Вы знаете звериный язык? — поразился мальчик. — Как бы мне хотелось научиться говорить по-звериному!