— Пожалуйста, не уходите! — настойчиво повторял мистер Клинтон с высоты своего кресла. — Поговори с ними, Норман! Ты же сказал, что они согласны! Предложи им тысячу долларов! Две тысячи!

Смущенный Норман сделал несколько шагов в сторону пожилой дамы.

— Я вас не знаю и знать не хочу! — презрительно заявила мисс Лунатик, отодвигая его со своего пути. — Дайте пройти, уже поздно, нам пора уходить!

И, обратившись в официантке, которая подкатила к ним на своих роликах, привлеченная скандалом, произнесла громко и решительно:

— Счет, пожалуйста.

— Ваш заказ оплачен, — ответила официантка, натянуто улыбаясь.

— Об этом не может быть и речи! Немедленно скажите, сколько мы вам должны.

Она многозначительно посмотрела на Сару, и девочка тут же все поняла.

— Ты ведь меня угощаешь, правда, детка?

Ни разу в жизни Сара не чувствовала себя такой счастливой. Она полезла за пазуху, достала сатиновую сумочку с блестками и развязала шнурок.

— Конечно, мадам, — сказала она.

— Скажите, пожалуйста, сколько стоят два бокала шампанского и двойной шоколадный коктейль? — спросила она, глядя на официантку как ни в чем не бывало.

— Пятьдесят долларов, мэм, — смущенно пробормотала официантка.

Сара отсчитала деньги и положила их на стол. Она была очень благодарна мисс Лунатик за то, что та не стала проверять счет. Ее это удивило, и одновременно она испытала пьянящее чувство уверенности в себе.

— Грабеж! Не вздумай оставлять им чаевые, — шепнула ей мисс Лунатик, надевая шляпу.

— Мне бы и в голову не пришло, — согласилась Сара. Она взяла двадцать пять долларов сдачи и засунула сумочку обратно за пазуху.

Толкая перед собой коляску и никого больше не слушая, они очутились у двери и вышли из бара. Перед ними все расступались, как и в самом начале, когда они только вошли, однако на сей раз с суеверным почтением.

Когда они удалились, почтительная тишина, нарушаемая только едва слышным шепотом, была нарушена гневными воплями мистера Клинтона:

— Немедленно верните их! Приведите обратно! — кричал он, обращаясь ко всем сразу. — Мы не можем их потерять!

Послышались голоса. Но никто не трогался с места.

— Попробуйте только заикнуться, что последняя сцена не была отснята! Я имею в виду тот момент, когда девочка достала из-за пазухи свою блестящую сумку. Я этого не вынесу! Уолдман, немедленно отвечайте! — неистовствовал мистер Клинтон. — Что-нибудь получилось?

— Нет, господин режиссер. Очень сожалею, но сцена не была снята, — испуганно пробормотал бородач. — Вы же знаете, в это время камера была отключена.

Тут с мистером Клинтоном случился настоящий нервный припадок. Он был похож на заводную куклу с плохо закрученными гайками: топал ногами, рвал на себе свою густую кучерявую гриву, закрывал ладонями перекошенное лицо и, рыдая, повторял:

— Ты идиот, Норман! Ты полный идиот! Ты навсегда разрушил мою карьеру. Немедленно иди за ними! Ты слышал меня? И приведи их сюда, даже если они будут упираться!

— Легко сказать, господин режиссер, — пробормотал Норман.

— Конечно, куда проще лгать мне в лицо. Приведи их, или ты уволен!

Норман кинулся к двери. Он растерянно посмотрел по сторонам. Сара Аллен и мадам Бартольди исчезли.

Некоторое время Сара и мисс Лунатик молчали. Толкая коляску перед собой, они перешли улицу по светофору и теперь шли по плохо освещенному тротуару вдоль высокой железной изгороди, за которой темнел Центральный парк. С другой стороны улицы виднелись роскошные здания, вышколенные портье у подножия лестниц и ковровые дорожки, ведущие от крыльца до мостовой, по которой разъезжали желтые такси и бесшумные лимузины. Здесь едва слышался оглушительный грохот центральных улиц, было легче дышать, от темного парка сквозь железную решетку доносилась прохладная свежесть. Ветер стих, снега не было.

Сара остановилась возле зажженного фонаря.

— Мадам Бартольди, — начала она.

— Слушаю тебя, детка.

— Ты в самом деле уверена, что эти киношники не видели, как ты превращаешься в статую?

Мисс Лунатик улыбнулась.

— Это исключено. Есть вещи, которые видят только люди с чистыми глазами — такими, как у тебя.

— Значит, ты живешь внутри статуи?

— Я там прячусь днем. Внутри статуи я старею, год за годом вдыхая в нее жизнь, чтобы она и дальше держала свой факел, который освещает людям путь. Чтобы она всегда была юной богиней без единой морщины.

— Значит, ты — ее душа? — спросила Сара.

— Верно, детка. Я — ее душа. Но внутри я ужасно скучаю. У меня только одно желание: чтобы настала ночь и я могла погулять по Манхэттену. Как только становится меньше туристов, я зажигаю огоньки в ее короне, факел и делаю тысячу других дел, которые ждут меня с давних пор. Затем проверяю, уснула ли она, — и я свободна. И тогда я иду сюда.

— Она тебя отпускает?

— Можно сказать и так. Знаешь, ты очень умная девочка.

— Моя бабушка говорит то же самое. И добавляет, что я пошла в нее. Я тоже на это надеюсь. Бабушка в самом деле очень умная. Чем-то она похожа на тебя.

Они продолжили прогулку. Сара шла вдоль изгороди, краем глаза поглядывая на темные деревья Центрального парка, которые заполняли ее воображение причудливыми и загадочными образами.

— Кстати, — проговорила мисс Лунатик, — а твоя бабушка не будет беспокоиться?

— Нет, конечно. Я позвонила ей перед выходом из дома, и она знает, что я решила немного развлечься и погулять по Центральному парку. Она очень любит этот район. Она сказала, что мне очень повезло, и попросила все получше разглядеть и запомнить, а потом рассказать ей. Она меня ждет и не ложится спать. Читает, наверное, какой-нибудь детектив. Она совсем не боится парков, то и дело гуляет в своем парке в Морнингсайде, хотя про него ходят ужасные слухи. Кстати, не знаешь, поймали Вампира из Бронкса или нет?

— До вчерашнего дня, по крайней мере, не поймали. Надо было спросить об этом комиссара О’Коннора… Послушай-ка, Сара: а что будет, когда вернется миссис Тейлор?

— Ничего страшного. Я оставила ей записку, в которой написала, что бабушка зашла за мной и я останусь ночевать у нее. Миссис Тейлор придет поздно, потому что они пошли в кино, а потом Род поедет к кузинам. Если она испугается, что я ее обманула, и позвонит в Морнингсайд, бабушка скажет ей то же самое, потому что она всегда со мной заодно. Миссис Тейлор всегда думает, что я ей вру. Конечно, ей это не понравится, но мне все равно. Не очень-то меня интересует миссис Тейлор. Она ужасная зануда.

— Отличное алиби, — улыбнулась мисс Лунатик.

— Ага, — ответила Сара. — Когда я вырасту, я буду писать мистические романы. Этот вечер меня очень вдохновляет.

Дальше они шли молча. Изредка попадались пешеходы, которые проходили мимо них по тротуару. Одни вели на поводке собак, другие бежали трусцой. Спортивные костюмы, трикотажные повязки на головах.

— Мадам Бартольди, — обратилась Сара к мисс Лунатик.

— Слушаю тебя, детка.

— А как тебе удается незаметно покидать статую и выходить на Манхэттен?

Катившаяся между ними по тротуару коляска затормозила. Мисс Лунатик огляделась. Никого не было видно.

— Это секрет, — ответила она. — Я его еще ни разу никому не рассказывала.

— Но ведь мне ты все расскажешь, правда? — спросила Сара в полной уверенности, что услышит «да».

Мисс Лунатик протянула правую руку, их пальцы встретились над корзинкой с клубничным тортом и тихо пожали друг друга.

— Клянусь тебе, — произнесла девочка очень серьезно, — что бы ни случилось, даже если меня убьют, я никогда никому этого не скажу, даже бабушке… Даже моему жениху, когда я влюблюсь.

— Жениху ни в коем случае, детка. Мужчины такие болтливые.

— Договорились: никому. У тебя есть английская булавка? Сейчас я тебе объясню, для чего она мне понадобилась.

— Одно утешение — хоть кто-то меня развлекает, — сказала мисс Лунатик, отыскивая в кармане булавку. — Всю жизнь я только и делаю, что развлекаю других. В конце концов это приедается. Вот, держи. К счастью, булавка нашлась. Непонятно, с какой стати их называют английскими.

Она достала небольшую булавку и протянула Саре. Та открыла ее и решительно вонзила в подушечку указательного пальца. Из ранки мгновенно выступила кровь.

— Теперь твоя очередь, — сказала Сара, возвращая булавку мисс Лунатик.

— У меня кровь не потечет, даже если воткнуть булавку в сонную артерию. Впрочем, подожди: попробую сосредоточиться.

Она протянула левую руку над коляской, и Сара увидела, как рука перестала дрожать. Исчезли узелки и шишки, уродовавшие старые пальцы. В правой руке, которая тоже помолодела, появилась булавка и вонзилась в палец левой.