Вообще, каждая из сестёр была в восторге от того, что видела наверху в первый раз, – всё было для них ново и поэтому нравилось; но, получив, как взрослые девушки, позволение плавать повсюду, они скоро пресытились этими прогулками и через месяц стали говорить, что везде хорошо, а дома, на дне, лучше.
Часто по вечерам все пять сестёр, взявшись за руки, подымались на поверхность; у всех были чудеснейшие голоса, каких не бывает у людей на земле, и вот, когда начиналась буря и они видели, что корабль обречён на гибель, они подплывали к нему и нежными голосами пели о чудесах подводного царства и уговаривали моряков не бояться опуститься на дно; но моряки не могли разобрать слов – им казалось, что это просто шумят волны, да им всё равно и не удалось бы увидать на дне никаких чудес – если корабль погибал, люди тонули и опускались ко дворцу морского царя уже мёртвыми.
Младшая же русалочка, когда сестры её всплывали рука об руку на поверхность моря, оставалась одна-одинёшенька и смотрела им вслед, готовая заплакать, но русалки не умеют плакать, и от этого ей было ещё тяжелей.
– Ах, когда же мне будет пятнадцать лет? – говорила она. – Я знаю, что очень полюблю и тот мир, и людей, которые там живут!
Наконец и ей исполнилось пятнадцать лет.
– Ну вот, вырастили и тебя! – сказала бабушка, вдовствующая королева. – Поди сюда, надо и тебя принарядить, как других сестёр!
И она надела русалочке на голову венок из белых лилий – каждый лепесток был половинкой жемчужины, – потом, для обозначения высокого сана принцессы, приказала прицепиться к её хвосту восьми устрицам.
– Ой, как больно! – воскликнула русалочка.
– Ради красоты и потерпеть не грех! – сказала старуха.
Ах, с каким удовольствием скинула бы с себя русалочка все эти уборы и тяжёлый венок – красные цветы из её садика шли ей куда больше, – но она не посмела!
– Прощайте! – сказала она и легко и плавно, точно пузырёк воздуха, поднялась на поверхность.
Солнце только что село, но облака ещё сияли пурпуром и золотом, тогда как в красноватом небе уже зажигались ясные вечерние звёзды; воздух был мягок и свеж, а море – как зеркало. Неподалёку от того места, где вынырнула русалочка, стоял трёхмачтовый корабль всего лишь с одним поднятым парусом – не было ведь ни малейшего ветерка; на вантах и реях сидели матросы, с палубы неслись звуки музыки и песен; когда же совсем стемнело, корабль осветился сотнями разноцветных фонариков: казалось, что в воздухе замелькали флаги всех наций. Русалочка подплыла к самым окнам каюты, и, когда волны слегка приподымали её, она могла заглянуть в каюту. Там было множество разодетых людей, но лучше всех был молодой принц с большими чёрными глазами. Ему, наверное, было не больше шестнадцати лет; в тот день праздновалось его рождение, оттого на корабле и шло такое веселье. Матросы плясали на палубе, а когда вышел туда молодой принц, кверху взвились сотни ракет, и стало светло, как днём, так что русалочка совсем перепугалась и нырнула в воду, но скоро опять высунула голову, и ей показалось, что все звёзды с небес попадали к ней в море. Никогда ещё не видела она такой огненной потехи: большие солнца вертелись колесом, огромные огненные рыбы били в воздухе хвостами, и всё это отражалось в тихой, ясной воде. На самом корабле было так светло, что можно было различить каждую верёвку, а людей и подавно. Ах, как хорош был молодой принц! Он пожимал людям руки, улыбался и смеялся, а музыка всё гремела и гремела в тишине ясной ночи.
Становилось уже поздно, но русалочка глаз не могла оторвать от корабля и от красавца принца. Разноцветные огоньки потухли, ракеты больше не взлетали в воздух, не слышалось и пушечных выстрелов, зато загудело и застонало само море. Русалочка качалась на волнах рядом с кораблём и всё заглядывала в каюту, а корабль стал набирать скорость, паруса развёртывались один за другим, ветер крепчал, волны всё нарастали, облака спустились, и где-то вдали засверкала молния. Начиналась буря! Матросы принялись убирать паруса; огромный корабль страшно качало, а ветер так и бросал его из стороны в сторону; вокруг корабля вздымались высокие валы, словно чёрные горы, грозившие сомкнуться над мачтами корабля, но он нырял между водяными стенами, как лебедь, и снова взлетал на гребни волн.
Русалочку буря только забавляла, а морякам приходилось туго. Корабль стонал и скрипел, толстые доски трещали, волны перекатывались через палубу; грот-мачта переломилась, как тростинка, корабль опрокинулся набок, и вода хлынула в трюм. Тут русалочка поняла опасность – ей и самой приходилось остерегаться брёвен и обломков, носившихся по волнам. На минуту сделалось вокруг так темно, что хоть глаз выколи; но вот опять блеснула молния, и русалочка вновь увидела на корабле людей: каждый спасался, как умел. Русалочка отыскала глазами принца и, когда корабль пошёл ко дну, увидела, что принц погрузился в воду.
Сначала русалочка очень обрадовалась тому, что он попадёт теперь к ним на дно, но потом вспомнила, что люди не могут жить в воде и что он может приплыть во дворец её отца только мёртвым. Нет, нет, он не должен умереть! И она поплыла между брёвнами и досками, совсем забывая, что они в любую минуту могут её раздавить. Приходилось то нырять в самую глубину, то взлетать кверху вместе с волнами; но вот, наконец, она настигла принца, который уже почти совсем выбился из сил и не мог больше плыть по бурному морю: руки и ноги отказались ему служить, а прелестные глаза закрылись; он умер бы, не явись ему на помощь русалочка. Она приподняла над водой его голову и предоставила волнам нести их обоих куда угодно.
К утру непогода стихла; от корабля не осталось и щепки; солнце опять засияло над водой, и его яркие лучи как будто вернули щекам принца их живую окраску, но глаза его все ещё не открывались.
Русалочка откинула со лба принца волосы и поцеловала его в высокий, красивый лоб; ей показалось, что принц похож на мраморного мальчика, который стоит у неё в саду; она поцеловала его ещё раз и пожелала, чтобы он остался жив.
Наконец она завидела твёрдую землю и высокие, уходящие в небо горы, на вершинах которых, точно стаи лебедей, белели снега. У самого берега зеленела чудная роща, а над ней высилась то ли церковь, то ли монастырь – она не знала толком, что это. В роще росли апельсинные и лимонные деревья, а у ворот здания – высокие пальмы. У входа в тихую, но глубокую бухту стоял утёс, возле которого море намыло мелкий белый песок; вот сюда-то и приплыла русалочка и положила принца на берег, позаботившись о том, чтобы голова его лежала повыше и на самом солнце.
В это время в высоком белом доме зазвонили в колокола, и в сад высыпала целая толпа молодых девушек. Русалочка отплыла подальше, за большие камни, которые торчали из воды, покрыла себе волосы и грудь морской пеной – теперь никто не различил бы в этой пене её лица – и стала ждать: не придёт ли кто на помощь бедному принцу?
Ждать пришлось недолго: к принцу подошла одна из молодых девушек и сначала очень испугалась, но тут же собралась с духом и позвала на помощь людей. Затем русалочка увидела, что принц ожил и улыбнулся всем, кто был возле него. А ей он не улыбнулся, он даже не знал, что она спасла ему жизнь! Грустно стало русалочке, и, когда принца увели в большое белое здание, она печально нырнула в воду и уплыла домой.
И прежде она была тихой и задумчивой, теперь же стала ещё тише, ещё задумчивее. Сёстры спрашивали её, что она видела в первый раз на поверхности моря, но она ничего им не рассказала.
Часто и вечером, и утром приплывала она к тому месту, где оставила принца, видела, как созревали в садах плоды, как их потом собирали, видела, как стоял снег на высоких горах, но принца так больше и не видела – и возвращалась домой с каждым разом всё печальнее и печальнее. Единственной отрадой было для неё сидеть в своём садике, обвивая руками красивую мраморную статую, похожую на принца, но за цветами она больше не ухаживала: они росли, как хотели, по тропинкам и на дорожках, переплелись своими стеблями и листьями с ветвями дерева, и в садике стало совсем темно.
Наконец она не выдержала и рассказала обо всём одной из своих сестер; за ней секрет узнали и все остальные сёстры, но больше никто, кроме разве ещё двух-трёх русалок, ну а те никому не сказали, разве уж самым близким подругам. Одна из них, оказывается, тоже знала принца, видела праздник на корабле и даже могла сказать, где находится королевство принца.
– Поплыли вместе, сестрица! – сказали русалочке сёстры и рука об руку поднялись на поверхность моря близ того места, где стоял дворец принца.
Дворец был из светло-жёлтого блестящего камня, с большими мраморными лестницами; одна из них спускалась прямо в море. Великолепные вызолоченные купола высились над крышей, а в нишах, между колоннами, окружавшими всё здание, стояли мраморные статуи, совсем как живые люди. Сквозь высокие зеркальные окна виднелись роскошные покои: всюду висели дорогие шёлковые занавеси, были разостланы ковры, а стены украшены большими картинами. Загляденье, да и только! Посреди самой просторной залы журчал большой фонтан; струи воды били высоко-высоко, под самый стеклянный купол потолка, через который на воду и на диковинные растения, росшие в широком бассейне, лились лучи солнца.