Муми-тролль всё ещё надеялся, но уже не так истово, без укоризны и чуть-чуть устало.

Однажды фрёкен Снорк заговорила об этом за обеденным столом.

— Почему Снусмумрик так запаздывает в этом году? — спросила она.

— А что? Он, может, и вовсе не придёт, — сказала дочь Мимлы.

— Его, должно быть, съела Морра! — крикнула крошка Ми. — А может, он провалился в какую-нибудь дыру и расплющился в лепёшку!

— Тсс… — поспешно сказала Муми-мама. — Уж Снусмумрик-то всегда сумеет выкарабкаться из беды.

«Ну а вдруг? — думал Муми-тролль, шагая вдоль по берегу речки. — Ведь есть же на свете и морры, и полицейские. А также пропасти, куда можно свалиться. Можно замёрзнуть насмерть и взлететь на воздух, упасть в море и подавиться костью, и бог знает что ещё. Большой мир полон опасностей. Там нет у тебя знакомых, которые знают, что ты любишь, чего боишься. И вот теперь Снусмумрик блуждает там в своей старой зелёной шляпе… А ещё там есть сторож в парке, его заклятый враг. Опасный, опасный враг…»

Муми-тролль остановился у моста и с мрачным видом уставился на воду. И тут чья-то лапа легонько тронула его за плечо. Муми-тролль подскочил и обернулся.

— А, это ты, — сказал он.

— Мне так скучно, — сказала фрёкен Снорк, умоляюще глядя на него из-под чёлки.

На голове поверх ушей у неё был венок из фиалок; всё утро она проскучала. Муми-тролль хмыкнул приветливо и несколько рассеянно.

— Не поиграть ли нам? — спросила фрёкен Снорк. — Не поиграть ли нам в ту игру, где я несравненная красавица и ты похищаешь меня?

— Я что-то не в настроении, — ответил Муми-тролль.

У фрёкен Снорк поникли уши, тогда он поспешно потёрся носом об её нос и сказал:

— В такую игру, где ты становишься несравненной красавицей, играть излишне, потому что ты и так несравненная красавица. Давай я похищу тебя завтра.

Июньский день проскользнул, настали сумерки. Но жара не спадала.

Горячий сухой воздух был полон кружащихся хлопьев сажи, и вся Муми-семья приуныла, притихла, утратила свою обычную общительность. В конце концов Муми-мама надумала уложить всех спать в саду. Она постелила всем в приятных местечках тут и там и у каждого спального места поставила лампу, чтобы никто не чувствовал себя в одиночестве.

Муми-тролль и фрёкен Снорк свернулись калачиком под кустами жасмина. Но сон не приходил.

Это была необычная ночь, тихая какой-то жуткой тишиной.

— Ах, как жарко, — жалобным голосом промолвила фрёкен Снорк. — Я всё ворочаюсь, ворочаюсь с боку на бок, так что простыня становится какой-то неприятной и в голову лезут печальные мысли!

— И со мной то же самое, — ответил Муми-тролль.

Он сел и выглянул в сад. Все остальные, казалось, спали, и лампы спокойно горели у их постелей.

Внезапно жасминовые кусты сильно встряхнуло.

— Видел? — спросила фрёкен Снорк.

— Ничего, они снова успокоились, — сказал Муми-тролль.

И в этот самый момент лампа опрокинулась на траву, цветы вздрогнули, а по земле медленно поползла узкая трещина. Она ползла, ползла и наконец исчезла под матрацем. Потом стала шире. В неё посыпались земля и песок, а зубная щётка Муми-тролля вдруг скользнула прямо в чёрные недра земли.

— Щётка была совсем новая! — воскликнул Муми-тролль. — Синяя. Ты видишь её?

Он сунулся носом к трещине и поглядел.

И тут трещина с лёгким толчком сомкнулась.

— Щётка была совсем новая! — озадаченно повторил Муми-тролль. — Синяя.

— Ты лучше подумай о том, что было бы, если б тебе прищемило хвост! — утешила его фрёкен Снорк. — Тебе пришлось бы просидеть здесь до конца своих дней.

Муми-тролль аж подскочил.

— Пошли, — сказал он. — Уляжемся на веранде.

Перед домом стоял Муми-папа и принюхивался. В саду беспокойно шумело, взлетали стаи птиц, чьи-то крошечные ножки торопились уйти прочь по траве.

Крошка Ми высунула голову из подсолнухов у крыльца и весело крикнула:

— Ну, сейчас начнётся!

Внезапно где-то в недрах земли, под самыми их ногами, глухо пророкотало. Было слышно, как попадали кастрюли на кухне.

— Что, уже пора завтракать? — впросонках крикнула Муми-мама. — Что это?

— Ничего, дорогая, — ответил Муми-папа. — Это просто шевелится огнедышащая гора. (Подумать только, сколько пресс-папье из лавы…)

Тут проснулась и дочь Мимлы. Все вместе стояли они возле перил на веранде и смотрели.

— А где она, эта гора? — спросил Муми-тролль.

— На маленьком острове, — ответил Муми-папа. — На маленьком чёрном острове, где ничего не растёт.

— Ты не думаешь, что она хоть чуть-чуточку опасна? — прошептал Муми-тролль и сунул свою лапу в лапу папы.

— Ну ещё бы! — радостно ответил Муми-папа. — Конечно, она немножко опасна.

Муми-тролль восхищённо кивнул.

И тут они услышали гул.

Он надвигался издали с моря, поначалу каким-то неясным бормотанием, а потом перешёл во всё возрастающий грохот.

А затем в светлой ночи они увидели, как что-то чудовищно огромное вознеслось над верхушками леса, и это что-то росло и росло, отороченное белой шипящей каймой по самому верху.

— Теперь, я полагаю, лучше перейти в гостиную, — сказала Муми-мама.

И не успели они перетащить свои хвосты через порог, как речная волна с шипением накрыла Муми-дом и всё вокруг погрузилось в кромешный мрак. Дом чуть-чуть покачнулся, но не потерял равновесия, ибо это был очень хороший дом. Потом мало-помалу мебель пустилась вплавь по гостиной. Всей семьёй они поднялись на верхний этаж, уселись и стали ждать конца непогоды.

Такого ненастья не бывало со дней моей юности, радостно возвестил Муми-папа и зажёг свет.

Ночь была полна тревоги, за стенами снаружи потрескивало и поскрипывало, тяжёлые водяные валы вздымались к самым ставням.

Муми-мама с рассеянным видом села в кресло-качалку и начала раскачиваться.

— Это конец света? — с любопытством спросила крошка Ми.

— Не иначе, — сказала дочь Мимлы. — Побудь паинькой, если успеешь, ведь все мы, похоже, очень скоро окажемся на небесах.

— На небесах? — переспросила крошка Ми. — Неужто нам суждено попасть на небеса?

Тут что-то тяжёлое ударилось о стену дома, свет мигнул.

— Мама, — прошептал Муми-тролль.

— Да, мой родной? — отозвалась Муми-мама.

— Я забыл кораблик из коры в окнище.

— Он непременно отыщется завтра, — сказала Муми-мама. Она вдруг перестала раскачиваться и воскликнула. — Как же это могло со мной случиться!

— Что? — вздрогнув, спросила фрёкен Снорк.

— Ялик, сказала Муми-мама. — Я забыла про ялик. У меня всё время было такое ощущение, что я забыла что-то очень важное.

— Он там, наверху, возле вьюшки, — возгласил Муми-папа.

Он без конца бегал в гостиную измерять уровень воды. Все смотрели на лестницу, ведущую в гостиную, и гадали, что не намокло.

— Гамак взяли? — вдруг спросил Муми-папа.

Взять гамак никому не пришло в голову.

— Это хорошо, — сказал Муми-папа. — Гамак был кошмарного цвета.

Плеск воды вокруг дома нагонял сонливость, и все члены семьи один за другим сворачивались калачиком на полу и засыпали. Но прежде чем потушить свет, Муми-папа поставил будильник на семь.

Ибо ему было до чёртиков любопытно, что же произошло там снаружи.

Наконец вернулось утро.

Оно разгоралось узкой полоской, которая долго искала ощупью горизонт, прежде чем осмелилась подняться выше.

Погода стояла ясная и тихая.

Однако волны плескались возбуждённо и беспорядочно у новых берегов, которые никогда раньше не видели моря. Огнедышащая гора, которая всё перевернула вверх дном, успокоилась. Она устало вздыхала и лишь время от времени попыхивала в небо пеплом.

В семь часов зазвонил будильник.

Муми-семейство разом проснулось и ринулось к окну. Крошку Ми подняли на подоконник, и дочь Мимлы держала её в подоле, чтобы она не вывалилась. Весь мир преобразился.

Не стало ни жасмина, ни сирени, не стало ни моста, ни самой реки.

Лишь часть крыши дровяного сарая торчала из бурлящей воды. На ней, уцепившись за конёк, сидела немногочисленная, дрожащая от холода компания всякого лесного народца.

Все деревья вздымались прямо из воды, а горные цепи вокруг Муми-дола разъединились на россыпь островов.

— Мне больше нравилось, как было прежде, — сказала Муми-мама и, припудрившись, взглянула на солнце, которое выбиралось наверх из всего этого запустения, красное и огромное, словно луна в конце лета.

— И никакого тебе утреннего кофе, — констатировал Муми-папа.

Муми-мама посмотрела в сторону лестницы, ведущей в гостиную; лестница уходила в беспокойно плескавшуюся воду. Муми-мама подумала о своей кухне, представила себе обегавшую плиту закраину, где стояла банка с кофе, и попыталась вспомнить, не забыла ли она завернуть крышку. Она вздохнула.