Когда постепенно подросли его братья, жизнь Куно сделалась еще печальнее. Близнецам посчастливилось на первой поездке верхом не упасть с лошади, и Цоллерн-Злая непогода считал их поэтому разумными и дельными парнями, любил исключительно их, каждый день выезжал с ними и научил их всему, что знал сам. Но немногому хорошему научились они таким образом, – читать и писать он и сам не умел, и оба его превосходных сына также не должны были терять за этим занятием время; зато уже на десятом году умели они ругаться так же отвратительно, как отец, со всеми затевали ссоры, друг с другом жили, как собака с кошкой, и мирились, чтобы сообща учинить какую-нибудь злую шутку над Куно.

Их мать это ничуть не огорчало, она считала, что мальчикам для здоровья полезно драться. Когда раз один слуга сообщил об этом графу, тот, правда, возразил: «Вздор, без тебя знаю», но все же решил в будущем придумать какое-нибудь средство, чтобы сыновья его не убили друг друга. Ибо он никак не мог забыть угрозы госпожи Фельдгеймер, – которую в глубине души считал самой настоящей ведьмой, – «Ну что ж, увидим, что из вашего наследства будет стоить гульден с оленем».

Однажды, когда он охотился в окрестностях замка, ему попались на глаза две горы, словно созданных для того, чтобы построить на них замки, и он тотчас порешил это сделать. На одной горе он выстроил замок Шальксберг, названный так в честь младшего из близнецов, который давно уже за свои злые проделки был прозван «маленьким Шальком», то есть плутом; другой же замок, построенный им, должен был сначала называться Хиршгульденберг, то есть замок гульдена с оленем, – это он придумал в насмешку над ведьмой, считавшей, что все его наследие не стоит гульдена. Но потом за замком осталось более простое название Хиршберг, и так называются обе горы и по сию пору, и путешествующий по Альбу может видеть их.

Цоллерн-Злая непогода намеревался сначала оставить по завещанию своему старшему сыну Цоллерн, маленькому Шальку – Шальксберг, а третьему – Хиршберг. Но жена его не знала покоя, пока он не отменил своего первоначального решения. «Глупый Куно, – так называла она бедного мальчика, потому что он не был таким диким и необузданным, как ее сыновья, – глупый Куно и без того достаточно богат благодаря тому, что он наследовал от матери, неужели же он получит еще и прекрасный богатый Цоллерн? А у моих сыновей ничего не будет, кроме крепостей, окруженных только лесом».

Напрасно доказывал ей граф, что несправедливо было бы лишать Куно его права первородства, – она плакала и ссорилась с ним до тех пор, пока Злая непогода, который обычно никому не подчинялся, не уступил ей, домашнего мира ради, и не отказал в завещании маленькому Шальку – Шальксберг, Вольфу, старшему из близнецов – Цоллерн, а Куно – Хиршберг с городком Баллинген. Едва сделав эти распоряжения, он тяжко заболел. Врачу, который ему сказал, что он умрет, отвечал: «Без вас знаю», а замковому капеллану, который хотел напутствовать его и подготовить к христианской кончине, возразил: «Вздор!», продолжал браниться и бесноваться и умер, как и жил, грубым и нераскаянным грешником.

Тело его не было еще предано погребению, как появилась графиня с завещанием и насмешливо предложила Куно, пасынку, доказать теперь свою ученость и самому прочесть, что сказано в завещании, а именно, что в Цоллерне ему больше нечего делать; и радовалась со своими сыновьями богатству и замкам, отторгнутым ею у него, у первенца.

Куно без ропота подчинился воле усопшего, но со слезами простился с замком, где родился, где была похоронена его дорогая матушка, где жил добрый капеллан, а поблизости – единственная его старая приятельница, госпожа Фельдгеймер. Замок Хиршберг хотя и был красивым, величественным зданием, все же там было слишком одиноко и пустынно, и Куно чуть не заболел от тоски по Гогенцоллерну.

Графиня и близнецы, которым исполнилось теперь по восемнадцати лет, сидели как-то вечером на вышке замка и глядели вниз в долину; и вот увидали они статного рыцаря, въезжавшего на коне в гору, за ним следовали великолепные носилки, несомые двумя мулами, и множество слуг. Они долго недоумевали, кто бы это мог быть, и наконец маленький Шальк воскликнул:

– Да ведь это не кто иной, как господин наш брат из Хиршберга!

– Как? Глупый Куно? – удивленно сказала графиня. – Верно, он хочет оказать нам честь и пригласить нас к себе; и прелестные носилки он захватил с собой, чтобы я могла отправиться в них в Хиршберг. Не ожидала я такой обходительности и знания света от господина моего сына, глупого Куно. Но – вежливость за вежливость: давайте спустимся к воротам замка, чтобы встретить его. А вы сделайте приветливые лица, может, он подарит нам что-нибудь в Хиршберге – тебе лошадь, а тебе панцирь, а мне уж давно хочется иметь драгоценности его матери.

– Я не хочу принимать подарков от глупого Куно, – отвечал Вольф, – и ласкового лица я тоже делать не стану. Но я ничего не имел бы против, чтобы он поскорее последовал за нашим покойным батюшкой, тогда бы нам достался Хиршберг и все остальное, а драгоценности мы уступили бы вам, маменька, за сходную цену.

– Ах ты свинья! – заволновалась мать. – Мне покупать у вас драгоценности? Так вот награда за то, что я выхлопотала вам Цоллерн! Маленький Шальк, ведь правда я получу эти драгоценности даром?

– Даром бывает только смерть, госпожа наша маменька! – возразил, смеясь, сынок.

– И если правда, что драгоценности эти стоят не меньше любого замка, не будем же мы так глупы, что повесим их вам на шею. Как только Куно закроет глаза навеки, мы съездим вниз, произведем раздел, и я продам свою часть драгоценностей. Если вы дадите мне больше ростовщика, маменька, я уступлю их вам.

Разговаривая таким образом, они дошли до ворот замка, и графиня с трудом принудила себя подавить досаду на слова сыновей, так как в это время граф Куно въезжал на подъемный мост. Увидав мачеху и братьев, он тотчас остановил коня, спешился и вежливо им поклонился. Хотя они и причинили ему много зла, он все же твердо помнил, что они ему братья и что эту злую женщину любил его отец.

– Ах, как это мило со стороны нашего сына, что он навестил нас, – сказала сладким голосом и с благосклонной улыбкой графиня. – Как дела в Хиршберге? Прижились ли вы там? Я вижу, вы завели себе и носилки, и притом такие нарядные, что сама королева не постыдилась бы их. Верно, и хозяйка им скоро найдется и будет разъезжать в них по всей стране.

– Об этом я пока еще не думал, уважаемая матушка! – возразил Куно, – а потому, чтоб не было так скучно, хочу звать к себе гостей. Вот я и приехал сюда с носилками.

– Ах, вы очень любезны и заботливы, – прервала его дама, раскланиваясь и улыбаясь.

– Ехать верхом ему было бы, пожалуй, трудно, – как ни в чем не бывало продолжал Куно. – Я говорю о патере Иозефе, капеллане. Я хочу взять его к себе; он был моим учителем, и мы с ним так и условились, когда я покидал Цоллерн. А на обратном пути, под горой, я прихвачу и госпожу Фельдгеймер. Боже мой! – она стала совсем дряхлой старушкой, а когда-то, когда я с покойным отцом в первый раз поехал верхом, она спасла мне жизнь. В Хиршберге у меня достаточно комнат, там пусть и умрет. – Сказав это, он пересек двор, чтобы позвать с собой отца капеллана.

Юнкер Вольф с досады прикусил губы, графиня пожелтела от злости, а маленький Шальк расхохотался.

– Что дадите вы мне за клячу, которую он подарит мне? – сказал он. – Братец Вольф, отдай мне за нее панцирь, полученный тобой в подарок! Ха-ха-ха! Он берет к себе патера и старую ведьму. Отличная парочка! По утрам он сможет брать уроки греческого у капеллана, а после обеда учиться колдовству у госпожи Фельдгеймер. Ну и штуки выкидывает глупый Куно!

– Он подлый человек! – воскликнула графиня. – Тут не над чем смеяться, маленький Шальк! Это позор для всего семейства, и мне заранее стыдно перед соседями, что граф фон-Цоллерн приезжал за старой ведьмой и увез ее к себе в великолепных носилках и на мулах. Это у него от матери, – она тоже вечно возилась с больными и со всякой сволочью. Отец перевернулся бы в гробу, если б узнал об этом.

– Да, – добавил маленький Шальк, – отец и в могиле сказал бы: «Без вас знаю, вздор!»

– В самом деле. Вот он идет со стариком и не стыдится вести его под руку! – возмущенно воскликнула графиня. – Пойдемте, я не хочу с ним больше встречаться.

Они удалились, а Куно проводил своего старого учителя до моста и помог ему сесть в носилки. Внизу же, у подножья горы, он остановился перед хижиной госпожи Фельдгеймер и застал ее совсем готовой к отъезду, с узлом склянок, горшочков и снадобий и другою утварью, а также и с самшитовой палочкой.

Впрочем, вышло совсем не так, как это представлялось злобному уму графини фон-Цоллерн. Никого из соседей не удивил поступок рыцаря Куно; нашли прекрасным и достойным похвалы, что он захотел скрасить последние дни госпожи Фельдгеймер; а в том, что он взял к себе патера Иозефа, видели проявление благочестия. Единственные недовольные им и поносившие его были его братья и графиня, но только во вред себе: неестественные отношения родных братьев возбудили всеобщее негодование, и, как бы в отместку им, прошел слух, что они дурно живут с матерью, в постоянной с ней вражде, и что всегда стараются поступать наперекор друг другу. Граф Куно фон-Цоллерн-Хиршберг делал неоднократные попытки примирить с собой братьев. Он не мог выносить, что они, часто проезжая мимо его крепости, никогда не заговаривали с ним, а когда встречались с ним в поле или в лесу, приветствовали его холоднее, чем незнакомца. Но все его попытки ни к чему не привели, и они над ним же еще подсмеивались. Однажды ему пришло в голову еще одно средство, которое могло бы, как он предполагал, привлечь к нему их сердца, ибо он знал их скупость и жадность. Почти посередине их владений находился пруд, принадлежавший, однако, к участку Куно. В этом пруду водились щуки и карпы, славившиеся по всей округе, и, к великой досаде братьев, любивших удить, отец забыл приписать этот пруд к их участкам. Они были слишком горды, чтобы без ведома брата удить там, и в то же время не хотели просить у него разрешения.