Пройдет зима. Вновь наступит весна. Потеплеет. На ветке яблони вновь покажется коричневый бугорок. Выглянет зелененький Листик.

Но то будет уже другой, новый Листик – новая Жизнь и новая Сказка.

Почувствовав нежное прикосновение чего-то тёплого и ласкового, я проснулся. Открыл глаза, щурясь от яркого света. Солнечный лучик плясал на моей постели. Огляделся – в комнате никого. Окликнул бабушку – никто не ответил.

Одевшись и радостно перепрыгивая с ноги на ногу, выбежал во двор. Солнышко больно слепило в глаза. Его золото мягко лилось на ступеньки, дом, деревья, травы и кусты. Пахло свежестью и цветами. В двух шагах от меня пышно распустил свои бархатные цветы розовый куст. Мне захотелось самую красивую розу сорвать для любимой бабушки. Я склонился над кустом… И вдруг перед глазами что-то сверкнуло. Я замер. Внимательно присмотрелся.

На одном из лепестков розы, переливаясь всеми цветами радуги, сверкал в солнечном блеске малюсенький прозрачный шарик. Всего один. Но весь мир вокруг него засиял жёлтыми, красными, синими, фиолетовыми лучами. Он был похож на живую жемчужинку. Хотел было дотронуться до неё, но побоялся нарушить её завораживающую красоту.

– Кто ты? – застыв на месте, тихо спросил я.

– Я – Капелька утренней росы. Друзья зовут меня Росинкой-Серебринкой, – ответила она, тесно прижавшись к листику. – А ты можешь называть меня просто – Росинкой.

– Что-то раньше я тебя тут не примечал.

– Вчера приходили мои сестрички-росинки. Такие же маленькие и разноцветные в лучах солнечного света.

– Но где, – не унимался я, – где была ты?

– Мой юный друг, мы – капельки-росинки приходим в этот чудесный мир только раз. Один, единственный. И ненадолго. Всего на несколько часов. И, как правило, летними ночами.

– Почему?

– Потому что воздух, нагретый жарким летним днём, ночью охлаждается. Лёгкие невидимые частички соединяются в маленькие шарики-росинки, которые под действием своего веса падают на землю.

– А для чего? – удивился я, не отрывая от неё глаз.

– Чтобы напоить в жару Землю и всё растущее на ней.

– А потом?

– Если повезёт, то капельки, которые не попали в землю, – продолжала Росинка, – утром увидят единственный раз в своей жизни настоящее чудо из чудес – утренний рассвет. И как за линией горизонта поднимается то, что мы видим единожды и чего так боимся – Солнце, большое, яркое, тёплое.

– Вы боитесь солнышка, – переспросил я, – но почему?

– Солнце – наша радость и наша погибель, – размеренно покачиваясь на листике, задумчиво отвечала она.

– Радость – потому что благодаря ему мы можем показать всем свою ослепительную красу. А горе – потому что Солнце дарит много тепла. Нам становится жарко, душно. Мы задыхаемся, постепенно таем, исчезая навсегда. У нас, – грустно и тихо продолжала Росинка, – короткий век на Земле. Быть может, самый короткий.

Сердце моё наполнилось жалостью и любовью к задрожавшей от моего дыхания Росинке.

Солнышко поднималось всё выше и выше. Нагретый воздух ласкал мне лицо и руки. Прикрывая ладошкой глаза, я попытался взглянуть на яркое Солнце и молил его продлить жизнь Росинке. Не успев всё сказать, я перевёл взгляд на Росинку. Меняя цвет, она медленно превращалась в прозрачную слёзку – слезинку, растекаясь по розовому листику. Я понял: она прощалась со мной навсегда.

Мне стало грустно, и я заплакал. Крупные слезинки катились по щекам. Одна из них упала на мою руку. Удивительно, но она была так похожа на Росинку, что у меня само собой вырвалось: «Росинка-Слезинка».

– Не уходи, – растерянно повторял я, обращаясь к синеватой Росинке, – не пропадай, прошу тебя. – Вот подружка твоя – слёзка.

– Не могу, мой дружочек, ведь от меня ничего не зависит. Просто так устроена наша жизнь. Я ухожу, но ты не печалься. Завтра, послезавтра и последующие дни будут выпадать мои росинки – сестринки. Не плачь. Мне больно от того, что ты плачешь. Все твои слёзки я забираю с собой. Пусть на твоём лице всегда играет счастливая улыбка.

Не отрываясь, я наблюдал, как Росинка, уменьшаясь в размерах, менялась на моих глазах, испарялась, а вскоре и вовсе исчезла.

Я вытер слёзы. Глянул на листик. Он был сухим и чистым. И я не мог понять, что это было – явь или всего лишь мои фантазии.

Срывать розу мне уже расхотелось, и я в смятении поспешил поделиться своими впечатлениями с бабушкой…

Прошло время. Я вырос на целый год и перестал плакать. Почти. Но, когда меня кто-то обидит, я вспоминаю волшебную Росинку-Слезинку и улыбаюсь. Уверен, что каждую улыбку, и эту тоже, мне дарит именно она – моя таинственная и ослепительная РОСИНКА – СЛЕЗИНКА.

Жили-были старик со старухой. И было у них три сына. Заболела старуха. Померла. Остался старик один. Занеможилось ему. Созвал сыновей и молвит:

– Чувствую, недолог мой век на земле. Скоро и я уйду за старухой. Но прежде хочу с вами попрощаться. Всю жизнь мы с мамой трудились для вас, чтоб жилось вам лучше нашего. И все, что накопили на своем веку, – теперь ваше.

– Вот тебе, мой дорогой первенец, чего бы хотелось больше всего? – обратился он к старшему.

– Хочу дом и все ваши сбережения.

– Хорошо. Забирай дом и получи все наши накопления.

– А ты, мой средненький, мой желанный, что скажешь?

– Мне нужен дом.

– Хорошо. Возьми наш второй дом.

– А тебе, мой младшенький, самый слабенький, чего больше всего хочется?

Заплакал младший:

– Ничего мне, тату[1], не надо. Одного хочу, чтобы были вы здоровы, жили долго-долго и всегда находились рядом со мной. А все остальное я заработаю своим трудом.

– Быть по-твоему. Я всегда буду рядом с тобой.

И, подняв убеленную сединой голову к небу, прошептал:

– Господи, благодарю Тебя за то, что не зря прожил я эту жизнь на земле.

Из уголков уставших, давно слезящихся глаз медленно покатились слезы. Подкосились больные ноги. И, приложив правую мозолистую руку к сердцу, старик неуклюже стал оседать. Бескровные губы еще что-то шептали, хватали воздух, но глаза, остекленев, уставились в одну точку. И только слезы, последние слезы, струйкой стекали по щекам.

– Тату, тату, – плакал младший, оставшись наедине с умирающим отцом, – но вы обещали, что всегда будете со мной. Как же мне жить без вас? Как пережить тяжелую утрату? Как? Как! Как?!

Похоронив отца и продав полученные в наследство дома, старшие братья укатили в поисках лучшей жизни, а младший, собрав свои скромные пожитки, отправился на маленький, заброшенный участок, где росли когда-то старые яблони, а теперь только пни торчали из-под земли. Там они с отцом лет десять назад построили маленькую сторожку, укрывающую их от непогоды. Покосившаяся и потрепанная ветрами она не могла уберечь от всех бед и несчастий. «Но всё же это – родная крыша, и, если подремонтировать маленько, то может и сгодится на первое время, – рассуждал он, оглядываясь на село, где осталось его счастливое время. – А там гляди, может, и новый дом построю, – ведь отец дал слово быть всегда рядом со мной».

Так, погруженный в планы и рассуждения, споря и соглашаясь сам с собой, не заметил, как очутился на заросшем сорняками поле.

– Вот оно – святое для моего сердца место, – мысленно произнес он и направился к сторожке. Там они дружной семьей отдыхали когда-то на крылечке, а сейчас покосившиеся окно и дверь грустно напоминали о прошлой счастливой жизни.

Смахнув паутину, он присел на прогнивший порог и горько заплакал. Вспомнил заботливые мамины руки, последние слова отца, и такая тоска запала в душу, что, казалось, только слезы и смогут смыть её. Подперев правой рукой щеку, просидел так, роясь в прошлом и строя планы на будущее, до вечера. А слезы всё текли по щекам, но скрывать их было не перед кем, да и сдерживать уже не было сил.

Ушло далеко за горизонт солнце. Сгустились сумерки. Живительной прохладой коснулась ночь. Очнувшись от горьких мыслей – печаль рубашку не даст, – он приподнялся, снял висячий замок, который никогда не закрывали на ключ, и осторожно вошел в… новую жизнь. «Терпи – и спасен будешь», – вспомнил он слова отца…

День за днем, об руку с трудностями и невзгодами, прошла весна. Каждый новый день он встречал и провожал со слезами. А после тяжелого трудового дня, присев отдохнуть на отремонтированное крылечко, строил планы на будущее. Он нес свой крест… И все чаще задумывался о последних словах своего отца. Что означали они?

Как-то под вечер, отдыхая после дневных забот и хлопот на своем любимом месте и с грустью вспоминая картины прошлой жизни, он, смахнув тяжелую мужскую слезу, заметил, что там, где упала слеза, что-то сверкнуло в лучах заходящего солнца. Поднял. «Не то камешек с перчинку, не то семечко», – мелькнуло в голове. Присмотрелся внимательно к месту, где оно лежало. Там – ещё парочка «не то семян, не то камешков», чуточку темнее и чуточку светлее первого. Интересно: что это? откуда? Неужели это – мои застывшие солоновато-горькие слезы? «Как из песчинки, попавшей в раковину мидии, так и у людей от боли рождается жемчужина. Сказано ведь: и перельются слезы в золото», – мысленно рассуждал он, держа в слегка дрожащих ладонях чудесную и непонятную находку. Не зная, куда деть, он аккуратно зарыл их в землю рядышком с крыльцом, заботливо огородив место сухими прошлогодними яблоневыми ветками – знак.