Удивился еж. Стал лапками потихоньку себя ощупывать, куда ни дотронется — везде колючки: и на голове, и на спине, и на боках, и на хвосту. Только на животе немного шерстки осталось.
Крепко задумался еж: «Что же это со мной такое приключилось? К худу это или к добру?».
Всю ночь, до самого утра, еж думал и только на утренней заре, когда в ближней станице третьи кочета прокричали, догадался, отчего у него вместо шерсти колючки выросли.
«А ведь это оттого, что я вчера сильно сердитым был. От моей злости вся шерсть на мне в колючки обратилась. А к худу или к добру это — скоро узнаю».
Рано утром выбрался еж из дупла. Идет по лесу, а навстречу ему хитрая лиса бежит. Еж, как увидел ее, в клубок свернулся и во все стороны колючки нащетинил.
Подбежала лиса, лапочкой его потихоньку тронула, другой раз тронула, третий раз хотела тронуть — лапочку больно наколола, хвостом закрутила и в лес поскорее убежала.
Идет еж дальше, а навстречу ему серый волк бежит. Еж тотчас в клубок свернулся и во все стороны колючки нащетинил. Подбежал серый волк, лапой его тронул, другой раз тронул, третий раз хотел тронуть, да лапу больно наколол, хвостом закрутил и в лес поскорее убежал.
Идет еж дальше, а навстречу ему сам косолапый мишка-медведь спешит. Хворост под ним за версту хрустит. Еж как увидел его, тотчас в клубок свернулся и во все стороны колючки нащетинил. Подошел к нему косолапый медведь, лапищей тронул, другой раз тронул, третий раз хотел тронуть, да лапу больно наколол, дурным голосом заревел и в лес поскорее убежал.
Побежал еж дальше. По лесу гуляет спокойно и думает: «Теперь и я сильным стал. Ни лиса, ни волк, ни медведь взять меня не могут, сами от меня в лес бегут. С моими колючками некого мне теперь бояться».
Гусь, утка и индюк
Возле Дона как-то раз собрались втроем: гусь лапчатый, утка-серогрудка и индюк надутый. Долго-долго болтали, все больше о своем житье-бытье. Переговорили обо всем и замолчали. Молчали, молчали — и молчать устали. Стало скучно им. Тогда гусь лапчатый и говорит утке-серогрудке:
— Давай, утка, поплывем на тот берег!
Дон — все знают — река очень широкая. Задумалась утка и отвечает гусю лапчатому:
— Нет, гусь, давай лучше не плавать далеко. Боюсь — устану я.
А индюк надутый стоит, ухмыляется да и говорит:
— Да тут и плыть нечего. Для хорошего пловца и простора никакого нет.
Гусь лапчатый хорошо плавал, поэтому удивился и подумал: «Стало быть, индюк — знаменитый пловец, если ему даже на такой большой реке простора нет».
Застыдилась утка индюка надутого, сошла в воду и поплыла, а за нею и гусь.
Плывут они, добрались до середины реки, оглянулись, а индюка с ними нет. Видят: стоит он на берегу и с места даже не двинулся. Начали они его кликать:
— Ты чего же, индюк надутый, не плывешь?
А он еще больше надулся, стал важный, хвост распустил, растопырился. Отвечает он:
— Я через такой ручеек и плавать не хочу. Я через него сто раз переплывал, да только не выкупался, а весь в грязь выпачкался. Ни плавать, ни нырять мне тут вовсе негде. Мне нужна такая река, чтобы во сто верст была шириною да три версты глубиною. Вот тогда я поплыву.
Удивились гусь лапчатый и утка-серогрудка, но поверили они индюку надутому, потому что гусь был простоват, а утка совсем глуповата. Всем стали они рассказывать об индюке надутом, что для него нет такой реки на свете, по какой он плавать бы мог. Для него нужны моря глубокие да океаны бездонные. А на деле индюк надутый воды боялся пуще, чем огня…