— Что-то не верится.
— А со мной разговаривать — верится? Дар-то передаётся по наследству. По мышиной линии — точно. А вот по человеческой… Можно сказать, что мы — фамильные мыши семьи Рукавишниковых. А Вы, Рукавишниковы — наши фамильные люди. Ты — мой фамильный Вася.
— М-да… — почесал затылок Вася.
Лиза повела ушами и взмахнула хвостом:
— Люди мышей не уважают, к сожалению. И ты, Вася, извини меня… ну, не лучший представитель человеческого рода. Столько лет не то, что меня — никого вокруг не слышал и не слушал. И не замечал.
— Да я…
— Ладно, Вася. Не всё потеряно! Услышал же ты меня сегодня! Значит, не утерян дар. Вот бы дедушка порадовался…
— Мой? — спросил Вася. — Мой дедушка?
— Нет, не твой. Мой! Твой бы дедушка, наверное, в ужас пришёл, глядя на то, во что его внук превратился. Неужели, Вася, у тебя совести нет?
Вася взлохматил волосы и сокрушённо произнёс:
— Эх! Есть у меня совесть! Есть! Утром, когда я просыпаюсь, она тоже просыпается, и начинает меня грызть. А как только опохмелюсь — так она… ну, сначала затихает… а после третьего полстакана совсем уходит. Вот я её и гоняю.
— Ты, Вася, поступаешь, как котяра неразумный… Жаль. За женой, за сыном — не скучаешь?
— Не напоминай… Как тебя?
— Лиза.
— Не напоминай, Лизавета. А то уже совесть мне всю душу изгрызла. Похмеляться пора.
— Не стоит, Вася. Неужто так ты слаб?
— У-у-у-у!!! — завыл Вася.
— Вместо того, чтоб похмеляться — пошёл бы, погулял с сыном. Сегодня суббота, он дома. В зоопарк бы его сводил. Мороженое бы ему купил. Учить тебя.
— Я бы пошёл, — сокрушался Вася. — У меня же денег нет. Ни копейки!
— А на что ты собирался похмеляться?
— Так товарищи… ты — мне, я — тебе.
— Товариши… Собутыльники! Нет, чтоб на ночь для мышей тарелочку поставить! Я уж про сыр не говорю! Хоть бы с хлебом! Не блокада же!
— Прости, — сказал Вася. — Прости, Лизавета…
Глава 4
— Ладно, — вздохнула Лиза. — Прапрадеда своего благодари. Сейчас.
Лиза ловко сползла со стула и исчезла в щели на полу. Вася ждал её, ждал…
Потом назвал сам себя «дураком» и пошёл похмеляться.
Часа через четыре, с трудом переставляя ноги, Вася возвратился домой. Когда он открыл дверь в свой подъезд, в нос ему ударил запах дихлофоса, или ещё какой-то гадости, чем обычно травят мышей и крыс.
Не смотря на то, что мозги Васи были затуманены алкоголем, он сразу же вспомнил про мышку, которая утром разговаривала с ним.
Сердце Васи заколотилось.
«Да это — всё дурь и ерунда» — сказал Вася сам себе.
«Нет, это правда!» — тут же ответил ему внутренний голос.
Пока Вася полз на второй этаж, он спорил со своим внутренним голосом.
«А если вдруг мышка уже отравлена?» — чуть не плакал внутренний голос.
«То же мне, беда! Мышка дохлая! Об этом и думать смешно!» — отвечал внутреннему голосу Вася.
«Часто ли ты видел фамильных мышей? Да ещё и говорящих?» — не унимался внутренний голос.
«Дурак ты, Вася. Заблудился… в трёх мышах…» — сказал Вася сам себе.
Тут внутренний голос с ним согласился. Чего уж!
Когда Вася открыл дверь в свою квартиру, его встретил Семён Петрович.
— С тебя двести рублей, — сказал он Васе, вместо «здравствуйте».
— За что? — не понял Вася.
— За отраву для мышей.
Вася схватился за сердце. Его худшие опасения подтвердились.
— А я что, просил их травить?
— Тебя, алкаша, самого надо, как этих мышей, — тихонько, чтоб Вася не слышал, прошептал Семён Петрович.
Хоть Семён Петрович и храбрился, но Вася был ростом в полтора раза больше него. И силушку богатырскую — ещё не всю пропил.
Из квартиры № 3 высунулась Лидочка.
— Он думает, что мы за него все услуги оплачивать будем, — сказала она. — А кто мне оплатит испорченный маникюр?
— Пора его, пьяницу, вообще из квартиры выселить! — не успокаивался Семён Петрович.
Когда рядом появлялась Лидочка, он чувствовал себя храбрее.
— Вот вызовем участкового в следующий раз, как пьяный заявится, — поддержала соседа Лидочка. — Учти, Васька! Я сама позвоню участковому!
Вася продвигался по коридору со странным выражением лица. Он молчал.
— Ладно, если надо, я за него внесу двести рублей, — учительница Нина Алексеевна, оказывается, находилась в кухне.
Она вышла из кухни с чайником в руке.
— Нечего цацкаться с алкашами, — не согласился с учительницей Семён Петрович. — Нечего за них платить.
— Здравствуйте, Василий Иванович, — поздоровалась с Васей Нина Алексеевна.
— Здравствуйте. Я отдам деньги… заработаю, и отдам…
— Свежо предание! — фыркнул Семён Петрович.
— Извините…
Вася отодвинул от своей двери маленького и толстенького Семёна Петровича, который едва доставал ему до плеча лысой макушкой.
— Извините… мне надо домой…
Вася вошёл к себе и быстро закрыл дверь своей комнаты. Для верности он даже запер её изнутри на замок.
Если бы кто-то через минуту посмотрел на Васю со стороны — точно подумал бы, что у Васи — крыша поехала.
Вася ползал на коленях по грязному полу своей квартиры и взывал:
— Лиза! Лизавета! Лизонька! Лизок! Лизуша! Елизавета! Елизаветушка! Откликнись, пожалуйста! Откликнись! Ты жива? Лиза! Лизочка!
Лиза не выходила.
— У-у-у… — просто завыл Вася. — Это я! Я виноват! Похмеляться пошёл! А тут… Лиза! У-у-у-у…
Глава 5
— Вася… — раздался слабый писк из угла. — Помогите…
— Лиза!
Из уголка комнаты, действительно, выползла Лиза. Она едва дышала. Лапки, слабенькие, как травинки, еле двигались.
— Вася…
Вася взял Лизу, и положил её на ладонь. Он бросился к окну и распахнул его. Свежий и холодный осенний воздух хлынул в комнату.
— Вася… половицу подними… там наши… погибают…
Вася аккуратно положил Лизу в вазочку, стоящую на подоконнике, и бросился в угол комнаты. Поддел шваброй и без жалости отодрал старую половицу. Потом кинулся к буфету, вытащил из него пару блюдец и налил в них воды из графина.
Аккуратно поставил блюдца на пол.
Пока он носился с блюдцами, из-под пола выползли штук двенадцать мышей разного возраста.
Недоверчиво поглядывая на Васю, они всё же подползли к блюдцам и начали пить воду.
— Вася, — позвала Лиза. — Я подышала. Опусти меня к нашим.
Вася опустил. Лиза подошла к щели в полу и вытащила на воздух ещё одного маленького мышонка.
Вася отёр пот со лба и упал на диван. Он и не заметил, как протрезвел. Если бы пару дней назад кто-то сказал ему, что он будет спасать мышей…
— Лиза, может, чего ещё надо? — спросил он.
— Неплохо бы сахару… песочку… — ответила Лиза.
— Сейчас!
Вася осторожно приоткрыл собственную дверь. В коридоре никого не было. Вася прикрыл дверь и отправился на кухню, за сахаром.
Сахарница у него, конечно, была. Но пустая. Вася рассматривал пустую сахарницу, и вспоминал, сколько уже дней она пустует. Дней, а, может, и недель…
«У Петровича позаимствовать, что ли?» — подумал Вася.
Оглянувшись, он взялся за ручку соседнего шкафчика. Шкафчик оказался заперт на замочек.
«Эх, Петрович!» — вздохнул про себя Вася.
К Лидочке он соваться не стал. Вышел из кухни и постучал во вторую квартиру.
— Да?! — послышался голос Нины Алексеевны.
«Слава Богу, дома!» — подумал Вася.
А вслух попросил:
— Нина Алексеевна, у вас сахарку не найдётся? Песочку?
Учительница открыла двери:
— Здравствуйте, Вася. Чайку решили попить?
— Да… Нет… Да… — промямлил Вася.
— Сейчас.
Нина Алексеевна высыпала из сахарницы пол стакана сахару и протянула Васе.
— Хватит?
— Да, — сказал Вася. — На всех…
— Сколько же вас? — удивилась Нина Алексеевна.
— Человек… штук двенадцать. Их…
— Вы здоровы, Вася? — спросила Нина Алексеевна.
— Нина Алексеевна, а вы как относитесь к мышам? — задал Вася встречный вопрос.
Нина Алексеевна всё так же вопросительно и чуть тревожно смотрела на Васю.
— Всё — Божья тварь, — наконец, заключила она.
Правда, Вася так и не понял, к кому относилась эта фраза — к мышам или к нему, Василию.
— Я… Я потом всё расскажу, — засуетился Вася. — Спасибо… мне пора… я спешу…
Нина Алексеевна покачала головой и закрыла дверь.
Глава 6
Маленький мышонок, которого Лиза сама вытащила из щели последним, так и не пришёл в себя. В скорбном молчании мыши возвращались обратно под пол. Одна за другой спускались они в щель, вслед за большой серой мышью, которая несла малыша на руках.…
— Можешь закрывать полы, — сказала Лиза на прощание. — Я вернусь позже. Жди, Вася. Спасибо тебе.
Вася приставил к полу вывернутую доску и слегка прихлопнул её ногой. Грустно было на сердце у Васи.