Попросил дэв Бототину:

– Скажи, как будем на волосяном мосту. (А сам думает: «Потянусь хорошенько, сброшу его».)

Бототина перешел мост и говорит:

– Вот мы на волосяном мосту.

Тянется дэв, дергает крышку, а Бототина бежит уж себе по гладкой земле.

Бежал, бежал Бототина – добежал до царя, поставил сундук и говорит:

– Дайте мне высокую, высокую лестницу.

Дали. Приставил Бототина лестницу к высоченной башне, влез на нее, поднял лестницу и говорит царю:

– Вот теперь открывайте сундук.

Открыли сундук, выскочил взбешенный дэв. Сначала царя сожрал, потом всех его царедворцев, Ищет он Бототину, а Бототина Сидит на верхушке башни и посмеивается. Смотрит дэв, злится.

– Как ты забрался туда, Бототина?

– А я собрал много-много сена, зажег, прыгнул туда, – так пламя меня и подбросило сюда.

Побежал дэв, тащит сено стогами, взгромоздил целую гору, зажег, прыгнул в огонь и сгорел.

А Бототина слез с башни, все царство ему досталось; привел он своих братьев, и зажили они все вместе счастливо.

Было то или не было – жил один бедный крестьянин со старой матерью. Жили они в большой нужде.

Вот однажды и говорит сын:

– Мать, невмоготу так жить! Пойду похожу по свету, или найду что, или потеряю, все лучше, будет.

– Хорошо, – говорит мать.

Встал он и пошел. Идет, сам не знает куда. Устал, присел отдохнуть у дороги. Видит, идет путник.

– Привет тебе! – говорит путник.

– И тебе привет, – говорит крестьянин.

– Что ты так печален? -- спрашивает путник.

– Как же мне не печалиться? – говорит крестьянин. – Садись, расскажу тебе. Сел путник, и рассказал ему бедняк, как он жил и зачем ушел из дому:

– Есть у меня старуха-мать. Больше никого. Отпросился у нее, вот хожу, ищу. Подвернется что – хорошо, а нет, я и не вернусь домой живым.

Сказал путник:

– Что ж, раз такое дело, расскажу тебе что-то, только знай, трудное это дело, не всякий его выполнит.

– Расскажи, – просит бедняк.

Рассказал путник:

– Иди вот так, все прямо. Пройдешь с версту, увидишь высокую скалу. Эта скала раскрывается раз в семь лет. Ты подойди к скале и стань, жди, она теперь скоро разверзнется. А как разверзнется, ты входи скорей, там висит шапка, хватай ее и спеши выйти. Только смотри, больше ничего не бери, а то закроется скала и останешься ты в ней на семь лет.

Поблагодарил бедняк путника и пошел к той скале.

Прошел с версту, видит, и вправду скала.

Подумал крестьянин: «Верно, это и есть та скала».

Подошел, стоит ждет, что будет.

Разверзлась вдруг скала. Бросился бедняк вовнутрь, увидел шапку, схватил, сорвал со стены. Оглянулся, а там – чего-чего только нет. Разбежались глаза у бедняка. Видит он виноград, да какой! А бедняк голоден, уже сколько дней ничего не ел, глаз не может отвести от этого винограда. Не выдержал бедняк.

– Эх, будь что будет, не умирать же с голоду! – потянулся и сорвал кисть винограда.

Только он сорвал, замкнулась скала, и остался он один в темноте.

Семь лет не раскрывалась скала, семь лет сидел бедняк один в темноте. Дождался все же, прошло ровно семь лет, разверзлась скала. Бросился бедняк вон, успел выбежать, и замкнулась скала.

Сел он подле скалы передохнуть. Сидит, не знает, что делать. Не знает и того, какая сила в его шапке.

Прилег в тени, подложил под голову шапку и думает:

– Эх, шапка-то есть у меня, голове мягко, вот бы еще ковер подостлать, поспал бы на славу.

Только подумал, как откуда ни возьмись – ковер. Разостлал его бедняк, лег и говорит себе:

– Как-то сейчас мать моя? Оставил ее одну, бедняжку, вот бы оказаться сейчас дома, подле нее.

Только сказал, как поднялся ковер вместе с бедняком и его шапкой, полетел прямо по воздуху и опустился возле их дома.

Понял бедняк, что за сила в той шапке.

– Вот это шапка! – говорит. – А ну, моя шапка, если можешь, поставь-ка мне здесь во дворе дом, да такой, чтоб лучше и у царя не было.

Только он сказал, вырос во дворе целый дворец, да такой, лучше и быть не может. Вошел бедняк в тот дворец, лег и лежит себе.

Настало утро. Выглянула мать бедняка из своей лачуги, видит – стоит на их дворе дом-дворец.

Заплакала старуха:

– Кто это на моем дворе дом поставил и землю всю занял?

Дивятся соседи – как это в одну ночь такой дворец возвели.

Встал бедняк, вышел, идет к матери:

– Чего ты плачешь, мать?

– Как не плакать, сынок, – говорит старуха, – кто-то вон на нашем дворе себе дом поставил.

– Не тужи, мать, – говорит сын, – это наш дом.

Вошли они в дом и зажили себе без нужды.

На третий день и говорит сын:

– Мать, скажу тебе что-то.

– Что, сынок? – спрашивает мать.

– А вот что – у нашего царя есть дочь-красавица, пойди к нему и скажи: есть у меня сын. Ты там особенно и не хвали и не хули меня, а скажи только, что прошу я его дочь в жены.

– Не пойду, – говорит мать. – Что ты, убьет меня царь за это, голову снимет.

Не дает сын покоя:

– Иди да иди!

Подумала мать:

– Что же, пойду, будь что будет. Убьет так убьет, страшней ведь ничего не будет. Попрощалась с сыном и пошла.

Пришла ко дворцу. Выглянули караульные царя, видят – ходит возле дворца какая-то старуха, и спрашивают:

– Что ты там ищешь, мать?

– Хочу царя видеть, – говорит старуха. Повели ее к царю.

Спрашивает царь:

– Что тебе надо? Какое у тебя ко мне дело?

– А вот какое у меня дело, – говорит старуха, – просит мой сын в жены твою дочь.

– Что ты! Что у тебя за сын, чтоб моя дочь, царевна, стала его женой?

– Нет и нет, отдайте ее нам! – повторяет старуха.

– Что ж, пойди скажи своему сыну: если он такой молодец, пусть разобьет сады по обе стороны дороги, что идет от моего дворца до самого вашего жилья.

– Хорошо, – сказала старуха. Пошла она, пришла к сыну.

– Что же сказал царь? – спрашивает сын.

Рассказала мать:

– Сначала рассердился очень, а потом и говорит: пусть, если он такой молодец, разобьет сады от своего дома до самого моего дворца, да по обе стороны дороги!

– Это ничего, – говорит сын, – ты иди отдохни, я сам все сделаю. Встал он, взял свою шапку и говорит:

– А ну моя шапка, если можешь, разбей от моего дома до самого царского дворца по обе стороны дороги сады, да чтоб до утра все было готово!

Настало утро.

Выглянул царь из окна – красуются сады по обе стороны дороги!

А сын и говорит матери:

– Пойди, скажи царю: «Теперь-то можно вашей дочери стать женой моего сына?» Пошла старуха к царю.

– Что ж, – говорит, – теперь-то можно идти твоей дочери за моего сына? Отвечает царь:

– Пойди скажи сыну: «Раз уж ты такой молодец, выложи до утра всю дорогу от своего дома до моего дворца чистым мрамором».

Пошла старуха к сыну.

– Что ж он сказал? – спрашивает сын. Рассказала мать, чего царь требует. Сказал сын своей шапке:

– А ну, моя шапка, если можешь, выложи от нашего дома до царского дворца всю дорогу чистым мрамором.

Выглянул наутро царь из окна, а дорога, сколько глаз хватает, вся мрамором выложена.

Сын опять шлет мать к царю за ответом. Пошла она, сказала царю:

– Теперь-то можно отдать твою дочь за моего сына? Сказал царь:

– Видно, и впрямь молодец твой сын. Пойди скажи ему: «Вот если можешь устлать всю эту мраморную дорогу от твоего дома до моего дворца коврами, – приходи и бери мою дочь».

Пришла мать, рассказала сыну, что царь велел.

– Хорошо, – сказал сын, – иди спать, это мое дело.

Встал он, взял свою шапку и говорит:

– А ну, моя шапка, если можешь, застели к утру всю дорогу от моего дома до царского дворца коврами.

Встал сын наутро, смотрит – вся дорога коврами устлана. Собрался он, забрал дружек и поехал к царю за невестой.

Приехали, дал ему царь в жены свою дочь. Отпраздновали свадьбу, а наутро и говорит зять царю:

– Поедемте сейчас ко мне, да берите с собой всех ваших людей, все войска. Думает царь:

– Где ему прокормить все мои войска? Да уж поеду погляжу. Поехал царь и все войско с ним.

Приехали, дом и впрямь хорош, что дворец, вошли, а внутри одни пустые столы – ни еды, ни питья.

Взял зять свою шапку и говорит:

– А ну, моя шапка, если можешь, уставь этот стол яствами да питьем, как царю подобает.

Появились вдруг кушанья да вино, что душе угодно, все там есть.

Три дня пировал царь со своими гостями, на четвертый день попрощался и поехал в свой дворец.

Остались муж с женой да старухой-матерью, живут, нужды не знают. Вот захотелось мужу пойти поохотиться, и говорит он жене:

– Я пойду на охоту, а вы с матерью побудьте дома, я скоро вернусь.

Встал, взял ружье, пошел.

А путник, что этого бедняка научил, как ту шапку достать, узнал про жизнь его, и взяла его зависть. Думает он: «Как бы мне ту шапку рукам прибрать?»