Отдала тетрадку, а проверить не успела. И сегодня Галя Крайнова на весь класс:

– Крышечкина – хуже всех! Пятнадцать ошибок!

Она приподняла «Три богатыря» и черным карандашом нарисовала большой кружок.

Никогда со мной такого не случалось. Крокозавр, как узнал, отвел меня в сторону и сказал потихоньку:

– Любой другой, но чтобы ты… Никак от тебя не ожидал!

Мне стало ужасно стыдно, я голову опустила, смотрю на его большущие ботинки, сама молчу.

– Придется тебя на буксир взять. – Он спросил Галю Крайнову: – Чья сейчас очередь быть буксиром?

Та ответила, что Миши Ключика. Услышав это, Миша грубо так крикнул: «Не хочу!» – и убежал.

Я – Крокозавру:

– Петр Владимирович, не надо мне никакого толкача! Сама исправлю! – А про себя думаю: «Ключик – вот вредный мальчишка, на нас, девочек, никакого внимания не обращает, будто нас и на свете нет. Не хочу, чтобы он мне помогал».

Крокозавр говорит:

– Ладно, сама занимайся.

Перед самой отпускной линейкой Крокозавр собрал нас всех в класс и сказал:

– На этой неделе вы совершенно неожиданно для меня получили шесть двоек, а случаев нарушения дисциплины тоже много, поэтому объявляю вам приказ Валерии Михайловны: «Двоечники в лыжный поход не пойдут!» – Он взял бумажку и прочел: – Наташа Ситова, Вася Крутов и…

И я услышала свою фамилию.

Потом Крокозавр сказал, что все остальные, кто хочет отправиться в лыжный поход, собираются завтра в интернате в восемь утра.

Тут к нему потихоньку подобрался Вова Драчев и шепнул:

– А меня возьмут?

Вова здорово старался учиться и совсем не был виноват, что вырос такой «умственно отсталый», как его называла Варвара Ивановна.

– О тебе, Вова, специально обещаю поговорить с Валерией Михайловной, – сказал Крокозавр.

– А об остальных? – спросила Наташа Ситова.

Крокозавр не сразу ответил. Я поняла, что ему все это очень неприятно. Он посмотрел на меня, на других двоечников и сказал:

– У нас, у воспитателей, тоже дисциплина. И приказ замдиректора я обязан выполнить.

После линейки все, кто нечаянных двоек нахватал, так договорились.

Нам тоже хочется идти на лыжах кататься. И завтра безо всякого придем в интернат в лыжных костюмах. Кошечки завтра не будет. А Крокозавр добрый. И меня, я знаю, он особенно любит. Мы его уговорим.

Даже трудно писать. Всю страницу слезами закапала. Столько сегодня проплакала, наверное, и слез скоро не останется. Вот как было дело.

Маме моей тоже захотелось ехать на лыжах кататься. Будильник протрещал рано-рано. Мама только что купила мне прехорошенькую синенькую лыжную шапочку с красным помпоном.

Она надела костюм, поет и меня спрашивает:

– А мне в интернате лыжи дадут?

– Дадут, – со вздохом отвечаю.

И так мне сделалось нехорошо! Я стою перед трюмо, свою шапочку примеряю, а сама про себя думаю: «А мне-то лыжи дадут?»

Пришли мы в интернат, еще не было восьми. Владимир Яковлевич уже тут, лыжи выдает. У входа в спортивный зал сидит эта очкастая кобра Любка Райкова, а перед нею на коленях список. Я сразу догадалась, какой список!

Подошли к Любе двое мальчиков из седьмого класса:

– Ну, Люба, ну, пожалуйста!

Она сперва носом в список, а потом на этих мальчишек сквозь свои толстые очки глаза уставила и затвердила:

– И не просите! Двоечников не возьмем. Следующий, подходи!

Ее, наверное, и выбрали председателем Совета Справедливых потому, что она такая безжалостная. Я маме говорю:

– Давай на диванчике в уголке посидим, Петра Владимировича дождемся. Все равно без него мы лыж не получим.

Мама мне отвечает:

– А ты ступай выбирать себе лыжи. Как бы нам с тобой самые плохие не достались.

Я маме сказала:

– Не беспокойся, пожалуйста. Все лыжи хорошие. – А сама съежилась. Что я переживала тогда – никто не знает.

Наташа Ситова сунулась было за лыжами, а ей Любка:

– Уходи и не проси!

– И не надо! И не поеду! И учиться хорошо не стану! – разозлилась Наташа и отошла в сторону. Я так думаю, от злости она могла бы Любке все лицо исцарапать.

А Вася Крутов сказал:

| – Лучше в кино махануть, чем уши в лесу морозить.

Я все ждала Крокозавра, все надеялась. Так мне было завидно смотреть на других. Вон Галя Крайнова, Нина Вьюшина, Игорь со своей Аллой – какие они счастливые! Лыжи выбрали, отошли, примеряют на ноге крепления, смеются, друг с другом весело разговаривают.

Наконец пришел Крокозавр и сразу загудел, как медведь:

– Здравствуйте, здравствуйте! Простите, что запоздал!

Он был весь красный. Наверное, всю дорогу от метро бежал.

Я решила пока подождать, пусть он поздоровается с Владимиром Яковлевичем и получит для себя лыжи.

Наташа Ситова меня опередила. Она встала перед Крокозавром и эдак нахально спросила его:

– Петр Владимирович, почему Вовке лыжи дали, а мне не дают?

Он наклонился к ней и самым преспокойным голосом ответил:

– – Вова едет по специальному разрешению Валерии Михайловны. Ты, Наташа, зачем явилась сюда? У тебя и по алгебре и по геометрии двойки. Возвращайся-ка домой. А с понедельника будем вместе с Вовой по вечерам заниматься.

– Буду заниматься, буду! Только возьмите меня в поход! – умоляла Наташа. Бедняжка даже зажмурилась, чтобы не заплакать.

– Нет и нет!

Она пошла к наружной двери, и я вдруг услышала, как она шепнула:

– Крокозавр – противный подъемный кран!

Теперь пора! Я потихоньку встала, подкралась к нему сзади и как можно жалобнее попросила:

– Петр Владимирович! Не прогоняйте нас. Моя мама тоже очень хочет походить на лыжах.

Он посмотрел на меня и ничего не сказал. А я нарочно очень грустно вздохнула и спросила его:

– Петр Владимирович, помните, как мы с вами в Третьяковку ходили?

Тут, наверное, ему меня жалко стало, потому что он тоже вздохнул и сказал:

– Да, да. Но сегодня идти тебе, Галочка, с нами нельзя! На последнем диктанте сколько посадила ошибок?

– Пятнадцать, – тихонечко шепнула я.

– Ну чего же ты хочешь? И не совестно тебе?

А я его спросила:

– Петр Владимирович, раз вы меня Галочкой называете, значит, вы на меня совсем не сердитесь?

А он ответил:

– Нисколько не сержусь, но меня очень огорчает твое легкомысленное отношение к урокам.

Я, конечно, пообещала, что никогда больше не буду легкомысленной, а потом сказала:

– Я летом в поход хочу пойти, а сейчас мне надо тренироваться.

– Знаю, – ответил он. – Отметки сперва исправь, а потом будешь тренироваться.

Тогда я решилась:

– Раз Валерии Михайловны нет, вам ничего не стоит взять сейчас меня с собой.

Тут Крокозавр по-настоящему рассердился и ответил:

– Крышечкина, это обман! Ни пионеры, ни изыскатели так не поступают. – Он хотел еще что-то добавить, да подошла моя мама и перебила его:

– Ах, я просто вами восхищена! Сколько времени вы уделяете детям! Галя потащила меня с собой в надежде, что и мне достанется пара лыж.

– С удовольствием приглашаю вас в поход, – ответил Крокозавр и поклонился, – но учтите, ваша Галя с нами не пойдет.

Мама страшно удивилась:

– Как не пойдет? Почему?

И Крокозавр… Ненавижу его! Он ей все рассказал. Мама даже за грудь схватилась.

– Ах, Галя, какой ужас! Я ничего этого не знала!

Она меня, наверное, хотела при всех засрамить, да я убежала в коридор и за дверью спряталась. Оттуда мне было все слышно: очень хотелось узнать, что дальше будет.

И вдруг громкий голос Миши Ключика:

– Я тоже не поеду! – Он нарочно с треском бросил палки и лыжи. – Айда, Васька, в кино! – И заорал: – Шестой класс «Б»! Айда все вместе в кино!

Я выглянула, смотрю, Ключик стоит у наружной двери, руки за спину заложил и глядит эдак гордо на Крокозавра.

– Идемте, идемте в кино, – подзуживал Вася Крутов. – Я знаю, сегодня картина законненькая!

Я подумала, вот бы назло Крокозавру всем классом – да в кино!

Но тут закричал Владимир Яковлевич:

– К походу готовы? Через десять минут выходить!

И все вскочили, загремели лыжами, бросились надевать рюкзаки. Миша с Васей постояли, постояли у выхода. На них никто не обращал внимания. Миша дернул дверную ручку. Оба они выпрыгнули наружу и нарочно хлопнули дверью.

А моя мама подошла к Крокозавру и грустным голосом сказала:

– Так я лучше домой пойду. – Видно, она была огорчена ужасно.

– А может, вы все же поедете с нами? – спросил он ее.

Мама только отмахнулась рукой и ушла.

И я потихоньку, бочком, незаметно пробралась сквозь толпу лыжников и вышла на улицу.

А сейчас сижу я дома и пишу дневник. Сижу одна. Все наслаждаются в том лесу, катаются с гор, только я несчастная! Мама меня наказала, сама в гости ушла, а меня никуда не пустила: ни в кино, ни к Наташе Ситовой. Говорит: «Обманщица! Почему о своей двойке не призналась? Почему дневник не показала?»