И в половине седьмого она поцеловала всех (включая Удо), пожелав им доброй ночи, и отправилась спать.

Так окончилось двенадцатое июля, возможно, самый знаменательный день в истории Евралии.

Удо и Гиацинта мирно провели великий день в библиотеке. Джентльмен до самых кончиков шерсти, Удо не рассказал принцессе о том, что Виггз отказалась ему помочь. Кроме того, в нем взыграла мужская гордость. Превратиться в помесь трех зверей по желанию тридцатилетней женщины и превратиться опять в принца по желанию десятилетней девочки – это, по-видимому, как раз и означает «стать игрушкой в руках прекрасного пола». Пора было самому о себе позаботиться.

– Как же начинался этот отрывок у Сахарино? Минутку… Кровь за что-то, что-то, что-то. Он кто-то, кто-то, кто-то. Что-то в этом роде. Я помню, там была кровь.

– Я уверена, что вы вот-вот вспомните, – сказала Гиацинта. – Похоже, это как раз то, что нужно.

– О, сейчас вспомню. Некоторые слова куда-то подевались… Кровь… ээ… кровь… Это насчет крови для кого-то. Вы не можете не знать.

– Я точно знаю, что где-то это слышала. – Принцесса, наморщив лоб, изо всех сил пыталась хоть что-нибудь припомнить. – Да, это о том, что… ээ…

– Да, это оно, – сказал Удо.

Они оба уставились в потолок и стали шевелить губами, склонив голову набок.

Но настал новый день, а они так ничего и не вспомнили.

Наскоро перекусив, они вернулись в библиотеку.

– Мне кажется, лучше всего написать Лионелю и попросить его.

– Я думала, его зовут Сахарино.

– О нет, это не поэт. Просто мой друг. Но в поэзии он разбирается неплохо. Все дело в том, что письмо слишком долго идет.

При слове «письмо» Гиацинта вздрогнула.

– Принц, я никогда себе не прощу! Я только что вспомнила – отец прислал мне в письме маленькое стихотворение. Он его сам сочинил. Отец говорит, что оно как раз очень хорошо снимает…

– Что «снимает»?

– Ну, заклятия и тому подобное…

Удо немного рассердило «и тому подобное», как будто превращение его обратно в принца ничем не отличается от, скажем, удаления ржавчины со шлема.

Гиацинта продекламировала:

– Это звучит так, что кажется действительно может снять что угодно, – сказала она с улыбкой.

Удо выпрямился.

– Сейчас попробую. Надо ли при этом что-нибудь делать?

– Кажется, нет. Знаете, вам просто надо произнести это так, как будто вы это имеете в виду.

Удо сел и, размахивая левой лапой, продекламировал:

Он устремил взор на передние лапы, ожидая превращения.

Он ждал…

И ждал…

Ничего не произошло.

– Должно подействовать, – тревожно заговорила Гиацинта. – Я уверена – отец не мог ошибиться. Попробуйте вот так.

Она повторила строчки таким чарующим голосом и в то же время так достойно и твердо, что казалось, даже книги в библиотеке вот-вот возьмут и снимутся со своих мест на полках.

Удо подражал ей как мог.

В то время как Виггз ложилась спать, он повторял стишок примерно в пятидесятый раз.

Гиацинта совсем пала духом.

– Мне очень жаль. Может быть, оно совсем не так хорошо, как считает отец.

– Есть еще шанс, – решил Удо. – Может быть, надо на голодный желудок. Попробую утром до завтрака.

А наверху Виггз снились танцы, с которыми она прощалась навеки.

А что в это время делала графиня Бельвейн, никому не известно.

И вот на следующее утро перед завтраком Виггз поднялась на башню и загадала желание. Она посмотрела на луга, на мирно бегущий по долине ручей, на лес, где она встретила свою фею, и вздохнула.

– Прощайте, танцы…

Потом, подняв кольцо, она решительно произнесла:

– Я вчера весь день вела себя очень хорошо, и, пожалуйста, я хочу, чтобы принц Удо выздоровел.

Целую минуту царила ничем не нарушаемая тишина. Потом из комнаты принца послышались следующие знаменательные слова:

– Немедленно уберите отсюда эту гадость и принесите мне бифштекс и кубок красного вина!

Плача и смеясь, Виггз прошептала:

– По крайней мере, говорит он, как здоровый… Я очень рада.

Силы внезапно ее покинули. Она поспешила вниз по лестнице и выбежала из дворца – прочь, прочь от Удо, и принцессы, и графини, и всех их разговоров – в прохладную лесную сень, где можно побыть одной и в слезах излить печаль о том, что утрачено навсегда.

В лесу было совсем тихо. Она села у подножия своего любимого дерева – столетнего дуба, который стоял на краю лощины, спускавшейся к ручью. Вот здесь, на шелковистой зеленой траве, она могла бы танцевать, а теперь… никогда… никогда…

Долго ли она так сидела? Наверное, довольно долго, потому что лес, безмолвный вначале, теперь наполнился звуками. Деревья что-то шептали ей, птицы повторяли это в пении, а ручей тоже пытался повторять, только все время сбивался, и трава шелестела. Постепенно Виггз стала различать слова: «Вставай, вставай… Вставай и танцуй».

Она поднялась, слегка испуганная. Все вокруг казалось необыкновенно красивым. Никогда прежде она не ощущала ничего подобного. Да, она попробует танцевать – просто в знак благодарности за это чудо. Может быть, они простят, если у нее не очень хорошо получится.

– Это будет вместо «спасибо»! А потом я уже никогда не стану танцевать.

И она начала танцевать…

…Где ты. Гиацинта? Здесь тебя ждет любовь…

Разгар весны. Черный дрозд открывает желтый клюв и поет холодно и чисто. Утро полно волшебства. Небо, синее в вышине, переходит в бледную голубизну там, где встречается с вершинами холмов. Тебя ждет ветер – пойдешь ли навстречу? Холмы зеленеют для тебя. В зеленоватом тумане стоят высокие буки, на них воркуют лесные голуби. По белой дороге, по полям примул пришел тот, кто ищет тебя. Где ты, Гиацинта?

Виггз немного постояла, едва переводя дыхание, а потом стала танцевать снова.

Летний полдень. Солнце льет на землю горячие лучи. «Ку-ку» – доносится из чащи темно-зеленых деревьев. «Ку-ку» – снова кричит птица и улетает, не дождавшись ответа. Поля – зеленые и золотые – мирно спят у полноводной реки. Воздух полон ароматами лета. Где ты, Гиацинта? Разве не это условленное место? Я ждал тебя так долго!

Виггз остановилась, а человек, наблюдавший за ней из-за кустов, тихонько скользнул прочь, взбудораженный увиденным и собственным воображением.

А Виггз полетела во дворец, чтобы сообщить всем, что она умеет танцевать.

– Сказать, как это случилось? – лениво проговорил Удо, увидав Виггз. – Я просто прочитал один стишок – ну, знаешь, задом наперед, и вот, пожалуйста…

– О-о-о!!! – воскликнула Виггз.

Удо проснулся, когда вошла служанка и принесла ему утреннюю порцию овсянки. Как только она закрыла за собой дверь, он вскочил, стряхнул солому и произнес со всей возможной решимостью и надеждой:

А потом, на всякий случай, наоборот:

Это действительно был его последний шанс. Обессиленный, принц рухнул на соломенную подстилку и снова заснул. Прошел почти час, прежде чем он проснулся по-настоящему.

Мне не хотелось бы вдаваться в подробности его ощущений. Предоставим это Роджеру Кривоногу. Между нами говоря, Роджер – немного сноб. Отчаяние принца Удо, обращенного в животное, восторг принца Удо, вновь обретшего человеческий облик… Мне кажется, что любой из нас, хотя бы и не принц, обрадовался бы точно так же. Я уверен, вы можете представить, что почувствовал Удо, снова став человеком.

Он прошелся по комнате. Он сто раз посмотрелся в зеркало. Он протягивал руку воображаемой Гиацинте со словами: «Милая принцесса, как вы поживаете?» Никогда еще он не казался самому себе таким привлекательным и таким мужественным. Во время очередного пируэта его взгляд упал на миску с овсянкой, и тут-то он и произнес фразу, которую услышала Виггз и которую я уже имел удовольствие цитировать.

Действительная встреча с Гиацинтой оказалась даже замечательней, чем ему рисовало воображение. Не смея поверить своим глазам, она порывисто схватила его за руку со словами: «О! Удо, дорогой, я так рада!» Удо подкрутил усы и совсем развеселился. За завтраком (Удо подкрепился на славу) они обсудили планы. Первым делом надо было вызвать графиню. За ней послали служанку.

– Если вы предоставите мне вести допрос, – сказал Удо, – я не сомневаюсь, что мне удастся…

– Думаю, что теперь, когда вы со мной, я смогу вести себя по-другому. Я не буду так ее бояться.

Вошла служанка.

– Ее светлость еще не выходила, ваше высочество.

– Как только она появится, передайте, что я хочу ее видеть.

Удо тем временем высказывал свои соображения:

– Вы мне рассказывали про ее фальшивую армию. Так вот, одно из моих предложений – а я успел придумать множество, пока был… ээ… нездоров – это чтобы она организовала настоящую армию на свои средства и навечно сделалась в ней младшим сержантом.