Дороти подошла к Вузи и погладила его квадратную голову.

— Ты хоть и не красавец, но мне нравишься, — сказала она. — А что ты умеешь делать?

— Я могу метать огонь из глаз, когда хорошенько рассержусь. Если кто-нибудь крикнет мне «Кризл-Кру!», я впадаю в такую ярость, что глаза мои исторгают пламя.

— Фейерверком тут делу не поможешь, — сказала Дороти. — А что еще ты умеешь?

— Мне… мне казалось, что у меня страшный, душераздирающий рык, — неуверенно промямлил Вузи, — но, похоже, я ошибался.

— Это точно, — подтвердил Косматый. — Ошибался, и еще как! — И обернувшись к Дороти, он спросил: — А что станет с Оджо?

— Не знаю, — задумчиво покачала головой девочка. — Озма во всем разберется и, конечно, его накажет, но как — понятия не имею, ведь с тех пор, как я живу в Стране Оз, здесь никого и никогда не наказывали. Плохо дело, очень плохо.

Пока они разговаривали, Лоскутушка ходила по комнате и разглядывала обстановку. В руках у нее была корзинка Оджо, и она решила посмотреть, что в ней. Хлеб и сыр ее никак не заинтересовали, да и талисманы не вызвали любопытства. Но под ними она обнаружила злополучный клевер-шестилистник.

Лоскутушка была смекалистой, и, хотя у нее отсутствовало сердце, она знала, что Оджо — ее первый друг. Она поняла, что из-за этого клевера мальчика и арестовали, и он отдал ей корзинку, чтобы при нем не нашли изобличающего стебелька. Поэтому, улучив момент, она вынула стебелек из корзинки и бросила его в золотую вазу на столике. Затем она сказала Дороти:

— Я бы не стала беспокоиться из-за дядюшки Нанди, но самому Оджо я помогу. Он не нарушал законов, никто не сможет этого доказать, и Солдат с Зелеными Бакенбардами его арестовал зря.

— Оджо арестован по приказу Озмы, — пояснила Дороги, — а уж она знает, что делает. Но если ты докажешь его невиновность, его, конечно же, сразу освободят.

— Им ведь надо доказать его вину, так?

— Ну да.

— Тогда у них ничего не выйдет.

Дороти уже было пора идти на обед к Озме, и потому она позвонила прислуге и велела отвести Вузи в удобную комнату и вдоволь накормить тем, что он пожелает.

— Я бы поел пчел, — сказал он.

— Пчел у нас не едят, но тебя угостят чем-то не менее вкусным, — пообещала ему Дороти.

Затем она распорядилась, чтобы и Коту отвели для ночлега комнату. Лоскутушку она решила поместить в своих покоях, потому что очень заинтересовалась этим необычным созданием и решила побольше узнать о ней.

Косматый пошел в свои покои, чтобы переодеться. Он снял свой запылившийся в странствиях косматый костюм и выбрал другой, не менее косматый, из зеленого и розового атласа и бархата, украшенный бахромой и сверкающими жемчужинами. Потом он искупался в бассейне из алебастра и расчесал свои шевелюру и усы так, что они стали еще более косматыми, оделся и отправился в банкетный зал Озмы, где застал Страшилу, Дороти и Волшебника Изумрудного Города. (Страшила успел подправить свое левое ухо и вернуться в Изумрудный Город.)

Вскоре слуга распахнул двери, заиграл оркестр, и вошла Озма.

Много было уже сказано и написано о красоте и обаянии этой юной правительницы Страны Оз, самой богатой, самой счастливой и самой восхитительной из всех волшебных стран, о которых нам известно. И все же при всех своих замечательных свойствах Озма оставалась девочкой и любила в жизни то, что нравится всем остальным девочкам. Когда она восседала на изумрудном троне своего великолепного тронного зала, издавала законы, разрешала споры между своими подданными, она держалась величественно и с достоинством. Но когда она отбрасывала скипетр и мантию, когда она оказывалась в своих личных покоях, невозмутимую правительницу заменяла веселая и жизнерадостная девочка.

Сегодня в банкетном зале собрались старые и самые близкие друзья, и потому Озма была весела и беспечна. Она приветствовала Дороти поцелуем, Косматого — улыбкой, маленького старичка Волшебника — дружеским рукопожатием и, стиснув руку Страшиле, весело воскликнула:

— Какое очаровательное левое ухо! Оно во сто раз лучше, чем прежнее!

— Рад, что оно тебе понравилось, — отвечал польщенный Страшила. — Джинджер и впрямь неплохо поработала. И главное, я теперь гораздо лучше слышу. Просто удивительно, на какие чудеса способна обыкновенная краска, если ее правильно положить.

Озма полностью с ним согласилась, и все стали рассаживаться.

— У Коня, наверное, подковы только и сверкали, — заметила Озма, — так быстро он тебя домчал. Мы-то думали, что ты не вернешься раньше, чем завтра к полудню.

— На дороге мне повстречалась очаровательная девушка, — признался Страшила, — и я поспешил обратно, чтобы побольше с нею пообщаться.

— Знаю, знаю! — рассмеялась Озма. — Это Лоскутушка. Если она и не красавица, то особа занимательная.

— А ты ее уже видела? — заинтересовался соломенный человек.

— Только на Волшебной Картине.

— Боюсь, Картина не показала ее во всей красе, — заметил Страшила.

— Я была поражена буйством красок, — призналась Озма. — Тот, кто трудился над лоскутным одеялом, из которого потом сделали эту девицу, не поленился и выбирал самые яркие, самые кричащие лоскутки.

— Я рад, что она тебе понравилась, — успокоился Страшила.

Хотя он и ничего не ел, но частенько принимал участие в обедах Озмы — за компанию с остальными. Перед ним были тарелка и салфетка, но официанты не предлагали ему еды. Вскоре он спросил:

— А где сейчас Лоскутушка?

— У меня, — сказала Дороти. — Мне она понравилась — такая оригинальная, ни на кого не похожая…

— По-моему, она немного не в себе, — буркнул Косматый.

— Но зато красавица, — откликнулся Страшила таким тоном, что дальнейшие критические замечания выглядели просто неуместными.

Это вызвало смех присутствующих, но Страшила не шутил. Видя это, его друзья решили попридержать язык. Вокруг Озмы собиралась компания из столь непохожих существ, что нужно было проявлять немало такта, чтобы не обидеть и не задеть чувств каждого. Такое предупредительное отношение друг к другу делало их дружбу еще более прочной и позволяло получать удовольствие от общения.

Кроме того, они избегали затрагивать неприятные темы, и потому об Оджо и его бедах не было сказано ни слова. Косматый, однако, рассказал о листьях-гигантах, пленивших путников, а также о том, как он отобрал у дикобраза все его иголки, которыми Чиз любил стрелять. Дороти и Озма одобрили Косматого и сказали, что так Чизу и надо.

Затем речь зашла о Вузи. Озма и не подозревала, что в ее лесах существовал уже долгие годы такой зверь. Дороти похвалила Вузи за честность и верность, однако сказала, что придерживается не очень высокого мнения о Стеклянном Коте.

— Но Стеклянный Кот красив, — заметил Косматый, — и, если бы не его самолюбование, он мог бы стать неплохим товарищем.

Волшебник, который до сих пор ел молча, поднял голову.

— Оживительный Порошок, — сказал он, — большое чудо. Но доктор Пипт не знает его истинной цены и расходует попусту.

— Я с этим разберусь, — пообещала Озма, а потом улыбнулась и продолжала гораздо веселее: — Именно этот его Порошок и позволил мне стать правительницей Страны Оз.

— Первый раз слышу об этом, — признался Косматый.

— Давным-давно, когда я была еще крохой, меня похитила колдунья Момби и заколдовала в мальчика. Я не знала, кто я такая на самом деле, и когда я подросла, старуха заставила меня работать на себя: таскать дрова из леса, полоть огород и так далее. Как-то раз она принесла от доктора Пипта немного Оживительного Порошка. А я сделала из жердей и тыквы чучело и поставила его на дорожке, чтобы напугать старуху. Но она разгадала мои планы и, чтобы проверить Порошок, посыпала им мое чучело. Оно ожило и стало Джеком Тыквоголовым, которого все вы знаете и любите. В тот же вечер я сбежала с Джеком, потому как старуха хотела превратить меня в статую. Я захватила с собой и Порошок. По пути мы наткнулись на деревянные козлы, стоявшие у дороги. Я оживила их с помощью Порошка, и с тех пор Деревянный Конь — мой верный спутник. Когда я добралась до Изумрудного Города, добрая волшебница Глинда, зная, кто я на самом деле, превратила меня из мальчика Типа в девочку Озму, и я стала править Страной Оз. Если бы старуха Момби не принесла домой Оживительный Порошок, я бы не стала Озмой, а также среди нас не было бы ни Джека Тыквоголового, ни Деревянного Коня.

История очень заинтересовала Косматого, да и те, кто знал о ней, также выслушали ее с удовольствием. Когда обед закончился, все перешли в гостиную Озмы, где прекрасно провели время до отхода ко сну.

На следующее утро Солдат с Зелеными Бакенбардами забрал Оджо из тюрьмы и увел во дворец, где тот должен был предстать перед судом Озмы. Снова он надел на мальчика наручники и белый балахон. Оджо было так стыдно своего проступка, что он даже обрадовался: по крайней мере, люди на улицах не могли бы запомнить его в лицо. Он охотно последовал за Солдатом, желая, чтобы его участь поскорее решилась.