Только стал он за печкою, пришла и девка.
— Здравствуй, бабушка!
— Здорово, головушка! Вот что, девушка, хочу тебе сказать: ведь над тобою худое делается, ведь ты, родимая, очень больна…
— Э, бабушка, я, кажется, совсем здорова!
— Нет, голубушка, у тебя внутри такое делается, что и подумать-то страшно! Хоть теперь и не больно тебе, а как дойдет до сердца — в то время уж ничем не вылечишь; так и помрешь! Дай-ка я тебя за живот пощупаю.
— Пощупай, бабушка! — говорит девка, а сама чуть не плачет со страху. Стала баба щупать ее за живот и говорит:
— Видишь, я правду сказала! Как только вчера на тебя взглянула — сразу догадалась, что с тобой недоброе делается, у тебя, голубушка, возле сердца желтуха…
— Полечи, пожалуйста бабушка!
— Уж если хвораешь, так надо полечить; только стерпишь ли, ведь больно будет?
— Что хочешь делай, хочешь ножом режь, да вылечи!
— Ну встань же ты вот здесь, высунь голову в окошко и примечай: с какой стороны, с правой или с левой, больше народу будет идти? А назад-то нельзя оглядываться, а то все мое лекарство даром пропадет, тогда и двух недель не проживешь!
Девка высунула свою голову в окошко и ну глазеть по сторонам; а старуха задрала ей хвост и говорит:
— Нагнись-ка туда за окошко побольше да не оглядывайся: сейчас стану мазать тебе помазком да деготьком!
Тут вызвала старуха потихоньку парня:
— Ну, работай!
Вот он и засунул девке помазок свой на целую четверть вглубь, и как стало у них заходиться — стала девка жопою вертеть, а сама просит:
— Бабушка, голубушка! Мажь, мажь побольше своим деготьком да помазком!
Парень отвалял ее и ушел за печку.
— Ну, девушка! — сказала старуха, — теперь такая будешь красавица, что любо-дорого!
Девка поблагодарила старуху:
— Спасибо, бабушка! Какое хорошее у тебя лекарство-то, просто сласть!
— У меня ничего плохого нет, а это лекарство для баб и девок очень пользительное. А с какой стороны народу шло больше?
— С правой, бабушка!
— Видишь, какая ты счастливая! Ну, иди с Богом домой.
Девка ушла, ушел и парень. Вот он пообедал и повел свою кобылу на реку поить. Девка увидала его, выскочила и кричит:
— Ах ты, матушка моя, голубушка!
А он обернулся и ну передразнивать ее:
— Ох, бабушка-то, голубушка! Мажь, мажь побольше своим деготьком да помазком!
Тут девка язык прикусила и стала жить с парнем дружно.
СЛАВНАЯ МАЗЬ
Жил-был молодец, повадился ходить мимо купеческого дома: как идет — прокашляется и скажет:
— Гуся ел, да запершило в горле!
Вот купеческая дочь и говорит:
— У моего батюшки много денег, — но каждый день мы не едим гусей.
— Это бывает не от богатства, а от жадности, — отвечал молодец и пошел домой.
А купеческая дочь позвала какую-то старую нищенку и приказывает:
— Иди за этим молодцем вслед да узнай, что он там обедает, я тебя награжу за это.
Молодец пришел домой, а за ним и нищенка просится отдохнуть в избе; тот ее и пустил. Только молодец жил в большой бедности.
— Матушка, — говорит он, — нет ли чего поесть?
— Щи вчерашние, да позавчерашняя каша.
— Давай-ка сюда кашу.
Подала мать кашу:
— А масла, — говорит, — нет? А нет ли хоть сальной свечки?
— На вот огарочек.
Положил он свечной огарок в кашу и давай уплетать. Нищенка все это и рассказала купеческой дочери. Вот идет молодец мимо купеческого дома да опять прокашлялся и сказал:
— Гуся ел, да запершило в горле!
А купеческая дочь в окошко кричит:
— Сальный огарок с кашей ел!
— Ах, мать твою! Почему она знает? Верно, это нищенка ей сказала.
Отыскал он нищенку и стал ее просить:
— Нельзя ли как поправить это дело? Если будут деньги, заплачу тебе!
— Хорошо, — сказала старуха. Сейчас пошла к купеческой дочери.
— Как, сударыня, поживаешь?
— Не совсем здорова, бабушка: все живот болит Нельзя ли помочь моему горю?
— Можно, прикажи истопить баню, я вам живот-то потру мазью.
Вот истопили баню; старуха заранее спрятала там молодца, потом привела купеческую дочку, раздела всю донага и говорит:
— Ну, сударыня, надо завязать тебе глаза, чтоб дурно не сделалось!
Завязала ей платком глаза, положила ее на лавочку и говорит:
— Теперь стану мазать легкою мазью!
И провела по брюху рукою раза два.
— А теперь будет потруднее!
Тут сказала молодцу, он влез на девку, всунул ей свой кляп, да так, что она на всю баню закричала.
— Потерпи маленько, сударыня! Всегда сначала больно бывает, а как разработается — так как по маслу пойдет, и живот заживет!
Начал он махать купеческую дочку, забрало ее за живое, хорошо показалось; она и говорит:
— Мажь, бабушка, мажь! Хорошая твоя мазь!
Сделал молодец с нею раз и спрятался; старуха развязала купеческой дочери глаза. Та посмотрела, а под нею кровь.
— Что это, бабушка?
— Это дурная кровь из тебя вышла; полегчало тебе?
— Полегчало, бабушка! Ах какая у тебя славная мазь, слаще меда! Нет ли еще?
— Разве еще хочется?
— Очень хочется, бабушка! Что-то живот опять начал побаливать.
Завязала ей старуха глаза, положила на лавочку, а молодец опять стал ее махать по-свойски.
— Мажь, бабушка, мажь! Хороша твоя мазь! — говорит купеческая дочь.
Отделал ее молодец и спрятался: купеческая дочь встала и просит:
— Принеси мне, бабушка, этой мази, вот тебе сто рублей за лечение!
Так дело и кончилось.
Вот идет молодец мимо купеческого дома и опять говорит:
— Гуся ел, да запершило в горле!
А купеческая дочь кричит в окно:
— Сальную свечу с кашей ел!
А молодец в ответ:
— Мажь, бабушка, мажь, хороша твоя мазь!
Стало у купеческой дочери брюхо расти; приметила мать и спрашивает:
— Что это, дочка, никуда ты из дому не ходишь, а брюхо у тебя выше носа поднимается?
— Ах матушка, ведь это от того, как ходила я с бабушкою в баню, а она все мазала мне живот мазью, да такою славною, слаще меду!
Мать догадалась, позвала к себе нищенку и спрашивает:
— Ты, бабушка, мазала мою дочь в бане мазью?
— Я, сударыня!
— Помажь и мне!
— Изволь, помажу!
Тотчас побежала за молодцом.
— Одевайся, иди, купчиха мази просит!
Пришли в баню; старуха завязала купчихе глаза и положила ее на лавку. А молодец влез на нее и ну отжаривать. Тут купчиха поскорей платок с глаз долой, увидала молодца, поцеловала его за работу и говорит:
— Ну, молодец живу я с мужем двадцать лет, а такой сласти не испытывала. Вот тебе сто рублей, будь мужем моей дочери.
Женился молодец на купеческой дочери и задал пир на весь мир, я там был, мед-вино пил, по усам текло, а в рот ни капли не попало!
СОЛДАТ С ДЁГТЕМ
Жил-был солдат, любил выпить. Напала на него одышка, и пошел он к лекарке, лекарка была хоть и старуха, да еще крепенькая; как увидала солдата, засвербело у нее между ног.
— Что, служивый?
— Да вот, полечи от одышки.
— Раздевайся да садись.
Солдат сел, а лекарка поставила перед ним бутылку водки:
— Пей, служивый, на здоровье!
Солдат не заставил себя просить, так нализался, что в глазах зарябило: тут же повалился да и заснул.
Старуха ну солдата ощупывать, добралась до пупа и пониже; да как завоет:
— Ах, я взбалмошная! Что наделала, кляп-то у него не то чтобы ожил, а совсем загнулся…
Уложила солдата на кровать и сама улеглась возле, лежит да все щупает, не ожил ли хуй у него? А солдат храпит себе во всю ивановскую. Дотронулась она в последний раз до корня, и корень-то глядит за спину, и уснула. Перед рассветом солдат очнулся, увидал бабу — возле себя и думает:
— Дай-ка ее сбоку хвачу!
И придвинулся как следует. А старуха была чутка, говорит спросонок: