— Где они, убил ты их?

— Наверное, убил, — отвечает человек.

Пришли в поселок, мальчик отцу и говорит:

— Этот человек наших мучителей прикончил.

Стал старик одеваться. Вышел, на землянку поднялся, закричал:

— Будет с этих пор юноша силачом. Гость наших мучителей погубил.

Пошел этот человек домой. Придя домой, старика увидел. Оказывается, это его сын. Вот как много лет он странствовал, дома не был. Пока пришелец отдыхал, старик вдруг уменьшаться начал, все меньше, меньше становился — и вдруг совсем исчез.

Рассказал Кейнын (см. прим. к № 5), зап. и пер. Е. С. Рубцова. Публикуется впервые.

Сказки о женщинах, не желающих выходить замуж, широко распространены в азиатско-эскимосском и чукотском фольклоре.

Эти же сюжеты отмечаются в фольклоре аляскинских и канадских эскимосов. В ранних мифических преданиях женские персонажи часто выступали в роли морских владычиц, создательниц людей и животных, а также несли другие космогонические функции. Как и в большинстве волшебно-мифических сказок, здесь персонажи не имеют собственных имен, но место действия определяется с топонимической точностью (называются древние эскимосские поселения Наукан и Имаклик).

В селении Нунак77 жил старшина, удачливый китобой. И гребцы у него были как на подбор: выносливые, удалые, молодец к молодцу. Была у него дочь, одна-единственная. Других детей не было. Дочь уже в пору девичества вошла. Летом часто в горы уходила. Был у нее щенок, которого она сама растила. Каждый раз, когда шла в тундру за съедобными кореньями и травами, брала с собой щенка, чтобы не скучно было. Дома щенок ей все принесет, что она ни попросит, — слова выучился понимать. Отец ее каждую весну кита добывал. Был он удачливый охотник и жил небедно. К тому же добрый и справедливый был и к людям приветливый: Мяса всем поровну давал, никого не обделит, никому больше не даст. Поэтому в горячую пору в работниках у него никогда нужды не было.

Дочь его была красивая, на загляденье. Стали парни Нунака к ней свататься. Согласится отец выдать дочь за какого-нибудь парня. Поселится жених в доме старшины, чтобы за жену отработать. А невеста на него и не глядит. Ну и возвращается жених домой ни с чем. Не хочет дочка старшины замуж выходить, никто ей не нравится. Многие нунакцы получили отказ. Стали из соседних селений сватать ее. Опять согласился отец выдать ее. А она гонит от себя всех женихов прочь. Теперь уже и гребцы отца свататься стали. А она ни на кого глядеть не хочет. Те гребцы, которые хотели зятьями стать и которых она отвергла, обиделись на старшину, стали уходить от него. Одна эта девушка обидела всех нунакскйх парней. Совсем мало осталось гребцов у старшины.

Перезимовали, опять лето наступило. Дочка старшины снова стала собирать съедобные травы. Вот однажды ушла она в тундру, отец ее и думает: «Нет от дочери никакой пользы, один только вред. Вот и гребцов у меня не стало, а разве я плохо к ним относился? И все это из-за дочери. Может, она совсем одна хочет жить? Надо сказать всем жителям Нунака: пусть они готовятся в путь, пока дочка в тундре. Пусть оставят ее одну. Заберут с собой всю пищу, которая хранится в ямах, в землянках, под снегом, и даже мясохранилище выскоблят. А как соберутся, пусть едут отсюда кому куда вздумается. И чтобы кусочка мяса здесь не осталось».

Распорядился старшина с места сниматься. Бросились нунакцы исполнять его приказ. Всю пищу, что хранилась в землянках, ямах, под снегом, достали, с собой погрузили. И разъехались кто куда хотел. Сам старшина в Имаклик поехал.

Собирает девушка в тундре съедобные травы И не ведает, что селения ее больше нет. Набрала она полные мешки — а дело уже к вечеру было — и пошла домой со своим верным щенком. Приходят — а в яранге никого нет, даже и вещей никаких не осталось. Хотела поесть, и еды нет. Пошла было к яме, где мясо хранилось, а яма пустая. Вернулась в ярангу, поела сухой травы и кореньев и спать легла. Щенок рядом с ней лег. Проснулись, опять травы поели. Девушка все ямы обошла, мясо отыскивая. Откроет яму — а в ней даже ошметков жира нет, все дочиста выскоблено. А тут осень на носу, все холоднее становится, землю иней одел. А им и согреться нечем, дрожат, друг о дружку греются.

Вот однажды, когда уж совсем нечего было в рот взять, спустилась девушка в яму, чтобы под настилом натеков жира поискать. Убрала настил, стала натекший жир соскабливать. Видит: посреди ямы большой плоский камень. Подняла она этот камень, а под ним, на счастье, большущий кусок китовой кожи. Обрадовалась девушка, даже оторопела: столько еды! Взяла кожу, принесла домой. Сама поела и щенку дала. Стали они этой кожей питаться, по маленькому кусочку съедали, лишь бы с голоду не умереть, и на много дней ее растянули. А кожу-то кита, оказывается, тетка специально для нее оставила. А тут и лед подошел, прочно море сковал. Съели они всю кожу, совсем нечего есть стало. Откуда же им пищи взять? Из-за холода ни днем ни ночью спать как следует не могли. Стены землянки изнутри иней покрыл.

Вот раз никак не могут уснуть. А ночь звездная, тихая. Вдруг загрохотало что-то снаружи. «Ну, — думают, — наверное, тунгак78 пришел. Кто еще так грохотать может? Не иначе тунгак!» Испугались, лежат, не двигаются. Смотрят друг на друга.

Перестало грохотать, говорит девушка своей собачке:

— Пойди посмотри, что там такое!

Сказала она так, выскочила собачка из яранги, но тут же вернулась в сени и заскулила. Спрашивает хозяйка:

— Втащить тебя?

Только это сказала, бросилась собачка к выходу. Но наружу не выходит. Обратно вернулась, смотрит на девушку и скулит. Вот девушка и спрашивает:

— Может, мне на улицу выйти?

Спросила она так, побежала собачка наружу. Девушка за ней пошла. Видит: держит собачка в зубах нерпу и скулит. Бросилась девушка к нерпе, за ласт взяла. Втащили нерпу в землянку. А как втащили, девушка разрезала ее, вынула кишки и стали они есть свежее мясо. Поели. Пошла девушка в сени, нашла черепок от жирника, взбила жир, положила в черепок и зажгла. Тепло в землянке стало, иней растаял — и мясо теперь было. Очень понемногу они эту нерпу ели, лишь бы с голоду не умереть. Надолго ее хватило. Но не вечно же быть еде из одной нерпы! Хотя и очень берегли ее, а все-таки пришлось последний кусок съесть. Вместе с мясом и жир кончился — жирник ведь тоже хороший едок. Стало опять голодно. Опять все в землянке иней покрыл. Уснуть от холода не могут. А как стал холод с голодом до костей пробирать, установилась очень ясная погода.

Стало по ночам светло от лунного света. Вот раз не могут они от холода уснуть. Вдруг слышат: снаружи грохот сильнее прежнего. Воскликнула женщина:

— Ну уж на этот раз тунгак! Ох, съест он нас!

Долго они сидели не шевелясь. Потом говорит девушка своей собачке:

— Пойди посмотри, что там такое.

Отвязала собачку. Выскочила та на улицу и сразу домой вернулась. Стоит в сенях, скулит, на хозяйку смотрит. Спрашивает ее девушка:

— Втащить тебя?

Как сказала девушка эти слова, собачка опять на улицу выскочила. И тотчас вернулась. Скулит и на хозяйку смотрит.

Та и говорит:

— Может, мне на улицу выйти?

Услыхала собачка эти слова, бросилась вон из землянки. Хозяйка за ней пошла. Не спешит из землянки выйти. Высунула голову наружу — а собачка держит лахтака в зубах. Выбежала девушка на улицу, схватила лахтака за ласт, еле-еле вдвоем внутрь втащили. Разрезала его девушка. Снова свежего мяса поели. Наполнились у них желудки, девушка снова жирник зажгла. Снова согреваться стали. Иней на стенах растаял. Снова у них и пища есть, и спать хорошо стало. Долго этим лахтаком питались: ведь он больше нерпы.

Хотя и берегли лахтака, но и он кончился. А дни уже длиннее стали. И вот опять пришла тяжелая жизнь: спать не могут от холода. А как стали голодать да замерзать, однажды снова загрохотало что-то ночью, заскрипело. Девушка и говорит:

— Ну, уж на этот раз непременно тунгак. Какой человек придет сюда? В соседних селениях, наверное, думают, что нас давно и в живых нет!

Сидят они молча, ждут, что дальше будет. Вот и говорит девушка собачке:

— Пойди посмотри, что там такое!

Отвязала собачку. Бросилась та наружу и сейчас же обратно вернулась, села на свое место и смотрит на хозяйку.

— Что ты там увидела? — спрашивает девушка.

Ничего не ответила собачка, не может ведь она говорить по-человечьи. Сидит и на хозяйку смотрит. Подумала, подумала девушка и говорит:

— Столько мы натерпелись, так пусть уж он съест меня!

Сказала так и пошла. Выглянула наружу. Видит: тень человека. Вгляделась — мужчина стоит. Очень хорошо одетый юноша. Посмотрела ему в лицо — оказывается, и он на нее смотрит. Увидел он, что девушка его заметила, и говорит: