Генка брал с собой клетку и сачок каждый раз, когда отправлялся в рощу. Но ему не везло: то знакомые мальчишки увяжутся, то встретит ребят из детсада, бегающих между деревьями. Как пристанут с расспросами: «А зачем клетка?.. А кого ты ловить будешь?..» И приходится возвращаться ни с чем.

Но на этот раз всё было спокойно. С крысоловкой под мышкой и сачком в руке, никем не замеченный Генка добрался до рощи и двинулся по тропинке, ведущей к Большому Дубу. Шёл он медленно, низко пригибаясь к земле. Вглядывался в каждый пучок травы, раздвигал ветки кустов, ворошил сачком опавшие листья.

Вокруг то и дело что-то шевелилось, прыгало, мелькало. Генка бросался из стороны в сторону. Но это оказывались либо кузнечик, либо большой жук, либо юркая ящерица.

Генка злился на всё. На то, что ушёл из дому не позавтракав и теперь ужасно хотелось есть. Злился на солнце, которое уже поднялось высоко и пекло макушку. На то, что рубашка прилипла к спине, на боль в пояснице от постоянных нагибаний. Он грозил невидимым желудятам кулаком и шептал:

– Ну погодите! Поймаю – голову оторву!

И вдруг среди редкой травы он увидел что-то округлое, тёмно-коричневое. У Генки перехватило дыхание. Наконец-то!

Он поспешно зарядил крысоловку, чтобы тотчас бросить в открытую дверцу свою добычу. Подкрался, взмахнул сачком, дрожа от нетерпения, подсунул под него руку и… увидел на ладони обыкновенный полусгнивший жёлудь.

Генка в досаде так хватил им о дерево, что жёлудь разлетелся надвое. И тут же у ног заметил ещё несколько полусгнивших желудей. Глянул вверх и увидел, что стоит под двумя молодыми дубками с изъеденными гусеницами листьями.

При одном воспоминании о гусеницах у Генки сразу зачесались и грудь, и шея. Он отскочил в сторону, стал брезгливо отряхиваться и вдруг вздрогнул от громкого крика.

– Карр! Карр! – кричала большая чёрная птица с верхушки молодого дуба.

Генка замахал на неё руками. Но птица не испугалась. Она перелетела на другое дерево и закричала ещё громче.

«Жаль, рогатки нет! – подумал Генка. – Я бы тебе показал!» И тотчас увидел свою рогатку с красными резинками, висевшую высоко над головой на тонкой ветке гледичии.

Он с удивлением огляделся вокруг. Так ведь это та самая полянка! Вон и яма, в которую он тогда попал, и рогатка…

А птица не унималась. Громко оповещала обитателей рощи, что Генка Бездумкин здесь, что он охотится за желудятами.

– Я тебе заткну глотку! – яростно грозил Генка. – Сейчас вот собью рогатку.

Он прицелился и запустил сачком с тяжёлой железной ручкой. Со свистом рассекая воздух, сачок взметнулся вверх, но в цель не попал, а, падая вниз, напоролся на острую колючку гледичии и прочно повис рядом с рогаткой.

– Каррр! Каррр! – насмешливо кричала галка.

Генка неистовствовал. Чем бы бросить в эту носатую дрянь? Ничего под руку не попадалось. Тогда он схватил крысоловку, замахнулся и… пружина щёлкнула, железная дверка захлопнулась и так прижала пальцы, что из глаз брызнули слёзы.

– Карр! – прокричала галка и улетела. Кое-как высвободив руку, Бездумкин всю злость перенёс на крысоловку. Он ругал её, пинал ногами.

– Ах, ты так?! Ну теперь всё! Не жить тебе, подлой! – и кинулся сгребать в кучу сухие листья.

Потом швырнул на них виновницу – крысоловку и чиркнул спичкой. Взметнулось пламя.

Деревянное дно крысоловки вспыхнуло, стали, как живые, корчиться от жара прутья.

– Горишь, дрянь?! Так тебе и надо! – приплясывал Генка.

Повалил густой чёрно-жёлтый удушливый дым. Генка закашлялся, закрыл глаза. И вдруг вскрикнул от боли – острый язычок огня больно лизнул ногу. Генка и не заметил, как загорелась высушенная летним зноем трава. От травинки к травинке всё дальше и дальше от костра расползались почти невидимые при солнечном свете язычки пожара.

– Я не хотел!.. Это не я!.. – пятясь, бормотал Бездумкин. Он испуганно осмотрелся вокруг и на пролом через кусты кинулся прочь из рощи.

После победы над гусеницами желудята ходили как именинники. Да и как не гордиться – рощу спасли!

Желустрёнок то и дело разыгрывал перед братьями целые сцены, показывал, как храбро бился с гусеницами, и хвалился:

– Я их щёлкал, как семечки! Я один уничтожил сто каналий! Нет, больше: сто, сто, сто и ещё раз сто! Вот сколько!

– Бяфф! Ну это уж ты, братец, присочинил! – не выдержал Желугавчик. – Пять сотен? Столько и Кукушка не осилила бы.

– Вот ещё! Так она же просто кукушка. А я – страус!

– Ладно, братцы, хватит спорить. Идите в тень, – сказал Желудино. – Вот отдохнём немножко и пойдём в посёлок искать Женю. Надо выполнять обещание. Чтобы люди никакого Бездумкина в рощу не пускали. Тогда и птицы вернутся. И…

Желудино на полуслове перебил запыхавшийся Прыгун:

– Страшная весть!.. Опять появился Бездумкин!

– Подумаешь! – фыркнул Желустрёнок. – Я его как тюкну в нос, так будет знать!

– Не хвались! – оборвал его Желудино. – С Бездумкиным шутки плохи. Ну-ка, братцы, прячьтесь в чащу!

Они забрались в густые заросли крапивы и притаились.

И-го-го! – проржал Желурёнок. – Тут нас никто не найдёт!

Близился полдень, когда вскочил, забеспокоился Желугавчик:

– Желудино! Мой нос говорит, что там что-то горит!

Это у тебя от страха горит! – засмеялся Желустрёнок.

И тут над ними с криком пронеслась Стрекоза:

Спасайтесь!.. Бездумкин поджёг рощу!..

Ветер погнал над землёй дым. Желудята закашлялись. А Желустрёнок вдобавок начал чихать. Из глаз его катились слёзы, но он никак не мог остановиться.

– Бегом к Старому Мухомору! В лабиринт! – крикнул Желудино.

Их обгоняли стремительные кузнечики. Над головой проносились стрекозы и бабочки. Прятались в свои норки жуки. Муравьи-солдаты наглухо закрывали все входы в свой город.

Сзади слышался всё нарастающий гул и треск. Хотя желудята бежали изо всех сил, пожар догонял их. Воздух стал нестерпимо горячим. Дым застилал глаза. Нечем было дышать. В голове мутилось.

Наконец они вырвались из кустов. Но путь преградило озеро.

Желустрёнок влетел в пего по колено и закричал:

– Мы погибли! Я не умею плавать! Пожар догонит нас!

– Замолчи! – сказал Желудино. – Ты забыл, что у нас есть друзья!.. Крак-квак! Кро-ко-кок! – громко крикнул он.

Тотчас же из воды высунулись лягушачьи головы.

– Нас догоняет огонь, который зажёг Бездумкин! – сказал Желудино. – Перевезите нас, друзья, на другой берег.

– Мы готовы! – крикнул Большой Квак.

Он и трое его братьев подстав пли свои широкие спины, и Желудята вскочили на них. Желустрёнок успел лишь раз десять вскрикнуть «Ой, утону!», как все четверо очутились уже на противоположном берегу.

– Спасибо, Кваки! Берегитесь пожара! – сказал Желудино.

– Не беспокойся! Мы нырнём на самое дно, ответили Кваки.

– Вперёд! – скомандовал Желудино. – Теперь уже недалеко!

Но тут подул ветер. И едва они успели пробежать шагов триста, как пожар, обойдя озеро справа и слева, снова стал догонять их. От его горячего дыхания на кустах дрожали и корчились листья. Густой дым клубился над землёй, и впереди ничего нельзя было разглядеть. От жары задымилась шерсть на Желугавчике, взъерошились и стали завиваться в кольцо пёрышки Желустрёнка.

– Стойте! – приказал Желудино. – Нужно знать, куда бежать!

Желудино быстро вскарабкался по наклонному стволу дерева вверх. Оттуда он сразу увидел полянку у Старого Мухомора, показал направление, крикнул Желугавчику:

– Пробивайся с братцами к подземелью крота. Я догоню вас!

С высоты Желудино увидел, как братцы добежали до норы и нырнули в подземелье. «Успели!» – радостно подумал он. Глянул вниз и оцепенел: под деревом уже бушевал огонь.

Он забрался по стволу ещё выше и вдруг услышал ехидный смех. Тонкие противные голоса что-то напоминали. «Постой! Да ведь так смеялась Каналья, когда продырявила кувшинчик и оставила нас без воды! – вспомнил он. – Это смеются гусеницы!.. Но где они? Ведь птицы всех уничтожили!»

Он приблизился к пучку листьев, скрученных паутиной, и вдруг услышал, как внутри запели гусеницы:

Как только прозвучали последние страшные слова песни, отовсюду, со всех веток, из закутанных в паутину коконов, из скрученных в трубочки, из собранных в пучки листьев послышался такой злобный хохот, что Желудино похолодел от ужаса. Сколько же их тут?! Тысячи!..

У Желудино едва хватило сил спуститься на страшную обгорелую землю, по которой, пока он сидел высоко на дереве, прокатился огненный вал.

Горячая земля жгла ноги. Шатаясь, непрерывно кашляя, хватаясь руками за горячие, обугленные ветки кустов, он шёл к Старому Мухомору. Сознание меркло. Ноги не слушались. Уже на поляне он упал на колени, но продолжал упорно ползти вперёд и всё повторял, повторял: