В той деревне был стражник из касты дом. Идет он рано поутру и видит: лежит мертвый ракшас. Побежал он домой, принес топор и отрубил у ракшаса ногу. Притащил ее домой, швырнул с грохотом на пол, а потом погнал прочь из дому жену и детей, всех их прочь погнал и барабаны свои тоже выбросил вон. «Я,— говорит,— на сестре раджи женюсь и царство получу. На что мне они все?» Сказал так и всех выгнал из дому.

Собрался тут весь народ. Пошли, смотрят: и впрямь кто-то убил ракшаса. Только все равно они дому не очень поверили. «Может быть,— говорят,— его этот чужеземец убил». Так они промеж себя говорили, а парень молчит, ничего им не рассказывает. Тогда спросили его:

— Слушай, юноша, кто убил ракшаса? Ты его убил или дом?

— Наверно, уж тот, кто убил, взял себе какие-то знаки,— говорит тот.

— Он унес с собой целую ногу. Мы ее у него сами видели. А где твои знаки?

— Ладно,— говорит парень.— Подите скажите вашему радже: пусть тому из нас, кто представит верные знаки, обещанное отдадут.

— Хорошо,— согласились они.— Ты правильно говоришь. Это верно, пусть раджа сам все рассудит.

И вправду послали к радже обо всем ему рассказать. Раджа сказал:

— Хорошо. Я сейчас пошлю солдат посмотреть, вправду все так или нет. А как посмотрят, тащите ракшаса сюда, и пусть этот дом сам принесет ногу. Чужестранца тоже с собой приведите, там его не бросайте.

Вернулись посланные и с ними солдаты. Посмотрели на ракшаса — все верно сказано. Тогда солдаты говорят парню:

— Слушай, ты, есть у тебя доказательства? Покажи свои знаки.

— Здесь я ничего не покажу,— отвечает он.— Пойдемте к радже. Там сразу покажу все, что у меня есть.

— Почему так? — дивятся они.— Откуда он взял свои знаки? Надо посмотреть.

Осмотрели они ракшаса, да только никто так и не понял, какие знаки он взял себе в доказательство. А он ничего сказать не хочет.

— Идем тогда к радже,— говорят. Взвалили ракшаса на плечи и понесли с собой. Принесли к радже; раджа его осмотрел. Тут выходит вперед дом.

— Я убил этого ракшаса,— говорит.

— Подожди,— сказал раджа.— Дай я сперва людей расспрошу. Может, не ты убил.

Он и вправду спросил народ и солдат, что туда посылал:

— Слушайте, вы. Спрашивали, кто убил ракшаса? Вон дом, видите, ногу принес. Знать бы, он его убил или кто другой?

Те отвечают:

— Кто его знает. Точно сказать мы не можем. Чужеземец лежал там и спал, и ракшаса в том самом месте убили, а кто убил — он или дом,— мы не знаем. Чужеземец-то говорил: «У меня тоже есть знаки». Мы его спросили: «Какие у тебя знаки? Покажи нам». А он отвечает: «Я их покажу перед раджей». Спроси их обоих: пусть они свои знаки покажут.

Раджа говорит:

— Покажите оба ваши знаки. Я ваше дело рассудить не могу, пока знаков не видел.

Тогда дом положил перед раджей ракшасову ногу.

— Смотри,— говорит,— вот мой знак.

— Ты сам принес эту ногу? — спрашивает раджа.— Или кому-нибудь дал нести?

— Я сам ее сюда принес,— отвечает дом.— Никому не велел ее трогать.

— Хорошо,— говорит раджа, потом парня спрашивает: — Слушай, ты. Где твои знаки? Покажи.

Тут он, говорят, развязал узелок на одежде и вынимает все, что отрезал: от языка, от ушей и когти тоже. Вынул, показал всем, потом положил все перед раджей и говорит:

— Гляди, батюшка, вот мои знаки.

И впрямь, как посмотрели они у ракшаса лапы и уши, пасть тоже раскрыли и на язык взглянули, так и увидели — нигде кончиков нету. Посмотрели на ногу, что дом принес,— нету когтей. Тут раджа и народ говорят:

— Этот чужеземец убил ракшаса. Если бы дом убил, откуда бы тому когти взять? Нет, это он убил ракшаса.

Попробовал дом всякую напраслину на парня возводить, только ему не поверили, еще и отругали как следует. Ничего другого дом не придумал и с позором вернулся домой. Начал он тут жену и детей улещивать, обратно их звал, да только и они над ним посмеялись.

— Нет,— говорят,— мы назад не вернемся. Ты на сестре раджи женился, ты важная птица, а мы низкой касты. Мы к тебе ни за что не пойдем. Мы тут к кому-нибудь работать наймемся, как-нибудь прокормимся сами.

И верно, в тот день они домой не пошли. Только на третий день дом уговорил их вернуться. Народ над ним очень смеялся, а ему и ответить нечего.

А парню раджа тут же при всем народе отдал свою сестру в жены. Дал ему полцарства впридачу и грамоту в том написал — все как надо. Для народа устроили пир, а парня одели в нарядное платье и повели во дворец.

Раджа-то знал: первой же ночью парень умрет, и все царство при нем останется. Почему? Он уж не раз выдавал сестру замуж, и все ее молодые мужья так умирали, один за другим. Он это помнил и говорил сам себе: «Он ночью умрет, а царство моим останется». Вот почему он так легко отдавал свою сестру замуж. Женил он, значит, парня на сестре, взял к себе во дворец и обходился с ним, как со своим.

Вечером отнесли кровати в один из покоев и устроили там молодых на ночь. Их там спать уложили. Фонарь зажгли, весь дом осветили. Как легли, парень вынул краба и положил к себе на грудь. Потом он заснул, а молодая рани уснула и того раньше.

Только парень заснул, говорят, сразу две змеи поползли из ноздрей молодой рани, чтобы ужалить ее нового мужа. Увидели краба и спрятались обратно. Ненадолго спрятались, вот-вот снова вылезут — молодые-то крепко спят, им невдомек, что творится. «Ой-ой-ой,— думает краб,— эти змеи без сомнения хотят прикончить моего товарища. Погодите, я им сейчас покажу».

Решил так краб и, говорят, забрался к молодой рани на шею, к самому рту, и там затаился: лежит и клешни вперед выставил. А змеи высунутся чуть-чуть и сразу назад прячутся. Много раз они так выглядывали да вдруг и вылезли малость подальше, головками крутят, жало высовывают. Краб, говорят, тут как тут, разом хвать их обеих клешнями. Назад им не уйти — краб их клешнями зажал и не пускает. Змеи наружу выползли, вьются, хвостами краба всего обмотали, а краб их не отпускает. Защемил их посильнее клешнями и прикончил обеих. Как перестали они шевелиться, он сполз с ними с кровати на пол.

Первым проснулся на заре парень. Стал искать руками, где краб, на груди у себя его не нашел, испугался и мигом вскочил. Видит, лежит он на полу, между кроватей, на которых их спать уложили, весь обмотанный змеями, так что ему и не двинуться. Закричал он со страху: «Ой! Ой!» Потом смотрит — змеи-то мертвые, а краб живой. Вот, говорят, он и спрашивает у краба:

— Слушай, приятель, где ты нашел этих змей?

— Эти змеи тебя чуть не ужалили,— отвечает краб.— Твое счастье, что ты меня с собой взял. Это тебя и спасло. А то быть бы тебе мертвым. Эти змеи вылезли из ноздрей у молодой рани.

Услыхал это парень, опечалился и говорит:

— Слушай, приятель, ты меня спас от многих опасностей. Без тебя как бы я жизнь сохранил? Будь я один, мне давно бы конец пришел.

Тут и молодая рани проснулась. И хоть оба они уже не спали, они остались в покоях, принялись толковать о том, о другом и всяком прочем и забавлялись вдвоем. Солнце высоко поднялось, а они все не выходят. Раджа уж мусорщиков созвал и держит их во дворе наготове. Он думал — он ведь по старому опыту знал, вы сами слышали,— что парень ночью умрет. Потому он и мусорщиков позвал, чтобы были готовы. А тут, немного погодя, говорят, оба они встают и выходят. — Матушки! — закричал раджа.— Ну и негодник. Он не умер. Я-то думал, он наверняка умрет этой ночью. Столько женихов померло от нее; этот тоже непременно должен был умереть. Затем я и мусорщиков позвал, чтобы его вынесли. Матушки! Я смотрю, он живой!

Раджа перед этими мусорщиками вконец опозорился. А они с него все равно денег потребовали, что за работу им причиталось. Так все и осталось.

То ли из-за змей, что в ней жили, то ли по какой другой причине, только молодая рани, говорят, никогда не была в теле. А тут, как змей-то не стало, она зачала и с той поры, говорят, стала пышная.

После того дней десять или двенадцать парень клал краба ночью на грудь, потом сообразил: «Нынче мне больше ничего не грозит. Похоже, все опасности позади». Пораскинул умом и говорит сам себе: «Краб устроил мне жизнь: он меня женил и раджей сделал. Надо мне найти для него местечко получше и отнести туда».