Прилетела орлица, увидела изрубленного в куски дракона и спросила детей, кто сделал такое доброе дело.

— Мать, — ответили они, — это сделал человек с белого света, а теперь он ушёл на восток.

— Полечу, — сказала она, — поблагодарю его.

Понеслась она быстрее ветра туда, куда указали птенцы, но вскоре вернулась обратно.

— Скажите мне правду, куда направился тот человек?

— На запад.

Орлица облетела вдоль и поперёк весь подземный мир, вернулась ни с чем и потребовала, чтобы птенцы сказали, где прячется человек.

— Мы покажем тебе его, мать, но ты должна обещать, что ничего худого ему не сделаешь.

— Обещаю, дорогие, — ответила мать.

Тогда птенцы сняли о Прысли перо и показали своей матери. Она стала его обнимать и проглотила бы на радостях, если бы орлята не защитили его.

— Каким добром отплатить тебе за то, что ты спас от смерти моих детей?

— Вынеси меня на белый свет, — ответил Прысля.

— Трудно исполнить твою просьбу, — сказала орлица, — но я тебе обязана жизнью своих птенцов и потому соглашусь. Приготовь сто мер мяса, каждый кусок в одну меру, и сто хлебов.

Прысля всеми правдами и неправдами добыл хлеба и мяса и отнёс на дно пропасти. Орлица тогда сказала:

— Садись ко мне на спину и захвати с собой всё, что собрал. Как только я поверну в твою сторону голову давай мне по целому хлебу и по куску мяса.

Полетели они, и юноша давал орлице хлеба и мяса столько, сколько она просила. Когда они почти долетели до верха, огромная птица вновь повернула голову, но мяса больше не было. Недолго думая Прысля вынул меч, отхватил кусок от своего бедра и дал его орлице.

Добрались они наконец до цели. Орлица увидела, что Прысля не может ходить, и сказала ему:

— Если бы не добро, какое ты мне сделал, и не просьба моих детей, съела бы я и тебя. Почуяла я, что последний кусок мяса вкуснее всех остальных, зря ты мне его дал. Но я не проглотила его. — Затем она выплюнула кусок мяса Прысли, приложила к его ноге, смазала слюной, и мясо опять приросло.

На прощанье они поблагодарили друг друга и расстались. Орлица полетела обратно в пропасть, а Прысля, одетый в простое крестьянское платье, направился в царство своего отца.

По дороге в город, где жили его родители и братья, повстречались ему путники, и от них он узнал, что братья женились на спасённых им царевнах: что родители его очень опечалены гибелью младшего сына и что младшая из сестёр носит траур по жениху и не хочет ни за кого выходить замуж, но что его старшие братья сватают царевне красавца жениха и неизвестно, удастся ли ей избежать брака.

Прысля с тяжёлым сердцем вошёл в город. Там он узнал, будто девушка попросила царя: коли он хочет выдать её замуж, пусть смастерит для неё золотую самопрялку, с золотым веретеном и золотой пряжей; такую прялку подарил ей когда-то змей, и она очень ей нравилась. Узнал он ещё, что царь позвал к себе лучшего золотых дел мастера и приказал ему:

— Ровно через три недели ты принесёшь мне прялку, какую просит царевна; иначе не сносить тебе головы.

Бедный мастер вернулся домой чуть не плача.

Прысля пришёл к ювелиру и нанялся к нему учеником.

Увидел Прысля, что хозяину не удаётся смастерить прялку, и сказал ему:

— Гляжу я, хозяин, как ты печалишься оттого, что не можешь выполнить приказ царя. Ведь через три дня подходит срок. Разреши мне самому сделать прялку.

Ювелир отмахнулся от него.

— Много искусных мастеров не могли ничего добиться, а такой оборванец, как ты, и подавно не сможет.

— Если я не смастерю прялку ровно через три дня, ты сделаешь со мной всё, что захочешь.

Уговорились они, что ювелир отведёт Прысле отдельную комнату, где тот сможет работать один, и только каждую ночь станет приносить ему по мешочку орешков и по стакану доброго вина.

Ювелир, сколько ни подслушивал у дверей комнаты, слышал лишь щёлканье орешков. А на третий день Прысля вынес на подносе прялку. Сам же вытащил её из хранившегося у него золотого яблока змея.

Ювелир не мог на неё нарадоваться: подарил он ученику новое платье; а к полудню, когда за ним пришли царские слуги, отправился во дворец и передал царю золотую самопрялку.

Восхищённый красотой прялки, царь дал ювелиру два мешка денег.

Девушке показали прялку, и тотчас будто калёным железом обожгло её сердце: она узнала свою прялку и поняла, что богатырь Прысля выбрался с того света на землю.

— Батюшка-царь, тот, кто сделал эту прялку, сможет сделать ещё одну вещь, такую, как когда-то подарил мне змей.

Царь тотчас позвал ювелира и приказал ему смастерить наседку с цыплятами из чистого золота, пригрозив что, если он не выполнит заказ в трёхнедельный срок, не сносить ему головы.

Как и в прошлый раз, опечаленный, вернулся ювелир домой. Сперва он опять отказался от помощи Прысли, но, увидев, что ничего сам сделать не сможет, снова договорился с богатырём, и дело кончилось как нельзя лучше: золотая наседка кудахтала, а золотые цыплята пищали и клевали золотые зёрна.

Ювелир отнёс игрушку царю, а тот, полюбовавшись тонкой работой, отдал её девушке и сказал:

— Вот и выполнены все твои желания. Теперь, дочь моя, готовься к свадьбе.

— Отец, — ответила девушка, — у того, кто сделал всё это, должно находиться и золотое яблоко змея. Прошу тебя, прикажи ювелиру привести ко мне мастера.

Получив приказ, ювелир предстал пред царём и сказал ему:

— Как же я могу привести к твоему величеству мастера? Ведь он простолюдин и не достоин увидеть пресветлейшее лицо твоего величества.

Но царь велел привести во дворец мастера, кто бы он ни был.

Ювелир нарядил Прыслю в новое платье и представил царю, а царь отвёл Прыслю в покои девушки.

Царевна сразу узнала Прыслю. Не в силах сдержать слёзы радости, она воскликнула:

— Батюшка-царь, ведь это тот самый богатырь, который освободил нас от змеев!

И, упав перед юношей на колени, девушка стала целовать его руки.

Всмотревшись в Прыслю, царь его тоже узнал, хотя юноша очень изменился. А Прысля никак не хотел признаваться, кто он такой. Но, уступив слёзным мольбам отца, матери и царевны, которая просила его на коленях, Прысля наконец сознался, что он действительно царский сын.

Затем Прысля рассказал им, как всё было и как выбрался он из пропасти, и показал золотое яблоко змея.

Разгневанный царь позвал старших сыновей; едва они увидели Прыслю, у них душа в пятки ушла.

— Как ты скажешь, так и накажу их, — сказал царь Прысле.

— Отец, я прощаю братьев, пусть бог их накажет. Мы выйдем на дворцовую лестницу, и каждый пустит вверх по стреле, если кто из нас согрешил, того бог и покарает.

Сказано-сделано. Вышли братья из дворца, пустили вверх по стреле. Когда же стрелы упали, они вонзились прямо в головы старших братьев и убили их. Стрела же младшего брата вонзилась в землю у самых его ног.

Старших братьев похоронили, и вскоре сыграли богатую свадьбу Прысли с младшей царевной. Жители всего царства радовались, что младший сын царя вернулся живым и здоровым, гордились его подвигами и расхваливали кто как мог.

А после смерти отца Прысля взошёл на престол и стал мирно царствовать. Царствует он и но сей день, если ещё жив.

Проезжал и я по тем местам, веселился на свадьбе Прысли.

Шперлэ — вот как назвал своего сына один царь, а было это давным-давно. Когда я услышал эту сказку, очень я этому имени подивился, тут же подошёл к бабушке и спросил у неё, что же это за имя такое; но бабушка отослала меня к дедушке, дедушка же снял с полки святцы, перелистал всю книгу из конца в конец, имена всех святых, больших и малых, за все дни года перечитал, но имени Шперлэ так и не нашёл. Только когда дедушка протирал уже очки и клал святцы на место, сказал он мне, что, верно, был тот царский сын очень ленив. Ибо что такое «шперлэ», как не потухший жар, и как же ещё назвать того, кто вечно возле печи сидит да щипцами золу помешивает, коли не Шперлэ. Тут мне всё стало ясно, и сказал я, что, конечно, так оно и было.

Ну, а раз так, надо ли объяснять, почему нравилось Шперлэ плескаться с утками и гусями в пруду, а затем валяться с поросятами в непролазной грязи?

Рассказываю я вам об этом, чтобы вы поняли, почему невзлюбил Шперлэ и царь и все придворные; они считали, что он совсем никудышный человек, и только путается у всех под ногами. В кого он такой уродился, не знаю, потому что царь и царица были люди как люди, а два старших брата Шперлэ так же походили на него, как день на ночь, а может, и того меньше. Были его братья статные как дубы, такие сильные, что могли бы, кажется, землю надвое расколоть, и притом такие умные, что знали все тайны земные, как свои пять пальцев.