—Счастливо оставаться, Рускем! Береги себя!

—Спасибо за гостеприимство!

Старик землеройка оставался на берегу, пока путешественники не скрылись из виду.

—Вот бы и мне с ними, — бормотал он. — За приключениями… Хе-е, хватит приключений. Набродился в молодые годы. Пойду-ка лучше вздремну.

И Рускем вернулся в пещеру, не интересуясь, что за стук послышался ему за верхним изгибом русла. Если бы (Он туда заглянул, то увидел бы раздутый труп Гробита, прибитый к берегу и застрявший в грязи, которую уже сушило солнце, запекая в твердую, как скала, кору.

Фавилла опустила лапу на подоконник.

— Здесь. Точно по центру, Брогл.

Брогл, вооружившись каменным молотком с деревянной рукояткой, на половину длины загнал в подоконник небольшой обойный гвоздь.

—Мы сделаем отвес, — объяснила Фавилла и привязала шнур к рукоятке ножа. — Этот нож на шнурке опускаем вниз почти до самой земли.

Гундил забрался на подоконник и свесил голову вниз.

—Хурр, опускается, опускается нож, — сообщил он.

Скажешь, когда почти достанет до земли, — попросила Фавилла.

—Еще, еще чуть… Хурр! Стоп! Теперь в самый раз.

Фавилла привязала шнур к гвоздю.

—Что там происходит? — спросила Крегга из своего кресла.

—Фавилла сделала отвес, — объяснил брат Хобен. — Он висит от центра окна до самой земли.

—Да, все правильно, — согласилась Крегга. — То, что было видно через монокль, находится примерно на этой линии. Может, в швах и трещинах, может, прямо на стене.

—Хурр, а как по ней лазить, по стене? Страсть какую длинную стремянку надо.

—Зачем стремянки, если у нас есть Фавилла?

—Хурр, стена же не дерево! Сучьев-веток никаких! — не унимался Гундил.

—Не волнуйся, Гундил, я пройду по стене, как ты ходишь по тропинке. Вот увидишь, — рассеяла его сомнения Фавилла.

Гундил засеменил к кровати. Он спрятал голову под подушку, и оттуда донеслось его причитание:

—Хурр-хурр, я этого не вынесу. Не смогу смотреть.

Голова закружится. Очень переживаю за мисс Фавиллу!

Внизу, вытянув шеи и задрав головы, столпились обитатели аббатства. Те, кто находился в комнате Крегги, подошли к подоконнику и, перегнувшись вниз, следили за белкой. Брогл сиял от гордости и восхищения, глядя, как Фавилла ловко двигалась по стене вдоль отвеса.

—Потрясающе, великолепно! Чемпион-верхолаз!

Фавилла вдруг замерла, сосредоточившись на одном из стенных блоков. Потом взмахнула пушистым хвостом и рванулась вверх. Подпрыгнув к Крогге, она возбужденно затараторила:

—Нашла, нашла! Надпись, буквы в камне вырезаны.

Но я читать-писать не умею, вот беда! Что делать?

Мгера и брат Хобен тут же придумали выход из положения. Фавилла вернулась к блоку песчаника с белой столовой салфеткой. Она намазала углы салфетки медом, приклеила ее поверх надписи и принялась тереть поверхность ткани свечкой из пчелиного воска. На салфетке осталась ясно различимая белая надпись. Фавилла взмахнула салфеткой, как знаменем, и под одобрительные возгласы собравшихся взлетела к окну.

—Готово!

В комнату Крегги снова набились любопытные. Все затаили дыхание, стараясь не проронить ни слова. Брат Хобен прочитал вслух:

В наступившей тишине все услышали озадаченный вопрос Фавиллы:

—Вот так загадка! Великие Сезоны, что это значит? Раздался оглушительный хохот. Брогл закричал:

—Что тут смешного? Прекратите!

Мгера постучала по крышке столика. Все замолчали.

—Брогл прав. Фавилла только что прибыла в аббатство, откуда же ей знать его историю?

Тут все наперебой пустились разъяснять белке значение надписи. На этот раз не выдержала Крегга. Она зарычала:

—Тихо! Флоберт, объясни, пожалуйста, Фавилле. Все слышали? Только Флоберт. Остальных прошу помолчать. Благодарю вас.

И юная ежиха рассказала то, что с детства известно каждому обитателю аббатства.

—Это стихи о двух колоколах аббатства. Они называются Матиас и Мафусаил. Когда-то в Рэдволле был только один колокол. Он назывался «Колокол Джозефа», по имени мастера-изготовителя. Наше аббатство захватила злобная крыса по имени Клуни Хлыст, по мышонок Матиас этого Клуни победил. Матиас взял меч Мартина Воителя и разрубил веревки, на которых висел колокол Джозефа. Колокол упал на Клуни и убил его, но при этом треснул. Потом его переплавили и отлили два колокола поменьше. Они и поныне висят на колокольне. Если это знать, то ответ простой. Колокол не говорит, но его звон всем слышен в полдень, в полночь и вечером.

Старый привратник Хорг удивился:

— Надо же! Я тоже не знал этого, пока ты не объяснила, Флоберт. А что насчет строки, которая говорит о тайне в нашем дубе? Где этот дуб?

Мгера прошептала что-то матери. Филорн понимающе кивнула и громко объявила:

—Все узнаете, только чуть позже, после нашего увлекательного конкурса!

Все заинтересовались:

— Что за конкурс?

—Хурр, впервые слышу.

—Интересно, что-то новенькое.

Мгера восстановила порядок:

—Конкурс будет проводиться возле сторожки. Все желающие могут записаться у привратника Хорга. Моя матушка вручит победителю большой фруктовый пирог со сливками. Итак, к сторожке, все желающие записаться!

Через минуту Брогл озирался в опустевшей комнате.

—Да, Мгера, здорово ты всех выставила. Умчались, как муравьи за медом. Любой побежит, если ему пообещать пирог твоей мамы. Сама придумала?

Мгера скромно кивнула:

—А вот теперь спокойно осмотрим колокольню.

Крегга отказалась:

—Стара я уже на колокольни лазить. Но до сторожки-то я дойду. И на конкурс запишусь. Неплохо бы заполучить целый пирог!

Внутри колокольной башни рассеялись полумрак и прохлада. Ступенек на винтовой лестнице — не счесть. Уставший брат Хобен опустился на одну из них, чтобы отдохнуть.

—Ух! Очень понимаю Креггу.

—Поднимайтесь, поднимайтесь! — раздался сверху голос Фавиллы. — Я уже наверху.

—Хурр-р-р… — Гундил утер лапой лоб. — Хорошо ей, быстролапой. А бедный крот к лестницам не приспособлен.

И вот они стоят на мощной деревянной балке под конической кровлей. Толстыми канатами привязаны к балке колокола. Вниз с головокружительной высоты спускаются веревки звонарей.

—Слева Матиас. Справа Мафусаил, — показала Мгера. — Вон их имена по краям. Интересно, правда?

Гундил беспокойно повел пересохшим носом:

—Хрррр, не птица я, нет. Но сейчас полечу.

Мгера и Фавилла помогли кроту слезть с балки и усадили на ступень. Гундил уткнулся носом в стену и пробормотал:

— Ху-у-ур, земля, милая земля! Где ты? Коснусь ли я тебя лапою?

Брогл обследовал балку, почти приклеившись к ней носом.

—Это, конечно, дуб. А этот разрез поперек! Что это?

Брат Хобен, историк аббатства, знал ответ.

—Это след меча Мартина Воителя. Сюда ударил Матиас, когда разрубил крепление колокола.

Брогл ковырял в следе меча своим маленьким ножом.

—Должно быть, он отрубил кусок своей одежды. Здесь застрял кусок ткани.

—Осторожнее, Брогл! — обратилась к нему Мгера. — Постарайся не повредить ее, вытащить целиком.

Брогл осторожно колдовал над деревом и тканью.

—Вот она!

Он извлек кусочек из разреза.

—Он своим ножичком чудеса творит, — похвалила Мгера Брогла, обращаясь к Фавилле. — Никто в аббатстве так не сможет.

Смущенный похвалой поваренок передал тряпицу Мге-ре. Та первым делом ее обнюхала.

—Гм-м. Слабый запах сирени. Так чей же это лоскут?

Так, здесь буквы. Посмотрим… СОСНА… Что за сосна? Да и написано необычно. Вертикально, буквы одна под другой.

Все буквы заглавные. Брат Хобен, что вы об этом скажете?

Брат Хобен аккуратно сложил ткань и положил ее в сумку.

—Пока ничего. Давайте подумаем. Обсудим позже. Кажется, болезнь Гундила заразна. У меня тоже в голове жучки жужжат.

Возле сторожки подходила к концу борьба за призовой пирог.

Уже спели и сплясали Эгберт и Флоберт. Сестра Алканет и трое малышей с важным видом продекламировали нравоучительные стихи о пользе умывания.

Но звездой конкурса оказался Бурак с душераздирающим стихотворением собственного сочинения.

Громадный пирог возвышался на пороге сторожки. Мгера и Фавилла помогли Крегге подняться по ступенькам, и она повернулась к зрителям.

—Прекрасные выступления. Трудно выбрать лучшего.

Я присудила бы пирог мистеру Бураку, но он перед своим выступлением благородно отказался от награды. Давайте присудим награду всем малышам, которые участвовали в представлении. Все равно этот прекрасный пирог слишком велик даже для обжоры.