Скотт подождал, пока публика затихнет. Оператор чаровидения приблизил камеру для крупного плана. Скотт не спеша разложил бумаги и поднял громкоговоритель, припасенный заботливой Пачкулей. Он сделал глубокий вдох, и его звонкий голос прокатился по стадиону.

— Друзья, — начал Скотт. — Дорогие друзья. Думаю, вы все прекрасно знаете, кто я такой. Я Скотт Мертвецки, известный актер кино и чаровидения, и для меня большая честь прийти сюда сегодня и комментировать для вас это событие. Более того, я делаю это совершенно бесплатно.

Он выдержал паузу, чтобы насладиться аплодисментами. Затем снял темные очки, улыбнулся в камеру и добавил:

— Кстати, совсем скоро на экраны выйдет новый фильм с моим участием. Но это так, небольшое объявление для поклонников моего таланта. Впрочем, довольно обо мне. Перейдем к делу.

Голос зазвучал торжественно.

— Мы собрались здесь в это чудесное утро для мероприятия, которому суждено войти в историю. Это крайне важное событие. Оно послужит началом долгой череде событий, которые…

— Ближе к делу! — крикнул наглый гном из первого ряда.

Он явно не относился к числу поклонников Скотта.

— Как я уже сказал, — продолжил Скотт, сверля нахала взглядом. — это событие, возможно, величайшее их тех, что когда-либо происходили в нашем Непутевом лесу. Называется оно Ойлимпийские игры!

Он вскинул руки, и стадион взорвался бурными аплодисментами и одобрительными возгласами.

— Да! — взволнованно воскликнул Скотт. — Да! Громче! Вас плохо слышно! Пусть по всему Непутевому лесу пронесется клич о начале первой Ойлимпиады!

— Ура! — завопила толпа, подпрыгивая на сиденьях и размахивая флагами.

— В здоровом теле здоровый дух! — горланил Скотт. — Воля к победе, командный дух, уважение к сопернику. Вот принципы Ойлимпиады!

— И шорты! — крикнул кто-то.

— Да! Шорты! Честь и достоинство, и еще много всего. Но хватит об этом. Ведь нужно двигаться дальше? Итак, мы начинаем! К вашему восхищению и восторгу, мы приступаем к Большому параду открытия…

— Еще не время, — прошипела сзади Чепухинда.

— Что?

— Продолжай болтать. Мы пока не готовы начать.

— Хм. Почему нет?

— Ждем Пачкулю. Она должна возглавить парад.

Скотт нахмурил брови. К такому повороту событий он не был готов. Он любил следовать сценарию. Импровизация не была его коньком. Публика тем временем занервничала. Камера чаровидения нацелилась на Скотта, и хочешь не хочешь, а что-то нужно было говорить.

— Кхм! — откашлялся он. — Перед тем как начать парад, расскажу еще немного о себе. Не все знают, но помимо актерской деятельности в свободное время я занимаюсь поэзией. И я с удовольствием представлю на ваш суд комментарии в стихотворной форме. Не знаю, пробовал ли кто из вас писать стихи, но занятие это далеко не простое. Столько времени уходит на то, чтобы найти подходящую рифму. Например, к слову «апельсин» ее подобрать почти невозможно. Есть много, так сказать, трудных слов, например «синхрофазотрон», «палеоантропологический», «зигзагообразный»… «перебранка»…

А в «Сластях-мордастях» тем временем происходило следующее. Огрома валялся на полу в липкой куче сластей. Лицо его было покрыто слоем шоколада и разноцветной крошкой. Он был чумазый, но беспредельно счастливый. Вместе со своей новой подругой Огрома съел столько шоколада и конфет, что ими можно было нагрузить большущий корабль.

Настроение у малыша было прекрасное, а вот его новая подруга выглядела не ахти. Она перевесилась через прилавок и, закатив глаза, время от времени издавала глухие стоны. Тело ее покрылось зеленой сыпью. Огрома с трудом принял сидячее положение. Это отняло у него немало усилий, потому что он лежал в луже растаявших ирисок и прилип спиной к полу.

— ГУЯТЬ? — с воодушевлением произнес Огрома.

Он подошел к ведьме и похлопал ее по щекам липкой ладошкой.

— Чего? — простонала Пачкуля.

Неимоверным усилием воли она села.

— О-хо-хо. Где это я? Что происходит? Который час?

Осовелым взглядом она обвела магазинчик. Яркий солнечный свет лился в помещение через разбитое окно. Голова почему-то раскалывалась.

Секундочку. Солнце? Когда она вошла сюда, оно еще толком не взошло. Сколько она проспала? Минуту? Две? Доела банку тянучек-пьянучек и попробовала мятных кусачек. А дальше провал в памяти. Хотя что-то все-таки припоминала. Ей нужно было куда-то спешить. Какое-то важное событие…

О нет, только не это! Ай-ай-ай…

— …или, например, «чесночина», — продолжал Скотт заговаривать толпу. — Тоже хитрое слово. Или «самопроизвольный». Держу пари, что никто не сможет придумать к нему рифму. Есть добровольцы?

Все молчали.

— Нет? Так я и думал.

Он вынул большой белый носовой платок и отер брови от пота. Скотт чувствовал слабость и сухость во рту. Он порядком нервничал.

— Не останавливайся, — шипела Чепухинда.

— Не уверен, что смогу продолжать, — крякнул Скотт. — У меня голос пропадает.

— Смени тему, пока они не забросали тебя тухлыми помидорами.

Она была права. Толпе порядком наскучили разговоры о поэзии. Им не терпелось увидеть Большой парад открытия. Кто-то начал негромко хлопать. Его с энтузиазмом поддержали и спортсмены, и болельщики.

Скотт протянул дрожащую руку и сделал небольшой глоток воды из стакана. Он сомневался, что сможет продолжать. Все мысли куда-то улетучились. Он не просто не мог придумать сложные слова, которые нельзя рифмовать. Он вообще забыл, что такое слова. Со Скоттом случилось то, чего боятся все актеры. Его покинул дар речи, и он замолчал.

Но на выручку пришел случай. Все вдруг повернулись в направлении неожиданно распахнувшихся дворцовых ворот. В проеме маячила знакомая растрепанная фигура. Так и есть, Пачкуля собственной персоной.

Вялые аплодисменты разом оборвались. Кто-то закашлялся.

Предводительница шабаша Чепухинда хранила молчание и исподтишка манила Пачкулю к себе скрюченным пальцем.

Бедная Пачкуля. Похоже, сейчас ей не поздоровится.

Она медленно поплелась по дорожке. Камера чаровидения следила за каждым ее шагом. Спустя минуту длиной в вечность она добралась-таки до трибуны.

— Опоздала, — буркнула Чепухинда. — Возмутительно, нелепо и невероятно опоздала.

— Ммм… да, — согласилась Пачкуля. — Простите, — еле слышно добавила она.

— Почему?

— Упала с кровати, ударилась головой, лежала без сознания несколько часов кряду, — соврала Пачкуля и немедленно покрылась зеленой сыпью.

Разумеется, обман стал всем очевиден.

— УУУУ, — неодобрительно взвыла толпа. — Врушка.

— Сыпь, — проворчала Чепухинда. — Вторая попытка.

— У меня провал в памяти!

— Не верю. Третья попытка.

— Меня похитили пираты!

— Сыпь стала гуще. — констатировала Чепухинда. — Посмотрим, сколько понадобится времени, чтобы ты позеленела с головы до пят. Хоть народ посмешим. Продолжай в том же духе.

Публика одобрительно закивала. Спорт подождет. Большой парад подождет. Намного интереснее было посмотреть, как Пачкуля выкрутится из затруднительного положения. Это даже намного интереснее, чем поэзия.

Пачкуля сделала глубокий вдох. Ей больше ничего не оставалось, как сказать правду. В любом случае сегодня день Ойлимпийских игр, принципами которых были благородство, честность и справедливость. В такой день не с руки было врать и увиливать.

— Ну, — начала она. — Так уж и быть, выложу вам всю правду. По лесу бегает гигантский ребенок. Сама видела. Он разбил витрину «Сластей-мордастей» и теперь поедает там бесплатные сладости. Я пыталась выгнать его оттуда, потому и опоздала. Если не верите, пойдите и убедитесь сами.

Пачкуля не то чтобы соврала, но чуточку приукрасила историю. Сыпь стала постепенно спадать.

По трибунам пронесся сдержанный ропот. Публика загалдела. Что такое? Непробиваемого, усиленного заклинаниями, неуязвимого стекла витрины кондитерской больше нет?

И там лежат бесплатные конфеты?

Конфеты. Вот это да! Из всего рассказа Пачкули толпа уловила только одно это слово, пропустив мимо ушей все остальные не менее интересные детали, как то: «гигантский ребенок» и «бегает по лесу». Конфеты. Это слово о многом говорило присутствующим. И они немедленно предались сладким воспоминаниям о том, как ходили в «Сласти-мордасти» до того, как в лесу было объявлено о проведении Ойлимпийских игр. Приподнятое настроение. Предвкушение радости. Веселые перепалки в очереди по пути к кассе. Слюнотечение при взгляде на этикетки. Разговорчики о том, кто что купит. Выдача заказа. Расставание со своими сбережениями. Охапка тугих и липких пакетиков. Дорога домой, диван, чаровизор и… погружение в блаженство!