– Ладно! Я еще разберусь с этой Гроттер! Я глаз с нее не спущу! Вы поймете, как глупо верить этой девчонке…

Таня растерянно посмотрела на Сарданапала, и ей почудилось, что академик ободряюще подмигнул ей, словно призывая ее особенно не волноваться. Однако, когда он заговорил, голос его был строже, чем обычно:

– Ступай на занятия! Мы сообщим, какое взыскание будет на тебя наложено. И впредь попытайся относиться к школьным правилам с большим уважением!

Золотой сфинкс, мягко ступая, пошел по ковру, провожая девочку к дверям. Медузия вышла вслед за ней.

– Погоди! Мой смычок еще у тебя? – спросила она.

– Да, – подтвердила Таня, опасаясь, что Медузия заберет его в наказание за проступок.

– Не бойся. Я не отниму у тебя смычок, хотя, возможно, и стоило бы лишить тебя полетов. Но мы, тем не менее, выберем тебе другое, более приемлемое наказание, – успокоила ее доцент Горгонова. – Я хотела спросить тебя о другом. Как ведет себя смычок в воздухе?

Таня попыталась вспомнить свои ощущения.

– Он отличный. Лучше прежнего, но я еще не совсем к нему привыкла. Он очень своенравный… Иногда мне кажется, что он сам принимает решения, куда лететь и что делать. Будто бы не я управляю им, а он мной, – сказала Таня.

Медузия задумчиво облизала губы.

– Но, когда ты сконцентрируешься, ты все-таки берешь над ним верх? – уточнила она.

– Когда сконцентрируюсь, да.

– Ясно, – кивнула Горгонова. – Почему-то мне так и показалось, когда я недавно случайно видела вашу тренировку… Больше ты ни о чем не хочешь рассказать?

– Да нет, ни о чем.

– Тогда удачи. И постарайся быть более дисциплинированной. Если ты совершишь действительно серьезный проступок, мы с Сарданапалом не сможем выгородить тебя, имей в виду!

Преподавательница нежитеведения, прищурившись, посмотрела на Таню и вернулась в кабинет.

А Таня вдруг сообразила, что ничего не рассказала Медузии о шипе, который обнаружила в шее у Гоярына. О шипе, который теперь, спрятанный, лежал у нее под матрасом. Девочка хотела вернуться в кабинет к академику, но золотой сфинкс, успевший уже вспрыгнуть на двери, слегка оскалился, всем своим видом показывая, что не пустит ее.

Таня пожала плечами и, обозвав про себя сфинкса глупой кошкой, помчалась на снятие сглаза. Зубодериха терпеть не могла опоздавших. Против самых злостных она даже применяла торопыжный сглаз. Все сглаженные до конца дня могли перемещаться только бегом, причем в такой спешке, что врезались носами в косяки дверей и опрокидывали стулья. Был даже случай, когда один туповатый второклассник, поклонник Гробыни, едва не захлебнулся супом, второпях пытаясь поглощать его сразу двумя ложками.

С другой стороны, склеповские поклонники всегда бывали с приветом. Некоторых из них даже сглаживать не требовалось.

– Ничего себе шип! Неудивительно, что Гоярын проснулся в январе, – присвистнул Баб-Ягун.

Все трое – Таня, Ванька и Баб-Ягун – сидели в комнате и разглядывали лежащий перед ними медный шип.

Его конец был очень тонким и расширялся лишь к противоположному краю. Острие же шипа было таким острым, что, когда Ванька дотронулся до него, на пальце у него мигом выступила капелька крови. Ванька поморщился и слизнул ее.

– Вот сволочи! Не пойму, кому понадобилось портить Гоярына? Чем он им насолил? – сказал он.

– Может, это как-то связано с чемпионатом по драконболу? – предположила Таня. – Кому-то очень хочется, чтобы мы проиграли. Вот он и решил подстраховаться. Если не дать Гоярыну спать, он выбьется из сил и не сможет играть…

Баб-Ягун пожал плечами.

– Так-то оно так, но пока жеребьевка прошла только на первую игру. Еще непонятно, какие команды будут встречаться между собой дальше. Значит, это могли сделать только бабаи. Но бабаи и без того убеждены, что выиграют. Все ставят на них, а их дракон, по слухам, ничуть не хуже Гоярына. А раз так, то зачем им рисковать?

Таня подумала, что Ягун, скорее всего, прав. Да и потом, как бабаи смогли бы пробраться в Тибидохс, защищенный заклинанием перехода? Попытайся кто-то сделать это, это сразу стало бы известно Сарданапалу и Поклепу. Нет, незамеченным в Тибидохс не попасть, это железно.

– Мне другое интересно, – добавил Баб-Ягун. – Кто мог вогнать шип в шею Гоярыну и, главное, как ему это удалось?

– Как удалось? Запросто. Взмахнул шипом и – раз! Попадись только мне этот тип в руки! Он бы у меня носом все ступеньки в Большой Башне пересчитал! – с негодованием произнес Ванька.

– Я не о том… – перебил его Баб-Ягун. – Вообрази: ты подкрадываешься к Гоярыну и вонзаешь в него эту колючку. Что сделает Гоярын, почувствовав боль?

– Сожжет огнем, – подсказала Таня.

– Точно, мамочка моя бабуся… Причем сожжет моментально. Даже если вымазаться упырьей желчью, все равно поджаришься. А тут он никого не поджарил. Значит, одно из двух: или Гоярын хорошо знал того, кто вогнал в него этот шип, или это был сильный маг – такой маг, который может моментально переместиться в пространстве.

– Вроде Чумы-дель-Торт? – спросила Таня.

Она почему-то опять вспомнила фигуру в оранжевом плаще, замершую на краю крыши. Теперь ей казалось, что эти события как-то связаны. Не могут быть не связаны.

«Ты не представляешь, чьему призраку ты помешала появиться… Ты тысячу раз пожалеешь!» – прохрипел, исчезая, Король Привидений. Чей это был призрак? И ведь не может же призрак, к тому же так и не появившийся, вонзить шип в дракона?

– Это могла быть Чума-дель-Торт? – повторила Таня.

Баб-Ягун поежился и пугливо втянул голову в плечи. Никто в Тибидохсе не осмеливался называть страшную волшебницу по имени.

– Могла… Ведь ее костей так и не нашли! Она просто испарилась и все. И никто до сих пор не знает, жива она или мертва, – неохотно подтвердил он. – Но мог быть и кто-то другой. В Тибидохсе много сильных магов.

Таня снова взяла в руки медный шип и принялась пристально его разглядывать, пытаясь найти какую-нибудь зацепку. На его выпуклой шляпке она разглядела небольшой отпечаток – крошечный знак, похожий на паука. Глубокий оттиск в центре и четыре коротких полоски по бокам. Именно они и придавали знаку сходство с пауком.

– Ты когда-нибудь видел такой? – спросила она у Ваньки.

Валялкин покачал головой.

– Не-а, не видел. Давай сбегаем в библиотеку и спросим у Абдуллы… – предложил он.

Вспомнив сурового библиотечного джинна, обожавшего накладывать на всех должников проклятия, Таня поежилась.

Сквозь потолок в комнату, хрюкая от смеха, просочился поручик Ржевский. Бестолковый призрак вечно сидел без дела и обожал шататься по Тибидохсу в поисках компании. Или, если компании не найдется, чтобы просто довести кого-нибудь до белого каления. Это было ничуть не менее приятно.

– Привет, юные недоучки! Хотите анекдот? – предложил он и, не дожидаясь согласия, продолжил: – Один лопухоид говорит другому: «Знаешь, я учусь играть на барабане!» – «Да? И как успехи?» – «Отличные успехи! Сосед уже повесился!»

Никто не улыбнулся. Если, конечно, не считать самого рассказчика. Сам поручик буквально затрясся от хохота и стек по стене на пол, превратившись в большую лужу. Лужа забурлила. Потом на ней поочередно открылись два любопытных глаза и уставились на шип, который Таня держала в руках.

– Ого, какой кинжальчик! – сказал он. – Славная штучка! Я уже у кого-то видел точно такой. Никто не хочет воткнуть мне его в спину? Я не прочь пополнить свою коллекцию симпатичных ножичков. Так никто?..

Если раньше Таня слушала поручика вполуха, терпеливо дожидаясь, пока он отчалит, то теперь что-то заставило ее встрепенуться. Дело в том, что только что призрак сказал нечто интересное.

– Где ты его видел? Где? – набросились на него.

Лужа, начавшая уже выбулькивать очередной анекдот, даже растерялась.

– Кого видел?

– Шип! Ты только что сказал, что видел у кого-то шип!

– Ах да, шип… Я еще, помнится, спросил: «А зачем он тебе?» Но мне не ответили. И даже, кажется, запустили в меня «Дрыгусом-брыгусом», так что мне пришлось срочно сваливать.

– Но кто его держал? Кто? Кто запустил в тебя «Дрыгусом»?

Приняв свой обычный вид, призрак сдернул с себя голову и стал в ней шарить. Не нашарив ничего стоящего, он схватил ее за оба уха и потряс, как если бы хотел, чтобы оттуда что-то выпало.

– Забыл! – удрученно сказал он. – Ну просто намертво! Но кто-то такой, довольно неожиданный! Вот уж не думал, что такая почтенная персона запустит в меня «Дрыгусом».

Ржевский, подвывая, принялся летать по комнате. Потом просунул голову сквозь дверь и, гоготнув, прошептал:

– Вас, между прочим, подслушивают…

Баб-Ягун подкрался к двери и сильно толкнул ее. Дверь ударилась обо что-то твердое. Кто-то громко взвизгнул, упал, но сразу же вскочил и бросился наутек. Таня, выскочившая в коридор вслед за Баб-Ягуном, увидела только исчезнувшую за поворотом спину.