— Трудно прыгать будет, — сказал Фокин.
— Почему? — не понял Алик.
— Ветер.
— Слабый до умеренного?
— Порывистый до сильного.
— Одолеем, — не усомнился Алик.
— Твоими бы устами… — протянул осторожный Фокин.
Он надел тренировочные брюки и куртку, медленномедленно побежал по зеленой травке футбольного поля вдоль края. Алик тоже «утеплился» — слыхал, что нельзя выстуживать мышцы. С трудом преодолевая четкое желание посидеть где-нибудь в «теплышке», последовал за Фокиным: если уж держать марку, так до конца. Посмеивался: Бим сейчас зрит эту картину и радуется — был у него лодырь Радуга, стал Радуга-труженик, отрада сердцу тренера.
Впрочем, долго «отрадой» побыть не удалось. Фокин досеменил до сектора для прыжков, притормозил у длинного ряда алюминиевых раскладных стульев, именуемых в просторечии «дачной мебелью».
— Садись, Радуга.
— А разминка? — спросил удивленный Алик.
— Береги силы.
— Ну уж дудки, — возмутился Алик. Как так: он с Фокина берет положительный пример, тянется за лидером, а лидер — в кусты?
Отошел Алик в сторонку, начал приседать. Потом к наклонам перешел. Видит: кое-кто из прыгунов тоже разминается. Кое-кто, как Фокин, силы бережет. Нет в товарищах согласия. Поодаль за алюминиевым столом судейская коллегия расположилась. Две женщины и Бим. Еще два парня, по виду — десятиклассники, у стоек колдуют, начальную высоту устанавливают. Положили планку, на картонном табло цифры умостили: один метр шестьдесят сантиметров. Сакраментальная высота!..
На старте бега судья из пистолета выстрелил — понеслись шестеро, отмахали сто метров. Предварительные забеги. В секторе для метания ядра о землю бухают.
— Начали и мы, — сказал Бим.
На груди у Алика пришит номер — седьмой. У Фокина — шестой. У Соловьева, соответственно, — пятый. Всего участников — Алик посчитал — двадцать три.
Фокин и Соловьев — в шиповках, Алик — в полукедах. Посмотрел по сторонам: ага, не один он такой сиротка, есть и еще «полукедники». Все они, ясное дело, считаются резервом главных сил — набраны для полного комплекта. «А вот мы покажем им полный комплект», — злорадно решил Алик, не зная, впрочем, кому это «им» собирается показывать.
Прыгнули. Мама родная, сразу девять человек отсеялось, метр шестьдесят одолеть не смогли. И даже один в шиповках все три попытки смазал, наобнимался с планкой. А трое «полукедников», напротив, остались, включая Алика. Алик невольно начал болеть за свой «антишипо- вочный клан». Кто в нем? Один — рыжий, длинный, рукасто-ногастый, на чем только майка держится. Дал ему Алик — про себя, разумеется, — прозвище «Вешалка». Второй — тоже не лилипут, но поменьше Вешалки, крепыш в красной майке — «Спартаковец».
Десятиклассники повозились у стоек, приладили картонки: метр шестьдесят пять. Еще трое «сошли с круга». Вешалка и Спартаковец продолжают соревнования, хорошо. Правда, Спартаковец три попытки использовал, чтобы планку укротить.
— Кто такие? — спросил про них Алик у Фокина.
— Первый раз вижу, — презрительно ответил Фокин, опытный волк районных соревнований, знающий в лицо всех основных конкурентов.
Значит — не конкуренты. Но, тем не менее, прыгают. Вешалка метр семьдесят с первой попытки взял. А Спартаковец не сумел, завалил планку. Будь здоров, Спартаковец, не поминай лихом…
Метр семьдесят пять — уже серьезный рубеж. Прыгают восемь человек. Бим за столом, вероятно, рад до ужаса: вся его команда уцелела, не споткнулась ни об одну высоту. А кстати: имеет ли Бим право судить соревнования, если в них участвуют его питомцы?
Алик спросил об этом у многоопытного Фокина.
— Не имеет, но пусть тебя это не волнует, — объяснил многоопытный Фокин. — Да здесь все такие: преподаватели физкультуры из разных школ. Кто бег судит, кто метания. А ученики соревнуются.
— Семейственность развели, — проворчал Алик.
— Попадешь на городские соревнования, такого не увидишь. Там — уровень!
Алик кивнул согласно, будто проблемы попасть на городские соревнования для него не существовало. И вправду не существовало…
Вероятно, там и стадион будет получше, и обстановка поторжественней. И попадут туда только самые сильные, самые талантливые — элита! И среди них — Александр Радуга, надежда отечественного спорта…
Размечтался и — свалил планку. Прав Бим, нельзя отвлекаться от дела. Спокойнее, Алик, сосредоточься… Вон она, милая, застыла в синем небе, чуть-чуть облако дальним концом не прокалывает. Высота!.. Пошел на нее, толкнулся левой, перенес послушное тело — сделано!
— Ну, ты меня испугал, старичок, — сказал Фокин.
— Бывает.
— Чтоб не было больше.
— Есть, генерал!
Больше не будет. Надо поставить за правило: любую высоту — с первой попытки. Не думать ни о чем постороннем, не отвлекаться. Есть цель — звенящая планка над головой. Есть и другая цель — подальше, побольше… Не будем о ней.
Бим за судейским столом даже не смотрел в сторону своих учеников, что-то чертил на листе бумаги. Характер показывал. Холодность и беспристрастность. Валька Соловьев развалился на стуле, вытянул ноги, закрыл глаза, руки на груди скрестил, и будто бы ничего его не касается — ни накал борьбы, ни страсти на трибунах. Завидная выдержка. Алик подумал, что такой стиль поведения можно и перенять без стеснения: и сам отдыхаешь, «выключаешься», и на соперников твое спокойствие влияет не лучшим образом.
Метр восемьдесят. Шестеро в секторе. Соловьев, Фокин, Радуга. Еще двое и… Вешалка. Вот вам и резерв главных сил. Молодец, «полукедник»!
Первый — Соловьев. Пошел на планку, сначала — шагом, потом все быстрее, толчок… Лежал, смотрел вверх. Планка, задетая ногой, дрожала на кронштейнах, позванивала — удержится ли? Нет, свалилась — то ли ветерок подул, то ли добил-таки ее Соловьев. Он встал, невозмутимо подошел к стулу, натянул штаны, куртку, сел, закрыл глаза — ждал второй попытки.
Очередь Фокина. Разбежался… Есть высота? Подлая планка опять дрожит… Устоит? Устояла!
— «Облизал» планочку, — сказал кто-то позади Алика. Он обернулся: Вешалка.
— Что значит «облизал»?
— На одной технике прыгнул. Больше не возьмет.
— Сначала сам прыгни, потом каркай.
— Я-то прыгну. Сейчас твоя очередь.
Обозлившийся за друга Алик время не тянул, не ломал
комедии. Быстренько преодолел высоту, даже, кажется, с запасом. Проходя мимо судейского столика, наклонился к Биму:
— Борис Иваныч, кто этот парень? Рыжий, длинный, под пятнадцатым номером…
Бим ответил шепотом: неудобно судье с участником на посторонние темы разговаривать.
— Пащенко. Сильный спортсмен. Чемпион Краснопресненского района.
— Чего же он в нашем районе делает?
— Переехал с родителями. Теперь у Киевского вокзала живет.
Алик вернулся на место, сказал Фокину:
— Плохо конкурентов знаешь. Этот рыжий — чемпион.
— Фамилия? — Фокин был лаконичен. Видно, расстроил его последний прыжок.
— Пащенко. Слыхал?
— Приходилось. Он же из другого района?
— Переехал.
— Понятно. Ты не отвлекайся и меня не отвлекай, — сел, уставился на сектор. А там как раз Пащенко готовился.
Не хочет Фокин разговаривать — не надо. Обиделся Алик. Как и Валька Соловьев, натянул тренировочный костюм, уселся, закрыв глаза: черт с ним, с Пащенко, пусть прыгает. Однако не утерпел, приоткрыл один глаз — щелочкой. Вешалка зачастил в своих полукедах-скороходах, каждый шаг — километр, прыгнул — планка не шелохнулась. И верно — ас. Ишь вышагивает, оглобля рыжая…
— А почему он не в шиповках? — забыв об обиде, спросил Алик.
— Значит, так ему удобнее.
«Может, и Мне так удобнее? — подумал Алик. — В шиповках я, чего доброго, и прыгать-то разучусь…»
Соловьев так и не взял метр восемьдесят — ни со второй, ни с третьей попытки. Невозмутимо оделся, сунул гуфли в спортивную сумку с белой надписью «Адидас» — чемпион! — ушел, не попрощавшись.
— Не заладилось у него сегодня, — сказал Фокин, будто извиняясь за невежливость коллеги. — Случается такое, имей в виду.
«Ну уж фигушки, — решил Алик, — если я еще от нервов чависеть буду, от погоды или от настроения родителей, то к чему вся эта волынка с даром? Прыгать так прыгать, а переживать другим придется…»
Установили метр восемьдесят пять. В секторе — уже четверо. Фокин побежал — сбил. Бим Алику машет: твоя, мол, очередь.
И тут Алик принял неожиданное — даже для себя — решение. А может, повлияло на него поведение заносчивого Пащенко, проучить чемпиона вздумал.
Встал, крикнул судьям:
— Пропускаю высоту!
И, ликуя, поймал изумленный взгляд Вешалки.
Бим вылез из-за стола, направился к Алику.
— Подумал, что делаешь? — даже голос от негодования дрожит.