— Ах, ты меня не понимаешь? А как убивать людей, ты понимаешь? Да убери же ты наконец свою трещалку!
— Ты одна?- спросила девушка, опуская пистолет.
— Да,- сказала Оксана, поднимаясь на ноги и держась за стенку, чтобы не упасть.
— Совсем одна?- снова спросила девушка, подозрительно косясь на приоткрытую дверь.
— Совсем,- подтвердила Оксана,- честное слово. Кого ты боишься?
— Детективов из Грижа,- вздохнула девушка.- А кто ты?
— Я? Как тебе сказать?… Просто Оксана… А кто ты?
— Я королева Изабелла, — сказала девушка так просто, как обычно школьницы говорят: «Я староста класса».
— О!- вырвалось у Оксаны.- Так это из-за тебя поднялась такая кутерьма! Я слышала по радио, что тебя украли.
Румянец начал возвращаться на бледное лицо юной королевы.
— Никто меня не украл,- усмехнулась она,- закрой, пожалуйста, дверь, я дрожу от холода… Ведь я в нетопленой избушке живу уже целые сутки.
— А почему ты не затопишь печь? Я вижу здесь целую кучу дров.
— Я пробовала, но… камин почему-то не стал топиться.
— Хочешь, я затоплю?
— Я буду очень признательна тебе.
Оксана села на маленькую скамью перед камином и растопила его. Запахло дымком, золотой огонь запрыгал за чугунной решёткой камина, и в комнату повеяло приятным теплом. Изабелла присела рядом с Оксаной, глядя на огонь широко открытыми глазами; в глубине её зрачков неясно теплилась улыбка.
— Послушай, а ведь ты красивая,- сказала Оксана.- Интересно, сколько тебе лет?
— Семнадцать.
— Я так и думала, что ты моя ровесница. Хотя уж очень щупленькая для семнадцати.
— Ты ошибаешься, Оксана,- несколько обиженным тоном проговорила Изабелла, — я не щупленькая, а изящная… Да, изящная! Во всяком случае, так считает Джек…
— А кто это — Джек?
— А разве ты не знаешь?
— Откуда я могу знать, кто такой Джек? У нас во дворе есть один Джек — великолепная овчарка, шесть медалей!
— Джек — мой парикмахер! — с достоинством сказала юная королева. Она помолчала и прибавила: — Хочешь, я расскажу тебе свою тайну? Ты мне почему-то нравишься… Только поклянись, что ты никому не проговоришься, что видела меня!
— Клянусь! Я ужасно люблю всякие тайны! В нашем классе все девочки доверяли мне свои тайны.
— Хорошо, слушай…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Огонь неумолчно потрескивал в камине. В комнате стало совсем тепло, королева расстегнула пышную соболью шубку и небрежным жестом отбросила на спину такой же пышный капюшон.
— Мой покойный отец — один из самых великих королей Карликии, — начала Изабелла свой рассказ, — он всегда шёл в ногу со временем…
— Он отказался от престола? — спросила Оксана.
— Ты сошла с ума!- воскликнула Изабелла.- Чего ради он должен был отказываться от престола?
— Ты сама сказала, что он шёл в ногу со временем…
— Да,- чуть поморщилась Изабелла, — но я имела в виду воспитание детей.
— Школьников?
— М-м… воспитание королевских детей… Отец считал, что в наше беспокойное время королевские дети должны воспитываться в пансионе вместе с простолюдинами.
— Вот как!
— Да, вместе с простолюдинами, чтобы совершенно точно знать, как они живут и что им надо. Отец говорил, что знание простолюдинов- это средство борьбы с революцией.
— Я не совсем точно понимаю, кого ты называешь простолюдинами…
— О господи, какая ты бестолковая! Ну, этих, всяких…
— Рабочих? Крестьян?
— Ну, до этого, разумеется, не дошло, однако в пансионе, где я училась, были самые простые девочки. Например, дочь военного министра и даже дочь начальника департамента железных дорог. Пять лет я провела вместе с ними за океаном. Боже мой, как нам весело жилось!
— Погоди, ты сказала — за океаном?
— Конечно, за океаном. Я жила в Америке инкогнито, и никто не знал, что в женском пансионе воспитывается дочь короля.
— А разве такого пансиона нет в вашей стране?
— В нашем королевстве меня все сразу узнали бы!
— Но ведь ты должна была изучать своих «простолюдинов»?
— Отец уверял, что простолюдины одинаковы во всех странах.
Две девушки сидели рядом и смотрели в огонь- юная королева и юная советская школьница. Обе улыбались- каждая своим мыслям. Как ни странно, чем-то они были похожи одна на другую и в то же время не похожи, потому что уж очень ясно в Изабелле, в её царственных движениях, в повороте холёной головки, в интонациях голоса проступало величие. Обе были белолицы, кареглазы и светловолосы, но каждая была белолица и кареглаза по-своему. И даже улыбалась каждая из них по-своему — Изабелла красивой, с самого раннего детства натренированной улыбкой, сверкая сахарными зубами, а Оксана- широкой, светлой и подкупающе искренней улыбкой. Похожими их делала та величайшая волшебная сила, которая называется юностью.
— О’кей!- вдруг сказала королева, как настоящая американка.- Наконец-то я вспомнила, где я тебя видела. Ведь ты шведка, правда? В прошлом году ты приезжала с отцом на американский курорт Майами. Твой отец- крупный промышленник и, кажется, имеет титул графа.
— Нет, я не шведка,- сказала Оксана,- и мой отец не имеет титул графа.
— Но тебя выдает твой шведский акцент!
— Я русская, и мой отец, так же как и мама, имеет титул учителя. Кстати, мама преподает карликийский язык.
Королева звонко расхохоталась:
— Однако ты шутница!… Так слушай же, я не кончила рассказ о моей тайне.
— Я вся внимание!
Королева глубоко вздохнула и торжественно произнесла:
— Оксана! Ещё раз обещай мне никому об этом не рассказывать в Швеции!
— Уж это я обещаю!- улыбнулась Оксана.
Королева снова вздохнула:
— Оксана! Я выхожу замуж!
Оксана посмотрела на неё глазами, округлившимися от изумления.
— Я бы на твоём месте не торопилась…
— Ах, если бы ты знала, как я его люблю!
— Кого?
— Моего Джека!
— Парикмахера?
— Да!- пламенно прошептала королева.- Оксана! Ах, как он красив! Пять лет он каждый день приходил делать мне прическу!
— Ну что ж, выходи за него, если тебе так хочется, но я слышала, что королевы могут выходить замуж только за королей!
— Увы, ты права… И это самое ужасное! Когда я заикнулась о том, что люблю Джека, на меня ополчились не только близкие, но и правительство Карликии. Поднялся ужасный шум! Морганатический брак! Позор всему королевскому роду! Состоялось даже закрытое заседание парламента.
— Нечего, видно, делать вашему парламенту!
— Представь себе! В общем, обстановка невыносимая! И тогда мы с Джеком решили обвенчаться тайно и бежать в Австралию!
— Здорово!
— Но в это время умирает мой батюшка, и меня, как единственную наследницу, провозглашают королевой Карликии. И накануне свадьбы за мной является почётная охрана- пятьсот человек! Бедного Джека даже не допустили ко мне! У меня не хватит слов, дорогая Оксана, чтобы рассказать, как я страдала! Но слава моему Джеку! За несколько минут до отлёта из Америки я получаю от него записку, что в воздухе мне надлежит инсценировать морскую болезнь. Я так и поступаю… Самолёт запрашивает посадку и приземляется на каком-то острове. Машина «скорой помощи» увозит меня… Но не в больницу, а на другой самолёт!… Через несколько часов мы опустились на одном частном аэродроме в Карликии. Расчёт Джека был прост: раз я была похищена на пути домой, значит, меня будут искать где угодно, но только не дома… Я спокойно прожила целую неделю на маленькой, но очень милой вилле. Друзья Джека охраняли меня. Сам он должен был прибыть за мной со дня на день. Он заканчивал в Америке наши общие дела: нужно было перевести в австралийский банк два миллиона долларов, которые нам удалось скопить в Америке из числа моих карманных денег. На первое время, если жить экономно, нам хватит этих денег, ведь правда же?
— Да, конечно,- согласилась Оксана, усмехаясь.
— И представь себе новое несчастье!- продолжала Изабелла.- Разведка Карликии разнюхала, где я скрываюсь! Боже мой, как я испугалась, когда однажды утром друзья сообщили мне, что поблизости уже рыскают детективы из Грижа! И вот вчера меня незаметно переправили сюда, в этот охотничий домик. Обстоятельства сложились так, что я должна была провести здесь ночь совсем одна. Если бы ты знала, какой страх я испытала! Мне казалось, что у каждого окна кто-то стоит! А когда пошёл снег, вокруг дома начали двигаться белые привидения… Я отчётливо их видела собственными глазами!… На чердаке я слышала чьи-то шаги, кто-то с кем-то шептался… Ты думаешь, это плод взбудораженного воображения? Возможно… Но как бы то ни было, я забылась сном только под утро. И вдруг твой стук! Прости меня, Бога ради, за выстрел, но ты должна понять, в каком я была состоянии…