Гав! Глава седьмая

СЛАВНЫЙ ИМПЕРАТОР СИНЕНОС ПОСЛЕДНИЙ

То есть нет. Опять я перепутал. Это же не он сказал: «Глава седьмая», — это я сказал! А он сказал вот что:

— Гав! Кто здесь переводчик?

Из толпы выполз человечек с сине-зелёным носом и, испуганно глядя на Бобку снизу вверх, быстро-быстро залопотал писклявым голосом:

— Я переводчик Кенгураки, а ты Бог Солнца и Грозы, да? Ты специально прилетел с Сияющего Облака, чтобы спасти больную дочь нашего императора Синеноса Последнего? Значит, ты услышал нашу молитву? Как поживает на Сияющем Облаке наш покойный император Синенос Предпоследний? Он всё ещё любит консервы «Бычки в томате»? Как вы поживаете? Вы выходите на следующей остановке? С добрым утром! Приятного аппетита!

От страха человечек никак не мог остановиться и болтал, что в голову влезет, в основном предложения из учебника русского языка. Все остальные человечки смотрели на него с надеждой. Хотя они ровным счётом ничего не понимали по-русски, но думали, наверно, что, если их ещё не поразили громом, значит, дела не так уж плохи.

Но тут переводчика перебил человечек с большим ярко-синим носом, который немножко приподнялся с четверенек и торжественно сказал:

— Кази-мази-бец! Кисюки-мисюки. Кошки-макошки. Тушки-раскладушки. Тягомото-жуть!

— Его величество император Синенос Последний просит Бога Солнца и Грозы не гневаться и не убивать никого громом, а, наоборот, вылечить его единственную дочь Тягомото, которая очень плохо себя чувствует. Она потеряла голос и ничего не ест. Она совсем бледная. Мы все молились Богу Солнца и Грозы девяносто девять дней, и вот на сотый день ты явился, о господи боже ты мой! Главный министр Недураки гулял по дорожке и увидел, как ты спускаешься с неба. Каракаси-маракан! Каракаси-маракан! — Тут переводчик опомнился, что он нарушает обычай приветствовать высокого гостя, и с испугу запихал в рот столько песка, что у него глаза на лоб полезли.

Бобка же за это время перестал смущаться, откашлялся и скромно, но с достоинством, заявил:

— Вы ошибаетесь, господа. Дело в том, что я не являюсь Богом Солнца и Грозы, а обычный путешествующий школьник второго «Б» класса Борис Петрович Пончиков, а со мной — знакомая собака Шильдик. Она хотя и очень умная, но совсем не божественная. Я здесь совсем случайно, меня послал Червячок-Гнильцо, а прибыли мы не с Сияющего Облака, а из некоторого царства, из некоторого самого обыкновенного государства, из двадцать четвёртой восьмилетней школы. Я кончил, господа.

Как только переводчик Кенгураки, поспешно доев свою землю, перевёл Бобкины слова на синеносский язык, император Синенос Последний проворно вскочил на ноги. Вне себя от гнева, он замахал на Бобку руками, словно милиционер-регулировщик уличного движения, который неожиданно сошёл с ума. Нос его при этом засверкал, как лампа в кабинете «Горное солнце детям».

— Калабахи-малабахи! — возмущённо орал он на Бобку. — Дэска-треска! Бобка-жлобка-коробка!

— Его Величество гневается, — перевёл переводчик, — а также спрашивает насчёт божественной колесницы, на которой ты изволил прилететь. Где ты её соблаговолил стянуть?

— Во-первых, я её не тянул, — разозлился Бобка, — и пусть он не задаётся. Подумаешь, император, так уже и обзываться можно? Этого бы императора в наш второй «Б», я бы ему показал. Если не понимаешь — не говори. Никакая это не колесница, а простой волшебный стул, который я сам лично изобрёл для путешествий, ясно?

Но император уже не слушал, что ему переводил переводчик. Он хлопнул в ладоши, тут же прибежали два здоровенных воина с саблями, по-синеносски — башибузуки. Они схватили Бобку за шиворот и куда-то потащили. Переводчик Кенгураки ещё успел на ходу сообщить Бобке, что его Величество имеет честь сердиться и за это Бобке изволят отрубить голову. Кенгураки был, как видно, добрый человек. Он шепнул Бобке на ухо для утешения, что умереть по приказу самого императора — огромная честь!

— Не огорчайся, — шептал он, — тебе отрубит голову не кто попало, а самый знаменитый императорский башибузук, на самом восходе солнца, в самом прекрасном месте — на площади Небесного Счастья. Знаешь, как всё это будет красиво выглядеть!

«Нет уж, братцы, — думал Бобка, сидя в Башне Счастливчиков, Готовящихся к Смерти. — Лучше уж пусть всё выглядит не так красиво, да чтобы с головой остаться…»

В Синеносии самым большим счастьем считается быть казнённым по приказу императора — примерно как у нас выиграть машину «Волгу» по лотерее. Поэтому в Башне Счастливчиков, Готовящихся к Смерти, куда посадили Бобку, было совсем непохоже на тюрьму. Там играла весёлая музыка, слуги подавали Бобке роскошные кушанья, а императорский портной даже снял с Бобки мерку, чтобы сшить ему специальные роскошные одежды из голубого шёлка.

И слуги, и портной, и сторожа у двери — все смотрели на Бобку с завистью. «Повезло человеку, — говорили они друг дружке. — Какой-то школьник — и уже такая честь!»

Конечно, будь Бобка синеносцем, ему было бы хорошо и весело, как настоящему счастливчику. Но Бобка синеносцем не был — и ему было совсем невесело. Он хотел даже поплакать, но тут появился Шильдик, который всё это время прятался у Бобки в кармане, превратившись на всякий случай в муху.

— Нечего нюнить, — сказал Шильдик решительным голосом. — У нас ещё есть помощник — Червячок-Гнильцо. Надо его срочно вызвать — и дело в шляпе! Говори волшебные стихи.

Бобка немного подумал и сказал:

Но никто не появился. Тогда Бобка ещё подумал и сказал:

Но опять никто не появился. И тут Бобка с ужасом понял, что волшебные стихи он забыл. «Неужели не вспомню, неужели не вспомню», — волновался Бобка. От потения он даже взволнел. То есть я хотел сказать, от волнения он даже вспотел. Но и это не помогло. Волшебные стихи не вспоминались — хоть убей. Шильдик волновался тоже, но помочь не мог: всем известно, что собаки плохо запоминают стихи, особенно волшебные. Наконец Бобка в отчаянии стукнул себя кулаком по лбу и выругался:

— Стой! Стой! — завопил вдруг Шильдик, как будто ему слон на хвост наступил. — Укуси Кусаку! Так ведь звали профессора, про которого говорил Червячок-Гнильцо!

— А ведь верно, — обрадовался Бобка. — Вот бы кто нам помог. Да только как его найти… Ведь уже ночь, и адресный стол не работает.

— Ничего, — бодро сказал Шильдик, незаметно вылетая через окошко башни. — Я должен его найти, и я его найду!

Не напрасно ли Шильдик похвастал, что он найдёт Кусаку? Попробуйте-ка найти кого-нибудь в большом незнакомом городе — столице Синеносии, да ещё если вы не знаете синеносского языка! Да ещё ночью, когда все спят. Это всё равно, что найти иголку в стоге сена. Хотя нет, иголку найти легче — её можно магнитом притянуть. А человека ведь не будешь магнитом притягивать!

Сперва Шильдик бестолково летал по улицам, надеясь, что авось профессор как-нибудь найдётся сам. Однако на улицах было пусто, все спали, и непохоже было, что вот сейчас из-за угла выйдет человек и скажет: «Я — Укуси Кусаку. Хочу тебе помочь». Таких и искать среди спящих лицо с самым синим носом, какой и должен быть у великого профессора. Но ночью, как вы, ребята, наверно, знаете, все кошки серы, а все носы тоже одного цвета — серого. Шильдик облетал уже полгорода, приближался рассвет, уже, наверно, башибузуки проснулись и начали точить свои мечи на бедного Бобку, а Шильдик всё ещё никого не нашёл. Все спящие синеносцы казались ему одинаково умными, а их носы — одинаково серыми.

Неужели Шильдик подкачает и подведёт Бобку? Нет, не может быть — никогда ведь он никого не подводил. «Через все трудности — вперёд!» — таков лозунг отважного пса.

Вот он заглянул уже в пять тысяч семьсот девяносто девятое окно. Хотел было лететь дальше, потому что спящие в этой комнате синеносцы на вид ничуть не умнее остальных, как вдруг в окно высунулась болонка Мици. К счастью (скоро мы узнаем, почему к счастью), у неё была бессонница, а ещё она была очень любопытная.

— Господин маленькая собачка, — сказала она хотя и по-собачьи, но всё равно очень вежливо. — В чём причина вашего летания и, пардончик, заглядывания в окна?