– Малинин! – сказал я шепотом. – Слушай меня, Малинин!.. – От волнения я чуть было не задохнулся. – Слушай!
Конечно, если бы мне не нужно было в этот выходной день заниматься, а потом еще и работать в школьном саду, то я, может быть, никогда бы не поделился с Костей своим невероятным и неслыханным замыслом, но двойка, красовавшаяся в моем дневнике, и лопата, прислонившаяся ко мне своим черенком, переполнили, как говорится, чашу моего терпения, и я решил действовать.
СОБЫТИЕ СЕДЬМОЕ
Я еще раз взглянул на окна нашей квартиры, на небо, на воробьев, на калитку, из которой вот-вот должен был появиться Мишка Яковлев, и сказал по-настоящему взволнованным голосом:
– Костя! А ты знаешь, что утверждает моя мама?!
– Что? – спросил Костя.
– Моя мама утверждает, – сказал я, – что если по-настоящему захотеть, то даже курносый нос может превратиться в орлиный!
– В орлиный? – переспросил Костя Малинин и, не понимая, к чему это я говорю, уставился в стену нашего дома, на которой было написано мелом:
«БАРАНКИН, ФАНТАЗЕР НЕСЧАСТНЫЙ!»
– В орлиный! – подтвердил я. – Но только, если захотеть по-настоящему.
Малинин отвел свой взгляд от забора и недоверчиво посмотрел на мой нос.
Мой профиль был полной противоположностью орлиного. Я был курносый. По выражению моей мамы, я настолько курнос, что через дырочки моего задранного кверху носа можно разглядеть, о чем я думаю.
– Так что же ты ходишь с таким носом, если он может у тебя превратиться в орлиный? – спросил Костя Малинин.
– Да я не о носе, дуралей!
– А о чем? – все еще не понимал Костя.
– А о том, что, если по-настоящему захотеть, значит, можно из человека превратиться, к примеру, в воробья…
– Это зачем же нам превращаться, к примеру, в воробьев? – спросил Костя Малинин, глядя на меня как на ненормального.
– Как – зачем? Превратимся в воробьев и хоть одно воскресенье проведем по-человечески!
– А как это – по-человечески? – спросил ошеломленный Малинин.
– По-человечески – значит по-настоящему, – пояснил я. – Устроим себе настоящий выходной день и отдохнем как полагается от этой арифметики, от Мишки Яковлева… от всего на свете отдохнем. Конечно, если ты не устал быть человеком, тогда можешь не превращаться – сиди и жди Мишку…
– Как это – не устал? Я очень даже устал быть человеком! – сказал Костя. – Может, побольше твоего устал!..
– Ну вот! Вот это по-товарищески!
И я с еще большим увлечением стал расписывать Косте Малинину ту жизнь, без всяких забот и хлопот, которая, по моему мнению, ожидала нас, если бы нам удалось каким-то образом превратиться в воробьев.
– Вот здорово, – сказал Костя. – Вдох – выдох!
– Конечно, здорово! – сказал я.
– Подожди! – сказал Костя. – А как же мы с тобой будем превращаться? По какой системе?
– Не читал, что ли, в сказках: «Стукнулся об землю и превратился Иванушка в орла быстрокрылого… Стукнулся еще раз об землю и превратился…»
– Слушай, Юрка, – сказал мне Костя Малинин, – а это обязательно – стукаться об землю?..
– Можно и не стукаться, – сказал я, – можно и при помощи настоящего желания и волшебных слов…
– А где же мы с тобой возьмем волшебные слова? Из старой сказки, что ли?
– Зачем – из сказки? Я сам придумал. Вот… – Я протянул Косте тетрадь, тетрадь, которую еще никто не видел на свете, кроме меня.
– «Как превратиться из человека в воробья по системе Баранкина. Инструкция», – прочитал Костя свистящим шепотом надпись на обложке тетради и перевернул первую страницу…
СОБЫТИЕ ВОСЬМОЕ
– «Не хочу учиться, хочу быть птицей!..» А это что, стихи, что ли? – спросил меня Костя.
– Не стихи, а заклинание. В рифму… – пояснил я. – В сказках так всегда полагается. Читал в «Снежной королеве»? Снип-снап-снур-репурре-базелюрре…
– «Я уверен, без забот воробей живет! Вот я! Вот я…» А дальше неразборчиво…
– Чего неразборчиво? – сказал я. – «Вот я! Вот я! Превращаюсь в воробья!..»
– Складно получается! – сказал Костя.
– Всю ночь не спал, – сказал я шепотом, чтобы нас с Костей кто-нибудь не подслушал.
– А что ж мы с тобой теряем время? – крикнул Малинин. – Давай скорее превращаться, пока Мишка Яковлев не пришел!
– Ты какой-то чудак, Малинин! Как это – скорей? Может, у нас с тобой еще ничего не получится, а ты уже радуешься да еще орешь на весь двор!
– Ну и что?
– Как это – ну и что! Дело таинственное, можно сказать, непроверенное. Кто-нибудь подслушает – потом смеяться будут, если у нас ничего не выйдет.
– Ты же сам говорил, что если есть волшебные слова да еще если захотеть по-настоящему, то обязательно выйдет! – сказал Костя шепотом.
– Конечно, выйдет, если захотеть по-настоящему! А вот как это – захотеть по-настоящему? Вот в чем загадка! – прошептал я. – Ты, Костя, в жизни чего-нибудь хотел по-настоящему?
– Не знаю, – тихо сказал Костя.
– Ну вот! А говоришь – скорей! Это тебе не двойку в тройку превращать. Здесь, брат, двух человек надо превратить в воробьев. Вот какая задача!
– А зачем – в воробьев? В бабочек, я думаю, легче.
– Зачем же в бабочек? Бабочки – насекомые, а воробьи – это как-никак птицы. На прошлом уроке мы как раз проходили воробьев. Ты в это время, правда, постороннюю книгу читал.
– Верно. Я про воробьев не слушал.
– Ну вот, а я слушал. Нина Николаевна нам целый час рассказывала о воробьях. Знаешь, какая у них замечательная жизнь?
– В воробьев, так в воробьев! – сдался Костя Малинин. – Я в драмкружке в «Снежной королеве» ворона играл, мне в воробья будет даже легче превращаться. Давай скорее!
– Тебе бы только скорее! Сначала надо хоть немного потренироваться, – сказал я, забираясь с ногами на лавочку.
Присев на корточки, как воробей, я втянул голову в плечи и заложил руки за спину, словно крылья.
– Похоже! – сказал Костя, повторяя за мной все движения. – Чик-чирик!
– Ну вот что! – сказал я. – Тренироваться так тренироваться, а раньше времени чирикать нечего. Давай лучше отработаем воробьиную походку.
Сидя на корточках, мы стали прыгать по лавочке и чуть не свалились на землю.
– Тяжело! – сознался Костя, для равновесия размахивая руками, как крыльями.
– Ничего, – успокоил я Малинина, – когда мы станем настоящими воробьями, прыгать будет легче.
Костя хотел еще немного попрыгать, но я ему сказал, что тренировка окончена и что теперь мы переходим к самому главному – к превращению человека Малинина и человека Баранкина в воробьев.
– Замри! – скомандовал я Косте Малинину.
– Замер!
– Сосредоточься!
– Сосредоточился! – ответил Костя.
– А теперь по команде, мысленно, как говорится, в своем воображении, начинай превращаться в воробья! Понятно?
– Понятно!
– Если понятно, тогда к превращению из человека в воробья приготовились!
– Приготовились!
– Начали!
– Начали!
Я зажмурил глаза, напрягся и, мысленно повторяя слова заклинания, начал изо всех сил мысленно, в своем воображении, превращаться в воробья, сомневаясь про себя в том, что у меня хватит настоящего желания и настоящих сил, необходимых для такого неслыханного и невиданного и, можно сказать, сверхъестественного задания…
Часть вторая
СОБЫТИЕ ДЕВЯТОЕ
Сказать по правде, у меня всю жизнь часто возникали в голове всякие трудноосуществимые желания и фантазии.
Одно время я, например, мечтал изобрести такой аппарат, с помощью которого можно было бы у любого человека на расстоянии отключить голос. По моим расчетам, этот аппарат (я его назвал ТИХОФОН БЮ-1 – отключатель голоса по системе Баранкина) должен был действовать так: предположим, сегодня на уроке учитель рассказывает нам о чем-нибудь неинтересном и тем самым мешает мне, Баранкину, думать о чем-нибудь интересном; я щелкаю в кармане выключателем тихофона, и голос учителя исчезает. У кого такого аппарата нет, те продолжают слушать, а я в тишине спокойно занимаюсь своим делом.
Другой пример: я вхожу утром в класс. Зинка Фокина налетает на меня и тут же начинает читать мне нотацию; я спокойно щелкаю в кармане рычажком и выключаю голос Фокиной на весь день…
Мне очень хотелось изобрести такой аппарат, но дальше названия у меня почему-то дело не пошло, может быть, потому, что я не по-настоящему хотел изобрести такой аппарат.
Или вот в прошлом году, в последний день летних каникул, перед тем как лечь спать, мне, например, ужасно захотелось стать взрослым, но не через пятнадцать – двадцать лет, как становятся все нормальные люди, а назавтра же. Скажем, так: спать ты ложишься еще мальчишкой, просыпаешься утром, смотришь – ты уже взрослый, с усами, и в школу идти не надо… Желание мое было ужасно сильным, я даже во сне только об этом и думал. Утром первого сентября я проснулся, конечно, пораньше. Смотрю – лежу в постели таким же, как уснул, без усов, и надо идти в школу…