— Все ясно, — засмеялся доктор, — у меня оба глаза одинаково близоруки. А у вас один глаз видит отлично, и ему очки не надобны. Зато второй видит плохо. Вот отчего вы все время забираете вправо, когда тащите плуг. Борозда и получается кривая. Мы выпишем вам очки. Одно стеклышко в них будет простое, а другое увеличительное. И глаза ваши станут видеть одинаково.

— Ох, доктор Дэдэ, — засомневалась лошадь, — а не задразнят ли меня? Лошадь в очках! Так непривычно. Может, и неприлично, а?

— Я пропишу вам зеленые очки. Они, во-первых, защищают глаза от яркого солнца. А во-вторых, ха-ха, все будут удивляться цвету стекол в очках и забудут дивиться на лошадь в очках.

Доктор выправил лошади огромные, по величине ее больших красивых глаз очки с зелеными стеклами. Самое удивительное, что никто не удивлялся, а наоборот, среди зверей быстро вошло в моду носить очки. Все теперь завидовали очковой змее, которая просто родилась в очках.

А к доктору тем временем шли и шли больные звери. Он выслушивал их жалобы, а потом прослушивал докторской трубочкой. Поначалу приходили домашние животные, городские и из соседних деревень. А потом повалили и зверюшки из окрестных полей и лесов. А к речным обитателям доктор ходил по вызову. Не могли же рыбы по суше добираться до его дома!

Целыми днями толпились в саду перед входом мыши, барсуки, коровы, собаки, козы. Они толкались, каждый пытался первым протиснуться в дверь. Сестра доктора мисс Салли только и успевала выметать грязь, мыть полы, вытряхивать истоптанные половики. Но даже она перестала ворчать, видя, как слава доктора растет и разлетается по округе.

А доктор решил навести порядок и принимать пациентов строго по очереди. Иначе самые сильные оттесняли слабых и маленьких.

И вот что он придумал. Повсюду в доме прорубил и множество дверей, дверок и дверец. И на каждой доктор велел прибить табличку. На самой широкой — «ЛОШАДИ». На двери черного хода — «КОШКИ». Прокопал тоннель прямиком в подвал и написал у входа в него: «КРОТ». На трубе повесил табличку «ПТИЦЫ» и нарисовал стрелку-указатель в сторону открытой форточки. Теперь никто не толкался и не ссорился. Каждый ходил своей особой дорогой. Кто через дверь, кто через окно, что через форточку, кто через подвал.

А распоряжалась приемом попугаиха Полли. Она очень гордилась своей должностью главной помощницы знаменитого на западном, восточном, южном и северном побережьях звериного доктора.

Слава его докатилась и до других континентов и земель. Перелетные птицы разнесли весть о докторе Дэдэ, понимающем язык зверей, по всему миру. Скоро заговорили о нем в Африке, в Америке, в Европе, в Азии, в Австралии. И даже на Южном полюсе — в Антарктиде.

Как-то, отдыхая после трудового дня и сытного обеда, доктор Дулитл сидел на скамейке в своем саду и читал газету «Кот и пес». Вокруг него на лужайке, в тени акаций, под скамейкой, на кустах и кленах сидели, лежали, скакали, дремали, болтали, зевали, молчали всевозможные звери и птицы. С прутьями ажурной ограды переплелись две пятнистые змеи. А над клумбой жужжа, словно пчела, летала крошечная птица колибри.

Полуденное солнце всех разморило. Доктор даже задремал, уронив газету на колени. Но вдруг раздался ужасный визг.

Звери встрепенулись, доктор Дулитл вздрогнул и проснулся. То, что он увидел, ужаснуло его. Прямо перед воротами сада остановился заросший бородой шарманщик. Через плечо у него висела шарманка, а на шарманке, крепко привязанная веревкой за шею, металась обезьянка. Маленькая хвостатая мартышка с зеленой мордочкой. Шарманщик колотил обезьянку своей курительной трубкой по голове и приговаривал:

— Не смей кривляться! Не смей дразниться!

Бедная обезьянка визжала и дергалась, но прочная веревка не пускала ее.

— В чем дело? — крикнул доктор Дулитл. — Зачем вы бьете это бедное животное?

— Она передразнивает меня! Она кривляется и смешит публику, а из моей шарманки льется только тоскливая музыка. Так я не заработаю ни гроша! — прохрипел шарманщик.

— Сейчас же отпустите обезьянку на волю! — рассердился доктор.

— Как бы не так! — нагло засмеялся шарманщик. — Она моя, что хочу, то с ней и делаю.

Услышав такие слова, обе пятнистых змеи подняли головы над оградой, ежи встопорщили иголки, корова наклонила рога, собачка Гав-Гав недовольно зарычала. А доктор Дулитл сжал кулаки. Медленно двинулись к шарманщику звери, закружили над его головой птицы. Попятился шарманщик, хотел бежать, но доктор Дулитл ухватил его за шарф и не отпускал.

— Не трогайте меня! — захныкал шарманщик. — Я заплатил за эту обезьянку проезжему моряку последние деньги!

— Хорошо, — сказала доктор, — я верну вам все, что вы потратили, и даже еще больше. Только отпустите бедное животное.

Шарманщик с опаской глянул на двух змей, отмахнулся от рассерженных птиц, пытавшихся клюнуть его в макушку, попятился от оскаленной пасти собачки Гав-Гав и пролепетал:

— Продать я согласен.

Он быстро ссыпал в карман монеты доктора, отвязал обезьянку и, зажав шарманку под мышкой, быстро скрылся из виду.

Обезьянка, а это, как вы помните, была зеленая мартышка, тут же вспрыгнула на плечо доктору Дулитлу. Она потирала лапкой шею, пораненную веревкой.

— Тебе больно? — заботливо спросил доктор.

— Чуть-чуть, — ответила обезьянка.

Доктор тут же натер ранку живительной мазью и спросил:

— Ты голодна, наверное?

— Чуть-чуть, — ответила обезьянка.

Доктор сунул ей банан и спросил:

— Испугалась, бедная?

— Чуть-чуть, — ответила обезьянка.

Очень уж смешно получалось у нее это «чуть-чуть» — она так быстро говорила, что слышалось «чу-чу».

И доктор Дулитл сказал:

— Назову-ка я тебя обезьянка Чу-Чу. Согласна?

— Чуть-чуть, — ответила обезьянка, и все звери засмеялись.

Так и осталась жить в доме доктора обезьянка Чу-Чу. Она была веселой, доброй, и все ее полюбили. Даже суровая мисс Салли не сердилась на обезьянку Чу-Чу, когда та шутя напяливала ее воскресную шляпу с картонными фруктами, уложенными на полях.

Прошло какое-то время, и в город Лужтаун-Болотвиль приехал цирк шапито. Среди прочих цирковых зверей был там и крокодил. И надо же такому случиться, что у крокодила разболелся зуб. Он даже выступать не мог, а лежал на траве за цирком и заливался крупными крокодиловыми слезами. Пролетавшая мимо птичка Хари-Хари пискнула ему, что поблизости живет сам звериный доктор Дэдэ.

Как только услышал крокодил про знаменитого доктора, тут же собрался и отправился к нему на прием. У него так болел зуб, что даже на зверином языке невозможно было понять, что он бормочет.

— Бу-би-бя бо-би буб! — бубнил крокодил, не в силах разинуть пасть.

— Это какой-то особый язык, — пожал плечами доктор Дулитл. — Может быть, крокодильско-африканский? Эй, обезьянка Чу-Чу, поговори с больным. Ты же из Африки, кажется?

— Что с вами? На что жалуетесь? — важно спросила обезьянка Чу-Чу, подражая доктору.

— Буб бо-би, — гукнул крокодил, желая сказать: «зуб болит».

Ну разве можно что-нибудь понять из этого бубуканья?

Обезьянка Чу-Чу была не такой терпеливой, как доктор Дулитл. Ей быстро надоело изображать вежливую даму. И она стала кривляться и передразнивать крокодила, прыгая перед самым его носом. Но крокодилий нос — это не тот нос, перед которым можно скакать безнаказанно. Быстро раскрылась ужасная пасть, утыканная зубами, как дикобраз иголками. Вот-вот неосторожная проказница окажется в этой ужасной пасти! Но доктор Дулитл не зевал. Он ловко вставил свою трость между крокодильими челюстями. И пасть крокодила стала похожа на раскрытый чемодан, а стоящая торчком трость мешала ей сомкнуться. И тут доктор разглядел больной зуб.

— Диагноз ясен, — сказал он и ловко выдернул зуб двумя крепкими, как клещи, докторскими пальцами.

Потом он вынул из пасти крокодила трость, чуть поцарапанную здоровыми крокодильими зубами. А крокодил облегченно вздохнул.

— Спасибо, доктор Дэдэ, — сказал он на чистейшем зверином языке, — будем знакомы. Крокодил Кро-Кро.

— Очень, приятно. Добро пожаловать, господин крокодил Кро-Кро, — раскланялся доктор Дулитл.

Оказалось, что крокодил, у которого не болят зубы, вполне покладистый и добрый товарищ. Он тут же показал собравшимся вокруг него зверям несколько цирковых трюков. Стал на хвост и сложил передние лапы на груди. Потом осторожно подцепил носом ежа, который тут же от страха свернулся колючим клубочком, и несколько раз подбросил его в воздух, как мячик. При этом он, правда, чуть исколол себе нос, но улыбнулся и сказал:

— Пустяки, искусство требует жертв.

Эти умные слова он слышал в цирке от одного клоуна.